Ассы в деле

Магеррам Зейналов

– Оно у меня богатое, - честно признался Воннел.

– Ну, буду выплачивать постепенно.

– Две тысячи кредитов.

– Мне кажется, ты продешевил, друг мой.

– Хорошо, пять.

– Вот это ближе к истине. Сойдемся на десяти - за моральный ущерб и риск здоровью.

Воннел не впервый раз удивился как быстро может измениться человек (нечеловек), как только получит желаемое. Не смотря на все сожаления, извинения и обещания, в интонации Питера сквозило нечто отеческое. Некто Дюррен сравнил бы его с героем Брандо. Казалось, еще

немного и Питер начнет похлопывать доктора по плечу и давать советы.

– Мне надо идти.

– Может, останешься? Еще на часок.

– Я бы рад, но кое-кому нужна моя помощь.

– О!
– Питер воздел указательный палец, - Секунду!

Затем он вошел, пошуршал чем-то у двери и вернулся с красочной коробкой.

– Это тебе.

– Не стоит, право.

– Нет, нет, это не от нас. Кажется это передал кто-то из твоих. (ЧЕРТ КАК У ВОННЕЛА ОСТАВИЛИ КОММУНИКАТОР ЕСЛИ ЕГО ВЫКРАЛИ?! МОЖЕТ ГРЕЙС ПЕРЕДАЛА?! (?))

Воннел осторожно взял коробку.

– Не волнуйся. Охрана проверила - это не бомба.

Тогда Воннел быстро и нервно разорвал бумагу, открыл коробку и увидел на ее дне куклу. Одежда ее была белой, а деревянное (черт, кажется, настоящее дерево!) лицо было покрыто белым гримом, на котором черными каплями блестели слезы. На кукле был дурацкий белый колпак и белое жабо (Воннел назвал это воротником).

– О, да это же Пьеро!
– воскликнул Питер.

– В смысле?

– Пьеро. Древняя театральная кукла.

– Снова этот ваш чертов театр...

– Нет, театр как раз таки ваш, - Питер протянул руку и коснулся пальцем грустного кукольного личика, - Совсем как я еще сегодня утром. Правда?

– Да нет, пожалуй, это я.

Он вылез из суфлерской будки. Маленький толстый человечек, в клетчатом пиджаке встал во весь свой небольшой рост, отряхнулся и поднял правую руку. Тот час к нему подскочили два киборга, поднесли кресло. Человечек сел, откинулся на спинку и заговорил.

– Мадам. Я должен кое-что вам рассказать. Благо, у нас с вами достаточно времени, до тех пор пока не явился ваш друг, - он грустно вздохнул, - Меня зовут Денис Дюррен. Я прибыл из далека, со скромной планеты Бент-Уган-Шаир. Там не было корпораций и псивизора, люди не доживали до шестидесяти, но это было лучшее место в Галактике. До некоторых пор...

Иногда там где виден злой умысел оказывается простое совпадение. Или что-то вроде того.

Воннел шел пешком до варп-тоннеля. Конечно, думал он, Питер не мог быть убийцей. Воннел сделал ставку на то, что маньяк не будет везти слишком уж сложную игру и всю дорогу сопровождать доктора. А еще он подумал, что в сложившейся ситуации лучше просто допустить, что Питер действительно нормальный рефлексирующий интеллигент, способный скорее на самоубийство.

И вот, проблема решилась. Единорог спасен.

Воннел шел к тоннелю и чувствовал как победа наполняет его надеждой, он был уверен что теперь уже справится с чем угодно. С любым маньяком.

Перед тем как вспышка подпространственого перехода унесла

его в другую часть города, он крепко сжал в руке коммуникатор, который все еще имел облик бластера.

А потом, когда в нос доктору Воннелу ударили знакомые запахи Нью-Анджелесского правобережье, он поднял коммуникатор и вызвал Нину.

В детстве он однажды прочел, что в стародавние времена связь была настолько плохой, что можно было услышать ответ оператора: "Клиент находится вне зоны доступа". Но уже лет пятьсот или более, с тех пор как была налажена подпространственная связь, такого ответа не существовало. Оператор лишь мог предупредить, что клиент находится очень далеко, например в другом рукаве галактики, и потому будет включен роуминг. Если коммуникатор отключен или сломан, об этом тоже сообщат.

Вместо голоса Нины, Воннел услышал:

– Клиент находится вне зоны доступа. Либо внутри аккреционного диска слишком большой черной дыры, либо за пределами вселенной.

Появился повод для беспокойства.

Воннел попытался связаться с Боузером и получил тот же результат.

Ни у Тоддда, ни у старика Говарда коммуникаторов не было. Доктор вынул из коробки Пьеро и сунул себе под куртку. Теряя драгоценные минуты, он рванул в офис. Внутри оказался только Капитан.

– Она ушла в театр.
– важным голосом произнес он.
– Смотреть спектакль. И будет не скоро.

– В какой театр?

– А...
– Говард посмотрел сквозь него.
– Театр, да.

– Какой театр?

– Не помню. А, Ружья Дюррена! Точно, ружья. Маленькие свинцовые шарики.

Дюррен все говорил и говорил, а киборги кивали в паузах. Он сиял искренней детской радостью, и совсем не походил на убийцу.

– Вот как вы думаете, мадам, почему я давал подсказки, почему я так хотел чтобы вы нашли меня?

– Потому что ты - маньяк. Тебя мучает совесть и ты в тайне хотел, чтобы тебя поймали.

– И вы так и сделали, - сказал Дюррен, и обвел руками трибуны.
– Нет мадам. Я хотел вам доказать, что ваш мир абсолютно безумен. Вы глупы и беззаботны. Вы считаете, что вы совершенны, что ваше сегодня лучше вашего вчера. Но вот пришел я, убил одного из вас, сунул вам под нос улики, а у вас не хватило ума найти меня без моей же помощи. Вы не умеете страдать, и ваши актеры забыли какое бывает лицо у человека, в спину которого угодил свинцовый шарик. Он останавливается, снимает очки и изображает на лице чувство, которое возникает при запоре.

Дюррен весь ушел в свою речь, брызгал красноречием и слюной, но только не заметил как в полу открылся люк. Кибертехник готова была поклясться, что люка до того не было.

А теперь он поднялся и Нина прочитала перевернутую надпись ржавым металлом по ржавому металлу. "Машинное отделение".

Потом оттуда вырвался столб пара, поднялся в воздух на пять метров, разползся грибком и стал оседать.

Дюррен тем временем замолк. Он смотрел на опускающийся туман не столько со страхом, сколько с возмущением. Его прервали.