Ангел сердца
Шрифт:
– Ты даже не представляешь, что это значит для меня, – призналась я, стараясь глубоко дышать, чтобы удержать в себе слезы.
Я хотела добавить, что и сам Дима стал значить для меня больше, чем кто-либо, что я никогда прежде не испытывала такой гаммы чувств по отношению к парню, но боялась испугать его своим признанием.
Вместо этого я прошептала:
– Но я не понимаю, почему у тебя почти всегда такой вид, как будто ты выше всего, что происходит. Как будто тебе всё равно, кто что чувствует и думает. Ведь это же не так! Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что вот сейчас ты и есть
Я смотрела на него, ловила отражение луны в его глазах и пыталась понять, что он чувствует. Никогда ещё я не была столь откровенна с парнем, даже если забыть тот факт, что знакомы мы всего ничего.
– Неужели?! – притворяясь оскорбленным до глубины души, ахнул он. – Я думал, это совершенно необходимое умение – быть разным, и думал, что у меня отлично получается притворяться.
Я засмеялась и шутливо толкнула его в плечо. Оказалось, что это приятно – рассмеяться просто потому, что тебе хорошо, без всякого повода. Кажется, такого не случалось со мной очень, очень давно.
– Ладно, мисс, позвольте застегнуть Вам цепочку, и пора бы в обратный путь, – пряча за пафосными речами свои истинные чувства, заявил Дима, и я тотчас почувствовала легкую грусть.
Не хотелось заканчивать этот вечер так скоро. Не хотелось уходить из этого места, где мы вдвоем.
– А как насчет поцелуя? – кокетливо напомнила я, тотчас чувствуя, что краснею. И когда я научусь держать язык за зубами?
– Кто-то решил, что мы друзья.
– А что я должна была сказать? – возмутилась я.
– В таком случае лучше не говорить ничего, – посоветовал он.
– А ты согласился, – напомнила я. – А теперь ведешь себя очень странно… для друга.
– Ну, у меня не большой опыт по части дружбы с девушками.
– Это я успела заметить.
– Правда? А что ещё ты успела заметить?
– Что ты заговариваешь мне зубы и не спешишь поцеловать. Видимо, я не очень хорошо целуюсь. Или ты не уверен в своих силах.
У меня давно – если не сказать никогда – не было такого кокетливого настроения. И, более того, это получалось удивительно легко и естественно!
– Что? – кажется, мне удалось всерьез удивить его.
– Я сказала, что ты…
Он не дал мне закончить, и моя речь тотчас оборвалась, едва я почувствовала прикосновение его губ к своим. Знаете, что случилось с моим сердцем? Ничего страшного, просто очень интенсивная зарядка. Как и всегда, когда он рядом.
– Пора, – мягко напомнил Дима, поправляя мои волосы и, кажется, в его голосе тоже прозвучало сожаление.
Но возражать я не могла. Нам действительно нужно успеть вернуться в убежище до отбоя. Васильич и так позволил нам больше, чем положено по Уставу, с которым мы с Димой, кстати, до сих пор не ознакомлены. Может быть, потому, что он предназначен только для руководства?
Мы взялись за руки и отправились в обратную сторону, только теперь молчание, которое вновь сопровождало нас, было особенным, и прерывать его не хотелось.
Наверное, именно это молчание и спасло нас. Потому что мы вовремя услышали раздававшиеся извне звуки – голоса.
Мы оба замерли и напряглись, совсем как неделю назад, когда отвечали только за свои жизни и не были привязаны к убежищу.
За деревьями то появлялись, то исчезали блики
Мы старались не шевелиться, надеясь, что люди пройдут стороной, но их голоса приближались и, судя по отблескам фонарей, шли они прямо на нас. Бежать было поздно, да и куда? Путь к убежищу был отрезан.
Они вышли на нас и даже во тьме, разбиваемой светом их фонарей, я заметила, как удивленно взметнулись их брови. Видимо, они не ожидали никого встретить.
Шесть мужчин и две женщины, почти все крупнее и старше нас. Впереди выступал крепкий, плечистый мужчина. Чуть поодаль толпились парни помоложе, самый рослый из которых выглядел совсем мальчишкой лет восемнадцати. Они держали в руках оружие: кто-то – короткие ножи, наподобие тех, что были у меня на кухне, прочие – автоматы. В каждой паре глаз ясно читался смертный приговор. Они быстро смогли взять себя в руки, чего не скажешь о нас с Димой. Ладно, о Диме говорить не стоит – он никогда не теряет над собой контроль, но я-то уж точно вся поддалась панике и ни о чем, кроме безмолвного крика «спасите!» не могла и подумать.
На нас смотрели убийцы. От этой мысли меня передернуло. Как-то рано они вышли на свою «охоту», ведь Дима был уверен, что у нас есть ещё пара дней. Неужели планы поменялись? Может быть, из-за нас? Из-за утечки информации?
Дима ободряюще сжал мою ладонь. Это движение не осталось незамеченным. Два автомата тут же направили на нас свои дула.
– Стойте! – твердо произнес Дима. – Мы свои.
Я не понимала, зачем он это делает. Всё и так ясно. Нас убьют и песенка спета. Пусть нас убьют! Это лучше, чем сотрудничать со стебачами. Я была в нем уверена, неужели он… Неужели люди из штаба правы, полагая, что доверять нам нельзя?! Не может быть, чтобы я сама ошиблась в нем!
К горлу подступила тошнота. Я постаралась сосредоточиться. Иногда люди не сразу убивают врагов – хотят выпытать у них сведения. Судя по всему, эта же мысль пришла в голову и тем, что стояли напротив, так как они чуть поумерили свою решительность, не убирая оружие, но и не наводя его прямо на нас, а целясь куда-то в ноги.
– Что вы хотите сказать? – рявкнул один из тех, что держал оружие.
Это был их «вожак», выступающий впереди всех и державший ситуацию под контролем. Он был довольно крупного, но спортивного телосложения, с редкими темными волосами, лет сорока.
– Мы из убежища.
– Из убежища? И что же вы делаете тут в такое время?
– Мы… гуляли, – на секунду Димин голос дрогнул. Я никогда не замечала за ним подобного, но он быстро взял себя в руки и продолжил. – Нам разрешили. Поверьте, мы не из их числа.
– А с чего ты взял, что мы – не они?
– Я знаю их лучше, чем кто бы то ни был.
Несколько секунд компания напротив нас пытались понять и переварить услышанное. От меня не ускользнуло, как они мимолетно переглянулись, будто без слов договаривались о чем-то. А затем самый старший и, видимо, самый главный из них продолжил допрос.