Архивы Конгрегации
Шрифт:
– Заходите, Гессе, заходите!
– донеслось изнутри, и тот последовал приглашению.
– Вижу, что пожелание мое видеть вас было передано с похвальной поспешностью. Отрадно, когда отроки послушны старшим и исполнительны.
Курт хмыкнул, с любопытством разглядывая убранство кабинета. "Отрок"-курсант, передавая сообщение от члена Совета, выглядел страшно гордым собой. Ну еще бы: одна живая легенда Конгрегации приказала обратиться к другой живой легенде. Хорошо еще, что autographo не попросил.
– Так же радует мое сердце, что вам, суровым практикам, не зазорно явиться пообщаться с нами, простыми
– Если бы не простые теоретики академии, нам, суровым практикам, чаще приходилось бы вариться в котлах у шустрых и наглых ведьм, - с долей укоризны покачал он головой. Отец Альберт удовлетворенно кивнул.
– Отрадно видеть скромность среди лучших из лучших, однако же не стоит предаваться самоуничижению. Человек, лично прикоснувшийся к Древу Миров...
Курт сощурился.
– Я не ошибусь, если предположу, что в этом и состоит ваш интерес?
Отец Альберт выглядел довольным.
– Знаете, Бенедикт всегда вами очень гордился. Он любил всех своих подопечных искренней отеческой любовью. А вами восхищался чаще всего. Учтите, я вам сего не говорил... Хотя он все равно узнает, - и доминиканец вознес очи горе. Курт непроизвольно вздохнул.
– Voluntate Dei (прим.: воля Божья (лат.))... Я никуда не тороплюсь, но давайте, может, к делу?
– Я же говорил - практик, - улыбнулся демонолог. Он наклонился в сторону и достал откуда-то снизу небольшую шкатулку. Никаких украшений - простое темное дерево. Майстер инквизитор покосился на ящичек с известным подозрением.
– Что там? Только не говорите, что росток Древа. Если к нам по нему снова проберется какая-то дрянь...
– В некотором роде, - успокаивающе поднял руки отец Альберт, - всего лишь в некотором. После того, как я ознакомился с вашим отчетом по Бамбергу, мне наконец стало ясно, зачем провидение в свое время навело меня на сей artificium (прим.: артефакт (лат.)). Ведомо ли вам, что путь по Древу Миров может лежать не токмо чрез ткань Пространства, но и скрозь воды Времени?
Курт поежился.
– Надо будет заглянуть в библиотеку еще пару раз... Или проще попросить у вас нужные книги?
– отец Альберт снова кротко улыбнулся, а Курт тем временем продолжал: - То есть, вы хотите сказать, что если кто-то из наших недоброжелателей получит доступ к Древу, то он может отправиться в прошлое и уничтожить меня, вас, отца Бенедикта, Сфорцу - и вообще всю Конгрегацию?
– Деяние сие крайне непросто в исполнении, - покачал головой expertus.
– Я бы даже сказал, что оно невозможно... Но, как известно, нет вещей неосуществимых. Есть такие, вероятие воплощения коих стремится к бесконечно малым величинам. Вам ли не знать. Однако сейчас речь идет не о прошлом, а, скорее, о будущем.
И он откинул крышку ларца. Курт заглянул внутрь. На ткани внутренней обивки покоилось что-то, напоминающее литеру "I", отлитую из золотистого металла и украшенную алой эмалью. Сама литера была словно перечеркнута тремя полосками того же металла посередине, а поверх них рельефно изображался человеческий череп. От артефакта заметно веяло мрачной, решительной силой и недобрыми предчувствиями - это смог ощутить даже майстер инквизитор,
– Один из моих давних знакомых поведал мне, что сия штуковина буквально появилась из ниоткуда, - отец Альберт повел указательным пальцем вокруг металлической литеры, избегая касаний.
– Он трапезничал, когда раздался громовой хлопок - и будто бы даже была вспышка наподобие молнии. Вышел в сад и узрел, что его огородик разнесло в пух и прах, а посреди грядок лежит вот это. Он сразу же понял, что его познаний, а главное, компетенций недостаточно, чтобы изучить и хранить эту вещь... И предложил ее мне. А я, в свой черед, провел над ней ряд крайне любопытных экспериментов.
– И что они дали?
– в голосе майстера инквизитора звучала неподдельная напряженность. Артефакт притягивал взгляд. Возникало смутное ощущение, что его необходимо взять в руки... Хотя бы просто прикоснуться. Сдерживаться получалось с трудом. Демонолог кинул на Курта неожиданно пронзительный взгляд.
– Эта вещь не из нашего времени. Не вполне уверен, что смогу объяснить, какими именно способами, но мне удалось установить, что создана она была - или будет?
– через тридцать восемь тысячелетий.
– Сколько?
– ошарашенно откинулся назад Курт. Даже легкое наваждение, порожденное странной литерой, отступило на второй план. Отец Альберт невозмутимо кивнул.
– Я тоже был впечатлен. Но результаты бесспорны. А что самое интересное - она дает возможность проникнуть взглядом в те далекие времена. Узреть наших потомков и их весьма...
– он замялся, - небезынтересные деяния.
– Только взглянуть?
– уточнил майстер инквизитор.
– Никаких телесных перемещений?
– Абсолютно, - подтвердил expertus.
– Мы словно видим глазами владельца этой вещи. Нет, мысли его прочесть невозможно - только зрение, слух, обоняние... Не желаете?
– он неожиданно пододвинул шкатулку в сторону собеседника.
– Это совершенно безопасно. И нет, это не проверка и не ловушка. Если что, разрешение остальных членов Совета мною получено, и даже в письменном виде.
На стол лег небольшой пергамент. Курт узнал подписи Сфорцы, Бруно, Висконти. Александер, естественно, отсутствовал. А отец Альберт сидел перед ним. Размышления были недолгими.
– А давайте, - махнул рукой опытный следователь с развитой паранойей.
– Что нужно делать? Кстати, это нормально, что мне хочется прикоснуться к нему... к ней... к этой штуке?
– Именно так она и работает, - демонолог с интересом наблюдал за Куртом.
– Вообще удивительно, что вы столь долго сопротивляетесь сему желанию. Впрочем, я в курсе вашей резистентности к сверхнатуральному... Но отбросьте сомнения. Если что - я рядом. Обещаю любую посильную помощь.
Курт молча кивнул и протянул руку. В последний момент кольнула ледяная иголочка опаски: а что, если... Но подозревать отца Альберта в намеренном злом умысле было так же неразумно, как и весь остальной Совет. Поэтому майстер инквизитор положил ладонь на артефакт и...
Он был оглушен, ослеплен, раздавлен и смят. Ноздри трепетали, обоняя тысячи незнакомых запахов. На языке оседала пыль, вкуса которой он не понимал. Он видел, слышал и ощущал телом вещи, которым сложно было подобрать имена. Он был кем-то, кем он до этого не был.