Аргумент весомей пули
Шрифт:
— Не наказали, — кивнул я. — Потому как не за что.
— Вздор! Назначь тебя козлом отпущения, отправили бы под трибунал! До виселицы могло не дойти, но в смертники бы непременно законопатили. А раз нет — значит, ты замаран в этом деле по уши и тебя намеренно прикрыли! — Голоса хлыщ не повысил, но его фраза прозвучала щелчком хлыста: — Так кто поручил тебе устроить пожар?
— Никто! — зло выдал я и в сердцах пристукнул кулаком по столу. — Черти драные, да будь я в деле — нешто меня стали бы в протоколах светить?!
Удар пришёлся по краю фарфорового блюдечка, и хрупкая
— Пожар я не устраивал, но с ним и в самом деле не всё чисто.
— Начал — продолжай! — потребовал торговец.
Я потёр подушечкой большого пальца об указательный и средний, хлыщ глянул на меня с нескрываемым сомнением, но всё же передвинул через стол очередные пять червонцев.
— Там ведь какие-то важные документы сгорели? — усмехнулся я. — Поди, информация о поджоге подороже стоит?
Но торгаш и не подумал раскошелиться, лишь раздражённо предупредил:
— С огнём играешь!
Я пожал плечами.
— Опровергать результаты официального дознания не стану, сколько бы денег ни посулили, но это действительно был преднамеренный поджог. И нет, меня просто назначили крайним. Отсюда и такое мягкое наказание. Лишь бы только оспаривать его не стал.
Торгаш резко подался вперёд.
— И кто же тогда запалил второй этаж? Как это случилось? Ты это видел? — засыпал он меня вопросами, а потом прищурился. — Или поджог устроили уже после того, как перебили одержимых?
— Очень ценные сведения, не так ли? — хмыкнул я, рассовывая деньги по карманам.
Хлыщ чертыхнулся и вытряхнул из кошелька все остававшиеся в том монеты, скопом передвинул их мне. Набралось в итоге не так уж и много: три червонца, две золотых пятёрки, чуток серебра.
Я покачал головой.
— Ещё браслет, и не только расскажу, как всё случилось, но и подтвержу свои слова с помощью мыслеречи.
Ох каким взглядом резанул в ответ торгаш! Будь на моём месте простец, точно приказал бы скрутить и закинуть в экипаж, несмотря на многочисленных свидетелей, а так лишь рыкнул:
— Не зарывайся!
— Мне и язык укоротить могут, а золото — это лишь золото! — продолжил я настаивать на своём. — Баста! Торга не будет!
Хлыщ скрипнул зубами и принялся возиться со сложным замочком, я воспользовался моментом, подался к собеседнику и обхватил его высунувшееся из манжеты шёлковой сорочки запястье. А как обхватил, так и резанул по коже скрытым в пальцах обломком фарфорового блюдечка. Попутно надавил своей волей на чужой дух, до предела снизив чувствительность перехваченной конечности, и торгаш не вздрогнул даже, когда в мою подставленную ладонь закапала кровь. Он лишь зло прошипел:
— Убери свои поганые руки!
Сработал я чище некуда и ни один из опекавших хлыща тайнознатцев ничего не заметил. Застёжка браслета поддалась и увесистая золотая цепь стекла на стол, но я запястья торгаша не выпустил, затворил ему кровь и заглянул в глаза.
— Кем я состоял в главной усадьбе? — спросил вроде бы невпопад.
— Ночным лекарем, — ответил торгаш, выдёргивая руку. — Какое это имеет отношение
— Прямое! — улыбнулся я, направляя в левую ладонь небесную силу, а заодно припечатывая заготовку зловредных чар аргументом. — Я работаю с порчей. Могу снимать, но умею и накладывать. И вот ведь какое дело: если усилить аркан кровью жертвы, та сгорит буквально в один миг. Никакой магистр медицины спасти не успеет.
— К чему это всё? — возмутился хлыщ, начал разминать занемевшее левое запястье, наткнулся на свежую царапину, тут же углядел окровавленный осколок блюдца среди прочих — чистеньких, и глаза его распахнулись, рот — тоже.
— Тсс! — шикнул я. — Не успеют!
Пальцы на миг разжались, и хлыщ с оторопью уставился на кипевшую в моей ладони кровь. Я влил в неё ещё немного небесной силы, дополнительно исказил своей волей и служебными приказами, уже привычным образом придал порче форму магического москита. Ощутил связь чар и духа собеседника, куда более сильную нежели в прошлый раз, и едва успел стиснуть пальцы. Материальное воплощение зловредных чар при этом не раздавил, позволил ему биться в кулаке и протянул руку торгашу.
— Послушай-ка, звенит! Спустишь своих псов — я разожму, и всё!
— Нет, это ты послушай меня, сопляк! — с ненавистью прошипел побагровевший от бешенства хлыщ. — Тебе это с рук не сойдёт!
— Угомонись! — потребовал я. — Второй этаж усадьбы и вправду подожгли, мой огненный шар к пожару никакого отношения не имел. Когда я схлестнулся с сектантом, вниз по лестнице уже вовсю валил дым, и кроме как одержимым запалить дом было некому. Мне приказали помалкивать об этом, я не стал ерепениться, взял всё на себя… Да ты погляди на меня! Погляди! — Постучал указательным пальцем по виску, привлекая внимание собеседника к глазам, и усмехнулся. — Какой ещё, к чертям собачьим пожар, с моим-то аспектом? Я ж не оранжевый, пусть обучался в школе Огненного репья!
Торгаш недоверчиво прищурился и указал на мой кулак.
— Зачем тогда это?
— Отзовёшь своих людей, и никто сегодня не умрёт. Ни ты, ни я. Мне от твоей смерти выгоды никакой, но если что — утащу за собой. Это ясно?
Хлыщ проигнорировал вопрос и напомнил:
— Ты обещал предоставить доказательства!
— Обещал — предоставлю, — подтвердил я, глянул на тайнознатца с бирюзовыми глазами и прищёлкнул пальцами. — Подойди!
Торгаш повернул голову и кивнул, его телохранитель поднялся из-за стола и неспешно приблизился. Тогда я на всякий случай опустил левую руку под стол и спросил:
— Мыслеречи обучен?
Колдун посмотрел в ответ холодно и как-то очень уж веско обронил:
— Не зарывайся!
Я и не стал, переправил ему свои воспоминания о том, как выбежал к лестнице и столкнулся там с выскочившим из гостиной магистром Гаем, оборвал их на появлении одержимого. С кем-то ещё поделиться чужими мысленными образами никакой возможности не было, так что в этом отношении я ничем не рисковал. Если что — отопрусь.
Тайнознатец миг постоял, потом склонился к нервно потиравшему запястье торгашу и что-то зашептал ему на ухо. Хлыщ ожёг меня злым взглядом и резко подался вперёд.