Антиидеи

Титаренко Александр Иванович

1 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 14-15 июня 1983 года. М., 1983, с. 66.

Построение развитого социалистического общества дало бесконечно много – причем не на словах, а на деле – для блага человека: постоянно растет уровень благосостояния, всем гражданам обеспечено бесплатное образование, бесплатное лечение, дешевое жилье, значительно улучшены условия труда и досуга, расширились возможности личностного совершенствования и роста культуры, возросло социальное обеспечение граждан на всех ступенях – от яслей, пионерлагерей и до пенсионного обеспечения, партией проделана большая работа по демократизации норм общественной жизни, защите прав личности от каких бы то ни было посягательств и т. д. Советские люди избавлены от страха перед будущим. Эти достижения социализма стали привычными, как бы само собой разумеющимися.

В результате построения социализма, огромной идеологической работы партии был воспитан новый человек, преданный идеалам коммунизма, проявляющий высокую политическую и трудовую активность, руководствующийся в своей жизни и деятельности принципами коммунистической нравственности. Однако новый облик советского человека утверждается в борьбе с антисоциалистическими явлениями. Некоторые граждане, привыкнув к преимуществам

социализма, весьма хорошо знают и используют свои права, но порою забывают о своих обязанностях перед обществом; не изжиты иждивенческие настроения; приспосабливаясь к новым условиям, в видоизмененном виде, получают распространение потребительские настроения и т. п. Так что вовсе не от «избытка идейности» берут свое начало моральные пороки, еще бытующие в социалистическом обществе, как это утверждают антикоммунисты. Скорее наоборот: недостатки, промахи, пробелы в формировании идейной убежденности, ее искаженность у отдельных людей способствуют появлению этих пороков. Какую-то хотя и не решающую, но весьма значительную роль здесь играют и недостатки нравственного образования, этического просвещения населения. Еще В. Белинский отмечал, что из всех видов образования и развития выше всего нравственное, ибо одно образование делает вас человеком ученым, другое – светским, третье – административным, военным и т. п., но только нравственное образование делает вас просто человеком. Этическое просвещение народа, не подменяя собой всего воспитательного процесса, призвано дать личности научно обоснованные знания о нравственных ценностях, их соподчинении, возможных коллизиях и путях их разрешения, о различных образцах поведения, способах морального выбора и вынесения верных оценок, о самоконтроле и путях совершенствования, приемах и методах самовоспитания.

Дилемма, на которой строят свои рассуждения антимарксисты: или «доброта», или «идейность» – и теоретически, и нормативно – ложна. Абстрактная любовь к «человечеству вообще», увлеченность идеей и безразличие к конкретным людям; доброта к близким и безразличие к общим ценностям, общественному благу – вот та неверная идеологическая альтернатива, через которую, как через искривленное зеркало, рассматривают коммунистическое мировоззрение и мораль ее противники. Но эта альтернатива – метафизическая абсолютизация реальной проблемы. Разве можно считать добрым человека, заботливого к своим близким, но равнодушно взиравшего на дым из печей Освенцима, подымающийся невдалеке от забора его дома, или на колонны оккупантов, марширующих по его улице? Или носителем идейности бюрократа, прикрывающегося щитом «служения» идее, инструкции, но равнодушного к несчастьям, проблемам жизни сталкивающихся с ним людей? Разве и в том и в другом случае мы не наблюдаем извращения моральности, нормативной обязательности в нравственно-психологической регуляции поведения личности? Доброта лишь один из важных, субъективно-личностных показателей нравственной развитости личности, она – вместе с чувством совести, долга – стоит на страже общей убежденности, идейности ее жизнедеятельности. Сама эта убежденность не только находит опору в доброте и проверяется, своеобразно контролируется последней в выборе наиболее гуманных способов реализации, нравственных целей (идеала). В свою очередь, моральные принципы, мировоззренческие идеи, составляющие ценностный каркас личной убежденности, контролируют, исправляют – в свете рационального самоанализа и самооценки – те потаенные движения души, всплески симпатии и сочувствия, вся совокупность которых составляет чувство доброты. Эта реальная диалектика различных пластов психики человека, их взаимопроникновения обеспечивает цельность всей его нравственной жизни. Конечно, нравственно-психологическое различие между этими пластами существует реально. Различные, по степени общности и универсальности, моральные нормы и запреты могут закрепляться на разных «этажах» нравственного сознания личности. Мораль выражает не только отношения типа «личность – общество», как это иногда еще утверждают. Она на своем нормативном языке закрепляет также отношения «личность – личность», «личность – коллектив», «личность – класс», «личность – человечество». Естественно, что вся система расположения ценностей, выражающих моральный смысл всех этих отношений, находится не только в определенном соподчинении с точки зрения содержания, но и в иерархии психологической: иные сегменты этой системы более рационализированы, иные более эмоциональны и т. п. Это реальная нравственно-психологическая проблема, рельефно отражающая значение субъективных особенностей нравственного склада каждого человека в его моральных отношениях, выборе деятельности. Спекулируя на этой проблеме, антимарксисты пытаются отвести коммунистической морали один, к тому же нормативно обескровленный, пласт психики – мировоззренческий. Его они противопоставляют всем другим моральным механизмам психики субъекта. Соответственно и марксистская этика – как теоретическое выражение такой морали – понимается ими однобоко, искаженно, ущербно.

Коммунистический идеал гармонически развитой нравственной личности, где, в частности, органически сливаются идейная убежденность и доброта,- вот та центральная ось, которая организует в целостность все элементы и механизмы нравственного сознания, упорядочивая их нормативно-оценочно. Коммунистическая мораль содержит его внутренне, и потому все попытки представить вызываемую ею убежденность несовместимой с индивидуальной добротой шиты белыми нитками. Коммунистическое мировоззрение открывает перед человеком перспективу гармонического нравственно-психологического развития, где окончательно, в ходе революционного переустройства общества и самого себя, человек навсегда преодолевает различие морали «большой» и «малой» – этой духовной коллизии, порожденной метаниями «несчастного сознания» одиночки.

Марксистско-ленинская этика призвана раскрыть человеку нравственно-психологические процессы реализации его идеала, значение гармонического взаимопроникновения убежденности и доброты для всего его морального самочувствия. Того самого самочувствия, что составляет психологическую предпосылку состояния личного счастья. Раскрытие этих еще малоизученных процессов, со всеми их проблемами, противоречиями, даже опасностями для индивидуального нравственного развития, является научной задачей и не имеет ничего общего с предвзятыми спекуляциями, которые строит на этой почве антимарксизм в этике.

2. Оправдывает ли цель средства? Об одной догме антикоммунизма в этике

Вопрос этот далеко не нов, им пронизана вся история социально-политической и этической мысли. Именно моральный смысл взаимоотношения целей и средств человеческой деятельности волновал многие пытливые умы: его пытались выявить Платон, Эпикур, Аристотель, Конфуций, Гоббс,

Макиавелли, Дидро, Кант, Достоевский, Лев Толстой, Ницше, Камю, Ганди и многие-многие другие. Парадоксальность взаимодействия нравственных целей, мотивов поведения людей с теми реальными средствами, которые ими использовались, воспринималась нередко как внутренняя, неустранимо трагическая загадка истории. Добрые намерения и злые их последствия в действиях людей выглядели насмешкой над всеми их усилиями – сделать жизнь лучше, нравственно возвышенной. Антикоммунизм, охотно спекулирующий на «вечных» социально-этических проблемах, также внес свою посильную лепту в пессимистическое понимание этой загадки. Приписав коммунистическому мировоззрению иезуитскую формулу «цель оправдывает любые средства», он не только обрушил на него весь пафос морального негодования, лавину упреков в антигуманизме. Наиболее последовательные критики увидели во взаимоотношении целей и средств тот неразрешимый, экзистенциальный парадокс, который якобы обусловил нравственную несостоятельность, внутреннюю, нормативно-ценностную разорванность марксистско-ленинского мировоззрения. Они предрекают коммунистическому движению конечную неудачу, которая будет обусловлена, в частности, злой игрой целей и средств, превращающей добро в зло, нравственно извращающей любые, самые возвышенные идеалы. Эта пессимистическая антиидея обрекает, таким образом, человека на признание нравственной тщетности всякого активного действия, в особенности революционно-преобразующего 1.

1 Это прямо и недвусмысленно подчеркивал Н. Бердяев, заявляя, что революционная мораль «допускает обращение со всякой человеческой личностью как с простым средством, простым материалом, допускает применение каких угодно средств для торжества дела революции. Поэтому революционная мораль есть отрицание морали. Революция – аморальна по своей природе, она становится по ту сторону добра и зла» (Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского, с. 153).

Обвинение коммунистического мировоззрения в принятии иезуитского принципа «цель оправдывает любые средства» давно стало настоящей догмой современного антимарксизма. Настолько распространенной, что небезызвестный «патриарх» антикоммунизма в США Сидней Хук выступил даже за более «корректное», менее примитивное философское «обоснование» этого обвинения. В своем докладе на международном сборище антикоммунистов в Западном Берлине, приуроченном к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, он критиковал своих единомышленников за упрощенное истолкование взаимоотношения целей и средств в социалистическом переустройстве общества. По его мнению, нелогично абстрактно обвинять русских коммунистов, например, в применении такого средства, как насилие: ведь тогда это обвинение распространяется и на их политических противников (что, разумеется, не устраивает Хука). Он требует более тонкой, гибкой аргументации против ленинизма. Все дело в нравственной цене, которую имели революционные средства. И цена эта, по мысли Хука, непомерно высока. Стихийно складывающийся «злой остаток» человеческой активности, несовершенство применяемых средств обусловливает иную виновность, чем сознательное, целенаправленное применение «неморальных» средств. В поддержку своей мысли Хук приводит притчу о ковре-самолете. Предположим, кто-то изобрел ковер-самолет, совершенно безопасное и эффективное средство передвижения, заменяющее автомобиль. От автомобильных катастроф только в США ежегодно погибает около сорока тысяч человек. Купите у изобретателя его изобретение, и сорок тысяч жизней будут спасены. Однако изобретатель требует за свое детище цену в десять тысяч человеческих жизней. Как поступить в этом случае? Обменять десять тысяч на сорок? Ответ ясен: мы не можем заплатить эту цену, ибо тогда станем убийцами ни в чем не повинных людей. В этом случае откроется дверь для дальнейшего произвола и пренебрежения человеческими жизнями. И Хук недвусмысленно пытается создать впечатление, что марксисты в революции сознательно выбирают иной путь: заплатить кровавую цену за социальное переустройство. Злонамеренный характер хуковских рассуждений очевиден. Разве революция означает некий выкуп, исчисляемый в арифметике человеческих жизней? Да еще невинных людей? «Кто» или «что» требует этого выкупа? Разве марксисты-ленинцы не были наиболее стойкими, последовательными противниками примитивной иллюзии мелкобуржуазного толка – истолкования значения революции как акта кровавой мести? Ни одна революция не была по своему содержанию, целям таким выкупом. Внутренняя логика хуковских рассуждений предельно проста: насилие, применяемое аппаратом эксплуататорского общества и калечащее судьбы многих миллионов людей, им понимается как нечто стихийное, издержки порядка, за который его охранители не несут ответственности, зато революционное насилие оказывается результатом такого морального выбора, который вызывает неизбежную виновность революционеров. Так, призывая к «корректности» и логичности в критике марксизма, Сидней Хук сам оперирует некорректными, алогичными рассуждениями. Неудивительно: исходя из ложных, пристрастно-злонамеренных посылок, нельзя построить непротиворечивую, объективно значимую критику.

Впрочем, многие противники марксистского понимания взаимодействия целей и средств не утруждают себя разграничениями, подобными хуковским, не особенно заботятся о последовательности и содержательности своих обвинений. Американский философ Р. Т. де Джорж в своей книге «Советская этика и мораль» строит всю свою критику на прямом приписывании коммунистическому мировоззрению формулы «цель оправдывает средства», нечаевского признания всего, что «полезно» для революции, моральным1.

1 De George R. Soviet Ethics and Morality. Michigan, 1969, p. 2-5.

Отсюда – утилитаризм, релятивизм, эволюционизм «этической стороны» марксистско-ленинского мировоззрения2.

2 Ibid, p. 13.

По мнению другого американского философа, Дж. Гарсиа, принятие в коммунистическом мировоззрении тезиса о дозволенности любых средств неизбежно вело к нарушению морали3.

3 Garcia G. The Moral Society-a Racional Alternative to Death, p. 168-169.

А уж упоминавшийся П. Тиллих настаивая на том, что «коммунизм всегда был рациональной «эсхатологией»4,

4 Tillich P. The Courage to Be, p. 100.

т. е. учением о конечной, предустановленной Цели. И подобные высказывания можно было бы значительно умножить.

Приписывая марксизму-ленинизму принцип «цель оправдывает средства», буржуазные идеологи хотят морально опорочить не только средства, используемые коммунистами в политической борьбе, но бросить тень и на конечные цели коммунистического движения. Они ведут речь не только о нравственной недопустимости таких средств, как принуждение, революционное насилие и т. п., но и о моральном несовершенстве самого коммунистического идеала.