Ангел сердца
Шрифт:
– Вот! Знаешь, о чем это говорит? – мужчина приблизился к Диме и грозно, с недобрым прищуром посмотрел ему в глаза, затем обернулся к Васильичу и своему соратнику и завершил свою речь с торжеством в голосе: – А говорит это о том, что перед нами, скорее всего, обыкновенные шпионы стебачей. Бездарные шпионы!
– По Уставу мы должны проверять любую информацию и активно на неё реагировать, – напомнил Васильевич.
– Да, да, реагировать! А знаешь, как? Убить их нафиг и дело с концом! – вспыльчиво прокричал мужчина, однако на последней фразе он снизил
На некоторое время внутри помещения, в котором мы находились, установилось молчание.
Я старалась не поддаваться панике, которая разрасталась внутри меня и заставляла сердце подскакивать и спотыкаться. Для того, чтобы немного отвлечься, я начала внимательно изучать внешний вид двух прибывших из штаба мужчин, заостряя внимание на мелочах – это всегда помогало, я надеялась, сработает и сейчас.
Оба они были одеты в одинаковую одежду: защитного цвета брюки и такие же куртки, из-под расстегнутых вырезов которых высовывалось наружу горлышко черного свитера. Оба высокого роста и довольно мощного телосложения. Но выражения лиц неприятные.
А ещё мне не понравилось, как тот, что общается с нами, реагировал на информацию. «Убить их нафиг!»… А ведь он может, может! И чем они, скажите на милость, после всего этого отличаются от стебачей?
Я смотрела на его шею, опасаясь столкнуться взглядом. Слева у него красовался небольшой шрам, полученный, похоже, давным-давно.
Я смотрела на него, отмечая, как он задумчив, как скривил свои тонкие губы под тонкой темной полоской усов. И выражение лица у него оказалось ничуть не лучше, чем его речи – как у ленивого кота, которого заставили подняться с нагретого солнцем места и идти непонятно куда. И взгляд немного с прищуром, недоверчивый. И с этим человеком нам придется иметь дело?
Радовало только одно: Васильич был на нашей стороне. Но сможет ли он спасти наши жизни, если эти двое решат вынести смертный приговор? Имеют ли они на это право? И не лучше бы было держать всю информацию о стебачах в секрете?
Но я тут же отмела эту мысль. Как можно думать о собственной жизни, когда на кону стоят сотни, тысячи чужих судеб! И детей, и взрослых. Ни в чем не повинных. Разве могли мы, зная о том, что нам всем грозит, молчать, защищая самих себя? Нет, Дима поступил правильно. И нам должны, должны поверить! Ведь времени осталось совсем мало!
– Вы останетесь здесь, – наконец бросил нам с Димой всё тот же мужчина, устало усаживаясь на стул и рукой потирая уставшие глаза. – Когда мы подробно составим план действий и приступим к атаке, вы должны быть рядом.
– В этом нет смысла, – отрезал Васильевич, – Им всего по семнадцать, и мы не имеем права рисковать их жизнями. Они и так уже сделали для нас очень многое.
– Пока не заметно, – буркнул мужчина, и всё же спорить не стал.
Я предпочла счесть это за маленькую победу.
– Сколько всего убежищ? – продолжал Васильевич.
Представитель штаба недоверчиво на нас покосился, и вновь услышал:
–
Так значит, Дима не рассказал всей правды. Или рассказал, но только Васильичу, опасаясь за жизнь брата. Или за свою жизнь, потому что, узнай штабские о подобных «связях», так легко мы бы вряд ли отделались.
Главный из штаба молчал, не спуская с нас с Димой недоверчивого взгляда, и Васильич сдался, вздохнув:
– Пусть даже так. Предположим, они «засланные казачки» и действуют с определенной миссией, не жалея своих жизней ради «благого дела», мало того, сами идут опасности в руки, сообщая нам…
– Ладно, твоя позиция понятна. Пусть идут, обсудим кое-что без них, – буркнул мужчина, признавая свое поражение.
– Я лишь к тому, что они всё время под наблюдением, и не смогут передать информацию. Со дня на день придет приказ о перемещении в Заморск, и тогда уж… – улыбнулся Васильич, делая нам при этом знак, позволяющий идти.
Мы послушно покинули помещение и встали за дверью.
– Как думаешь, теперь нам придется все эти несколько дней безвылазно находится здесь? – с горечью спросила я.
– Не знаю, – пробормотал Дима, и я не могла понять, то ли он расстроен только что состоявшимся разговором, то ли по-прежнему обижен на меня и не желает общаться.
Так или иначе, я решила оставить его в покое.
Чтобы скоротать время, я отправилась на кухню и помогла Людмиле Викторовне перемыть посуду, немного поговорила с ней о мирной жизни – рассказала о себе и своих родителях, о школе и лучшей подруге, а в ответ услышала короткий, но увлекательный пересказ её жизни – о знакомстве с мужем, о рождении дочери, разводе и внуках.
– Они, к счастью, в другом городе живут. Раньше переживала очень по этому поводу, одной тяжеловато было, да и скучала очень, а теперь вот поняла – к лучшему. Бог отвел.
День клонился к вечеру, а никаких изменений в наших с Димой отношениях не было и не предвиделось. Он с живым интересом общался с мужчинами, перебравшись в их угол, и до меня долетали обрывки их фраз. Сама я сидела в гордом одиночестве на доставшемся нам матрасе и удивлялась тому, почему он, такой сложный и замкнутый человек, смог легко обзавестись знакомствами, а я – нет.
Я вспоминала наш поцелуй, и сердце внутри сладко замирало. А потом всё испортилось… Из-за чего мы поссорились? И ведь видно, что он ничуточки не переживает по этому поводу, а я не нахожу себе места.
Пойду лучше спать – разумно решила я, тем более что время стремительно приближалось к минуте отбоя. И почему мысли нельзя захлопнуть, чтоб они хоть ненадолго оставили меня в покое?
«Мысли, вы слышите? Это про вас! Спокойной ночи!» – хлестко осадив свои глупые иллюзии, я сильно зажмурила глаза и пообещала себе, что уже утром смогу выбросить все глупости из головы. Мне придется это сделать ради собственного же блага.