Ангел-наблюдатель

Буря Ирина

Я всегда видела свою задачу в облегчении Франсуа финального отрезка пути в вечность. Первый шаг на него он сделал сам — я же в дальнейшем сыграла роль хорошей дорожной службы, избавляющей путешественника от досадных неприятностей, вроде тряски и проколов. Которые, впрочем, накапливаясь, и портят людям характер. Я помогла ему расстаться с наиболее неискренними из его друзей и явно непорядочными клиентами и помогла ему сдружиться с более достойными людьми. При этом, устранив с его дороги очередное потенциально опасное препятствие, я позволяла ему самому прокладывать дальнейший путь, оставляя за собой такое же право на неприкосновенность определенной части и своей жизни.

Какое бы то ни было его участие в моих контактах с руководством, к примеру, просто не обсуждалось.

Анатолий, однако, с самого начала был твердо намерен соединить жизнь Таньи и свою в единое целое. Причем, на тех принципах, в которых четче всего просматривались наши с ним коренные разногласия в подходе к самой функции хранителя. Он, к примеру, полагал, что она заключается в помощи человеку на стадии его самоопределения, в наставлении его на путь истинный, по которому ему потом следует продвигаться самостоятельно. Тогда мне показалось, что в нем говорит мужское начало, требующее от спутницы жизни беспрекословного подчинения принятым — пусть даже совместно — решениям.

Вскоре они вновь удивили меня. Оба. Танья, никогда не споря с ним в открытую и не отстаивая свою точку зрения, на каждой развилке дорог следовала своей интуиции в выборе направления дальнейшего движения — точно, как Франсуа, но, в отличие от него, в полной уверенности в неизменном одобрении своего хранителя. Анатолий же, хотя и ворчал постоянно по каждому поводу, очень быстро приноровился к ходу ее мыслей и вскоре оказывался на выбранной ею дороге раньше ее, сохраняя видимость своей руководящей роли. А когда он столкнулся с более сложными сторонами нашей работы, он даже умудрился совместить в ней и свои, и мои принципы — как замаскировать перед Таньей все дороги, кроме единственно безопасной, так и промчаться по ней на километр вперед, убрав с нее не только булыжники с гвоздями, но даже гальку с колючками. Я почувствовала, что в нем скрывается огромный потенциал в отношении адаптации существующих в нашей работе методик к конкретным земным обстоятельствам.

С нетипичными сложностями с нашем деле Анатолий столкнулся на примере оказавшегося рядом коллеги. Опять-таки в моей практике уже был такой случай, и я с готовностью пришла им с Тошей на помощь. И снова не смогла не заметить отличий их ситуации от той, которая сблизила нас с Венсаном.

Во-первых, Танья приняла самое активное участие в устройстве земной жизни Тоши, ни мало не заботясь тем, что провоцирует не своего хранителя на прямой и строго запрещенный контакт с ней — чего Франсуа никогда бы себе не позволил, чтобы не подвергнуть опасности нашу с ним связь.

Во-вторых, Тоша, чувствуя, что окончательно теряет контакт со своей подопечной, не стал максимально приспосабливаться к ее вкусам, а прямо и открыто, хотя и с человеческих позиций, конечно, изобличил браконьера в ее глазах. Неумело и скандально, правда, за что и был вполне закономерно вызван пред строгие очи контрольной комиссии. Куда вместе с ним направился и Анатолий — что мне, случись такое в свое время с Венсаном, даже в голову бы не пришло.

Что и подводит меня к самому главному отличию. У нас, хранителей, оказать посильную помощь и поддержку коллеге, попавшему в тяжелое положение на земле, считается священной обязанностью. Неписаной — наша молодежь узнает об этой давней традиции, лишь оказавшись то ли с одной, то ли с другой ее стороны. Но Анатолию показалось недостаточным просто отпугнуть от молодого и неопытного коллеги зарвавшегося темного и продолжить заниматься своим непосредственным делом. У меня сложилось впечатление, что он воспринял

попытку темного отнять чью-то подопечную прямой угрозой своей Танье, а наскок на взятого им под опеку Тошу личным оскорблением. Он даже взял на себя смелость установить личные связи с карателями, контактов с которыми мы все обычно предпочитаем избегать, и успокоился лишь тогда, когда те выдворили темного с земли.

Отношения между Тошей и Анатолием с Таньей уже тогда начали казаться мне не просто дружественными — за пределы каковых мои с Венсаном и со всем нашим прочим окружением никогда не выходили — а более близкими, почти родственными. Уже тогда начали закрадываться мне в голову мысли о том, что стиль нашей работы определяется не только рекомендованными и освоенными методиками, не только психологическими особенностями людей, к которым нас направляют, но и самой обстановкой, в которой мы оказываемся. А значит, в значительной степени географией и историей.

Круг моих знакомств в окружении Анатолия постепенно расширялся. С Мариной я по-настоящему познакомилась на той же встрече у Анатолия, на которой меня представили главе карателей Стасу, угрожающий вид которого при более близком рассмотрении, кстати, оказался просто собранно-целеустремленным. И эта девушка окончательно спутала все мои незыблемые прежде представления о человеческо-ангельском добрососедстве.

Для начала выяснилось, что именно она внесла значительную и уж, во всяком случае, финальную лепту в изгнание Тошиного темного. Прекрасно отдавая себе отчет в том, кто он. Непримиримость Анатолия, ангела и мужчины, обеспокоенного потенциальной угрозой его подопечной и любимой женщине и оскорбленного попыткой унижения коллеги — это я еще могла понять. Но молодая человеческая девушка, бросившая вызов темному профессионалу высочайшего класса и заставившая его признать поражение — это, признаю, произвело на меня неизгладимое впечатление.

Я сделала все возможное, чтобы она стала нашей с Франсуа непосредственной приятельницей. Узнав, что еще в предыдущей жизни она попала в сферу нашего внимания, а затем и списки охраняемых, я ничуть не удивилась. И надо же, чтобы именно ей попался один из столь редко у нас встречающихся нерадивых хранителей, который не уберег ее от преждевременной кончины! И она, оказывается, каким-то образом вспомнила этот факт, что, к сожалению, вызвало у нее вполне оправданную настороженность в отношении нас, хранителей, но никоим образом не отвратило ее от всего нашего сообщества в целом.

Кстати, пресловутая и взаимная неприязнь Анатолия и Марины также носит, с моей точки зрения, типично славянский характер. Они чрезвычайно похожи и, не умея или, скорее, не желая разграничить сферы влияния, постоянно подозревают друг в друге покушение на свои исконные права, обязанности и территорию. Они оба авторитарны, своевольны, остры на язык и скупы на комплименты, но на деле готовы на все ради близких им людей, невзирая на непреодолимость преград и угрозу собственному благополучию. И я абсолютно не удивилась, узнав впоследствии, что спасением своей нынешней жизни Марина обязана именно Анатолию.

Моя следующая встреча со всеми ними окончательно перевернула мое видение мира — хоть с земли, хоть с наших высот — с ног на голову. Поводом для нее послужило то, что в их жизни появились наблюдатели — новая проблема, без которой у этой сумасшедшей компании года не проходило, но состав присутствующих навел меня на мысль, что стрессовое состояние все же вызывает привыкание, и для подъема духа и всеобщей мобилизации сил им уже требуется увеличение количества занесенных у них над головой мечей.