Аргумент весомей пули
Шрифт:
«Договорился. Буду в доме с дельфинами, Рыбацкий квартал»
Если получится вытащить Беляну в город, предупредим Шалого, в какой именно гостинице на ночь остановимся: возникнет нужда — найдут. Но сильно сомневаюсь, что возникнет. Мало патроны с территории порта вывезти, нужно ещё и надёжный склад подыскать. Да и на ночь глядя Франт в лагерь возвращаться точно не станет. Так или иначе всё до завтра отложится.
Выложив за доставку сообщения на борт «Чёрной каракатицы» гривенник, я рассчитался за обед и отправился в купальню. Вымылся и простирнул форму, заодно навестил цирюльника: побрился и постригся. Вроде как даже стал
Но таким приподнятым настроение у меня пробыло недолго. Скисло сразу, как только двинулся прочь от порта по замощённой каменными плитами дороге, которая вела прямиком к драной пирамиде здешних демонопоклонников. Пусть в солнечных лучах зловещее сооружение и не испускало багряное сияние, во рту вновь появился металлический привкус крови, а ещё почудился плеск тяжёлых вязких капель и…
Я решительно тряхнул головой, прогоняя наваждение, ускорил шаг.
Обрёл гармонию с небом, что называется, на свою голову!
Впрочем… переживу. Чай, не кисейная барышня. Главное, самому кровушкой по жертвенному камню не расплескаться.
Глава 22
12–20
Дом с дельфинами и в самом деле украшали дельфины. Мозаичные. На стенах.
Если когда-то в Рыбацком квартале и жили рыбаки, то отнюдь не простые труженики моря, а владельцы яхт и баркасов — округа оказалась застроена теснившимися друг к другу каменными особняками в заморском стиле, хоть и обветшалыми, но весьма добротными. При этом меня не оставляло впечатление, что наиболее респектабельная публика уже перебралась отсюда в места получше, а на смену ей пришёл народец, быть может, и столь же небедный, но куда более резкий и опасный. Проще говоря — в Рыбацком квартале было не протолкнуться от ухарей и прочего разряженного жулья. И заявились эти молодчики туда не на заработки, о нет — они там жили. Пили кофе и что покрепче на верандах закусочных, курили на перекрёстках и маячили в открытых окнах, важно шествовали куда-то по своим людоедским делам.
Вроде — тишина и спокойствие, но только задень кого, тотчас искры полетят!
— Не самое подходящее место для приличной барышни, будь она хоть трижды аспирант, — проворчал я себе под нос, с надменной ухмылкой поглядывая на всех местных обитателей сразу и ни на кого в отдельности.
Сам на неприятности не нарывался, ну а задирать младшего урядника пластунов Мёртвой пехоты, ещё и тайнознатца, дураков не сыскалось — добрался до нужного дома без приключений.
Двухэтажный особняк с мозаичным изображением волн и дельфинов на фасаде ничуть не уступал размерами соседним доминам, а какие-то размахом даже превосходил. Оконца понизу больше напоминали узенькие бойницы, ведущую во внутренний двор арку перекрывали добротные ворота. Сейчас одна из створок была приоткрыта, рядышком курил прислонившийся к стене усач в расстёгнутой до пупа рубахе, широких штанах и парусиновых ботинках. Его оружейный ремень оттягивали кобура с револьвером и ножны с абордажной саблей. Лицо — самое обычное, незнакомое. Встречаться прежде нам точно не доводилось.
— Куда прёшь?! — прорычал громила, выплюнул окурок и растёр его подошвой. — Проходи, здесь не подают!
— Пасть захлопни, — потребовал я. — Мне к Шалому.
— Не знаю такого! — отрезал привратник.
За спиной у него распахнулась боковая дверь, из неё в
— По делу? — спросил монах.
Я врать не стал и качнул головой.
— Нет, но не свистеть же под окнами! Не босяк, чай.
Брат Смурной поглядел на меня с сомнением, но всё же разрешил:
— Проходи.
— Благодарствую! — усмехнулся я и двинулся через арку, попутно оттерев плечом и не подумавшего посторониться усача.
Внутренний двор оказался весьма просторным, посреди него росло раскидистое дерево, под густой кроной которого разместили стол. Прямо сейчас за ним Беляна, Ласка и Лиска пили вино и лакомились фруктами.
Черноволосая пигалица при моём появлении радостно взвизгнула, вскочила с лавки и вмиг оказалась рядом, ещё и кинулась с разбега в объятия. Пришлось даже закружить её, чтобы устоять на ногах. Распоротый бок резануло острой болью, но я девчонку не упустил и когда она подпрыгнула и вцепилась в шею, подхватил на руки.
— Лучезар, неси меня на ложе страсти! — потребовала Беляна и шепнула: — Второй этаж. — А после улыбнулась волчицам. — Продолжайте без меня!
Ласка и Лиска насупились. Ласка сунула в рот очищенный банан и мало того, что кончик оттопырил изнутри щёку, так девчонка ещё и подвигала рукой.
— Приятно провести время, Лучезар! — пожелала мне Лиска.
Беляна поперхнулась и прошипела:
— Неси уже!
Весила девчонка сущие пустяки — когда б не распоротый бок, я с ней на руках по лестнице мог бы даже взбежать, а так начал подниматься по ступеням безо всякой спешки.
— Хотел бы я сказать, что Дарьян скучает и умоляет его простить, — попутно заявил волчицам, — но это было бы неправдой. Он себе более опытную даму нашёл.
— Мы тоже кое-кого поопытней нашли! — фыркнула Ласка.
— А дружок твой кобель несчастный! — крикнула Лиска и наполнила опустевший бокал.
Беляна ещё сильнее прижалась и буквально выдохнула в ухо:
— Они Шалого охмурили.
Мне бы поразиться услышанному, да только было не до того: бок резало всё сильнее.
Но не ударил в грязь лицом, донёс Беляну до самой двери. Сообразил просто, что спектакль этот разыгран вовсе не для волчиц, а для прочих обитателей особняка, наблюдавших за нами из окон внутренних комнат.
— Пристают? — спросил я, перенеся девчонку через порог.
— Слюни пускают, — отозвалась Беляна, высвободилась и потребовала объяснений: — С боком у тебя что?
— Поцарапали, — отмахнулся я, но вновь обнять девчонку не вышло.
— Показывай! — потребовала она.
Комнатушка оказалась небольшой, единственное окно выходило во двор, в него заглядывали ветви с крупными зелёными листьями. Кровать, стол, стул, сундук — вот и вся мебель.
— Одна живёшь? — огляделся я, расстёгивая оружейный ремень.
— А не видно разве? — буркнула Беляна. — Ты надолго в городе?
— До утра, скорее всего.
— Жаль, — вздохнула девчонка. — Да штаны можешь пока не снимать!
— А как же тот трюк с бананом? — улыбнулся я. — Видела, как Ласка…
— Дурак! — обозвала меня Беляна и потребовала: — Угомонись!
Пришлось замереть с приподнятой рукой. Черноволосая пигалица провела ладонью по едва поджившему рубцу раз и другой, жжение и резь тотчас унялись, на коже осталась лишь длинная полоска коросты.