Аннелиз
Шрифт:
Анна читает в общей комнате. В девять часов все начинают разбредаться по спальным местам, как вдруг снизу раздается какой-то шум. На который не обращают внимания, потому что общеизвестно: Петер любит мыться в кабинете Пима, так как слишком стесняется делать это где-либо еще, и, когда он таскает с собой металлический таз, бывает шумновато. Но тут появляется Петер, полностью одетый,
— Странно это, — шепчет она Марго. — С каких это пор Петер стал прилежным учеником? — И отчего он так подчеркнуто не хотел встречаться с ней взглядом? — Вероятно, они что-то задумали украдкой ото всех, — говорит она.
Но тут мама вскакивает на ноги и бледнеет: Пим возвращается с напряженным видом.
— Отто?
— Не сейчас, Эдит, прошу тебя, — возбужденно говорит он и резким шепотом собирает остальных мужчин. — Господин ван Пеле, господин Пфеффер, прошу вас.
В следующий миг, топая ногами по лестнице, все спешат вниз, в переднюю часть дома. Анна хватает мать за руку.
— Мама? Мама, что происходит? — спрашивает она, и тут в комнату семенит госпожа ван Пеле в халате и старых тапочках, явно насмерть перепуганная уходом мужчин. И тихо, но визгливо вопрошает:
— Что происходит? Что случилось?
— К нам ломятся грабители! — перепуганно шипит Анна.
— Мы этого не знаем, — отвечает Марго, но теперь и она прижалась к матери.
— Девочки, отойдите от двери и ведите себя тихо! — велит мать, собирая их в кружок в дальнем углу комнаты, однако тихо они себя вести не намерены.
— Как думаешь, что случилось? — испуганно вопрошает Марго.
— Не знаю, но успокойтесь, — говорит мама. — Я уверена, что все будет в порядке. А вы как думаете, госпожа ван Пеле? Если бы что-то случилось, мы бы уже знали.
— Я ничего не слышу, — отвечает госпожа ван Пеле. — Почему ничего не слышно?
— Может, они столкнулись с грабителями лицом к лицу? — предполагает Анна. — Может ведь так быть, да, мам?
— Анна.
— Может, они прямо сейчас дерутся с грабителями.
— Мы бы слышали, если бы они дрались, — неуверенно, но с надеждой замечает Марго. — Правда, мам? Было бы слышно?
— Девочки, это не дело. Пугать себя всякой ерундой, — объявляет мать. — Уверена, никто ни с кем не дерется. — Но голос ее не особенно тверд, и они немеют, когда снизу доносится громкий стук, за которым следует крик господина ван Пелса: «Полиция!»
Проходит несколько минут в полной тишине, если не считать тиканья часов. Наконец они бьют десять, и снизу слышатся звуки шагов по лестнице. Первым появляется Пим с нервным, напряженным лицом.
— Гасите свет, — сипло велит он. — И ведите себя как можно тише. Воры выбили доску от складской двери.
Анна сглатывает ком в горле.
— Пим, — сдавленно произносит она.
— Их спугнули, и они ушли. Но мы ждем, что скоро прибудет полиция.
Наверху, рядом с местом у кухни, где спят ван Пелсы, Марго набрасывает на прикроватную лампу свитер, и приглушенный свет заливает доски.
Когда снизу доносятся шаги, время останавливается. Раздается жуткий грохот: кто-то пытается отодвинуть книжный шкаф, и Анну начинает бить крупная дрожь. На мгновение она верит, что сейчас их и убьют.
— Все, нам конец, — шепчет она в воздух, в уши Богу, в пустоту.
Шкаф двигают: раз, два — и тут же стучат в дверь: бах! бах! бах!
И тут все смолкает.
Единственным звуком становятся уходящие вниз шаги, и затем воцаряется тишина. По комнате разносится ропот облегчения.
Но впоследствии самыми малодушными высказывается соображение, что, если полиция когда-либо проберется за книжный шкаф, дневник Анны превратится в бомбу, которая вот-вот взорвется. И погубит не только обитателей Заднего Дома, но и тех, кто им помогал, рискуя всем. Анна в ужасе понимает: даже Пим признает, что эти опасения небезосновательны, — и, ободряемая этим, госпожа ван Пеле объявляет, что дневник нужно уничтожить.
Сжечь.
Анна чувствует, как что-то в ней обрывается, но в то же время готова защищаться. Суровый тон ее голоса пугает даже ее саму:
— Если мой дневник уничтожат, я уйду отсюда.
Тишина.
И тут раздается голос мамы. Вот уж от кого не ожидаешь.
— Не волнуйся. Сейчас надо лишь поблагодарить Бога, — научает она. — Сказать ему спасибо за то, что мы целы!
7. Свобода солнечного света
Никому нет пощады. Старики, дети, младенцы, беременные женщины, больные, все, все идут вместе на смерть.
Гестапо здесь.
Пятница, четвертое августа. Теплый, душный день. Запертые комнаты пахнут гниющим деревом и спертым воздухом. Анна и Марго занимаются стенографией по подписному курсу, когда в их жизнь врывается Зеленая полиция в лице сержанта-немца и кучки его подельников из Национал-социалистической партии Нидерландов. Голландцы одеты в штатское, револьверы просто сунуты в карманы курток; но сержант, их начальник, — обер-шарфюрер СС. В темно-зеленой униформе и кожаной кепке с эмблемой «мертвая голова». «Тотенкопф». Пока он выкрикивает приказы, Анна не сводит с нее глаз — серебристый череп над скрещенными костями. Кажется, or смотрит на нее в ответ? Под кожаным козырьком у обершарфюрера — угрюмое чиновничье лицо с нахмуренными бровями. Но затем выясняется, что под всем этим скрывалась добрая душа. Узнав, что в прошлую войну Пим был лейтенантом запаса, он дает обитателям Заднего Дома на то, чтобы собрать вещи, не положенные десять минут, а целый час.