Аргумент весомей пули
Шрифт:
И всё же обманываться спокойствием и полагаться исключительно на бдительность дозорных определённо не стоило — особенно с учётом того, что местами заросли подходили к дороге вплотную и обзор сужался до минимума. Опять же — белизна. Пусть она и сгущалась куда медленней обычного, но чем дальше мы забирались в омут, тем плотнее становилась её молочная пелена.
Порченая небесная сила холодила кожу и пыталась проморозить дух, но слабенько — будто и не отмахали уже пару вёрст, а между тем дорога уходила на глубину чуть ли не по прямой!
Впрочем, не испытывали никаких
Первая неприятность случилась лишь через час, но и тогда виной всему стали отнюдь не здешние чудища, а подмывшая дорогу речушка. Напрямик через заболоченный участок мы не пошли и двинулись в обход, в итоге какое-то время брели по колено в мутной воде, буквально кишевшей пиявками в полпяди, а то и в пядь длиной.
— За каждую по пятёрке выручить можно, не меньше, — донёсся до меня мысленный вздох Огнича. — Столько денег мимо кассы!
— Это в Тегосе, — отозвался разобравший мысленные сетования фургонщика Дарьян. — Местные скупщики от силы целковый дадут.
Меня же куда больше упущенной выгоды волновало, как бы эти изменённые порченой небесной силой кровососы не забрались в сапоги и не присосались к ногам прямо через штанины. С них станется!
Дальше пришлось пробираться напрямик по джунглям, там вперёд выдвинулись мёртвые стрельцы. С размеренностью заводных игрушек они принялись прорубаться короткими пехотными саблями через заросли, но и так вновь вернуться к дороге удалось лишь полчаса спустя. Правда, ещё какое-то время двигались не по ней, а по обочине, поскольку каменные плиты топорщились, словно здесь ходуном ходила сама земля.
Ну а потом мы вышли к затопленной белизной пустоши. Взгляд вяз в молочной пелене, более того — через неё теперь приходилось едва ли не прорываться — почудилось даже, будто неведомым образом перенеслись в окрестности лунного капища в совсем другом омуте, до того схожим показался пейзаж. Но — ни капища, ни пруда. За левым плечом — солнце.
Без его согревающих лучей тут было бы совсем уж тоскливо и паршиво, ну а так удалось перебороть дурные предчувствия. Я разве что вздохнул тяжко и поспешил за остальными. Кадавры ещё больше разошлись в разные стороны, охватив нашу колонну кольцом — их глаза загорелись белым мерцающим огнём, но мастеров мёртвых дел это обстоятельство нисколько не встревожило, не стал придавать ему значения и я.
Беспокоило сейчас совсем другое. В голове волчком вертелась одна и та же мысль:
«Зачем? Зачем? Зачем? Ну зачем ты во всё это ввязался, дурак?!»
Прекрасно отдавал себе отчёт в том, что от меня ничего не зависело вовсе, просто белое марево навалилось осознанием собственной никчёмности и полнейшей бездарности. Захотелось развернуться и
Наваждение не отпускало, и я постарался поймать состояние внутреннего равновесия, а после и гармонии со всем миром, раствориться в ней и очистить сознание. Дополнительно попытался отгородиться от всякого внешнего воздействия и — помогло. Паника отступила, я вобрал в себя малость небесной силы, стиснул порцию стылости в обжёгший противоестественным холодом комок и погнал энергию по оправе, полностью сосредоточился на этом действе и удержании баланса.
Полегчало!
Дорога всё тянулась через затопленную белизной пустошь и тянулась. Казалось, во всём мире не осталось ничего кроме магического тумана, стылости, тишины и тусклого пятна солнца. Давление на дух беспрестанно нарастало, глаза кадавров теперь уже попросту сияли, а золотистое свечение окутывало учеников школы Извечного полдня едва ли не материальными доспехами. И будто их защитные чары давили тяжестью реальных лат, ревнители солнца начали терять темп и спотыкаться. Пришлось замедлять шаг и нам.
— Ты как? — мысленно спросил я Дарьяна, который остановился и принялся неуверенно озираться. — В порядке?
Тот наклонил голову, будто к чему-то прислушивался, затем передёрнул плечами и поспешил дальше.
— Да, в порядке! — на ходу отозвался он, немного помолчал и уточнил: — Ничего не слышите? Будто кто-то на ухо шепчет, а разобрать не могу!
— У меня в ушах сплошной звон. Ни черта не слышу, — заявил Огнич.
Я так и вовсе ответить не успел, потому как нагнал мысленный шепоток Куклы:
— Заткнитесь!
Ситуация к выяснению отношений с чернокожей ведьмой отнюдь не располагала, и я промолчал. Возникло ощущение, будто с каждым новым шагом проваливаюсь всё глубже и глубже; всего-то полсотни саженей прошёл, и вот уже солнце превратилось в едва различимое на фоне белизны блёклое пятно. Вновь стало тяжко и страшно. Ещё — холодно, словно и не отмахал с десяток вёрст, навьюченный почище ишака.
Опять заплескалась под ногами вода, но дорогу не размыло и каменные плиты не просели — очевидно, во время вчерашней бури запрудило одну из здешних речушек, и она вышла из берегов. Вспомнились зубастые ящеры и прочие хищные твари им под стать, захотелось поскорее миновать опасный участок, и захотелось это не только лишь мне одному. Колонна ускорилась, только — зря.
Белизна сгустилась пуще прежнего, видимость сократилась до двух-трёх саженей, и в какой-то момент сапоги начали проваливаться в размокшую землю, а когда Седмень приказал сдать назад, то вернуться на дорогу не вышло, мы её попросту не нашли. Кругом — одна только молочная белизна, единственный ориентир — едва различимое на алом фоне пятно солнца.
На алом, черти драные! Не на белом!
Резко проявилась вонь разложения, а вода приобрела оттенок гнилой крови. Невольно вспомнился кошмар, в котором я раз за разом пытался выбраться из примерно такой же топи, накатила тошнота. Кое-как совладал с рвотным позывом, но, прежде чем успел поделиться своими опасениями и подозрениями, Седмень вновь скомандовал остановку.