Аттестат зрелости

Рюмин Сергей

Вечером я планировал заниматься. Позавчера я обнаружил, что у меня значительно выросло магическое ядро. Видимо, здесь сыграло свою роль лечение дочери директора завода, после которого я очень долго восстанавливался.

В Астрале в библиотеке пропал учебник магии крови. Я так и не смог его найти. Моему огорчению и разочарованию не было предела. Ведь всего-то успел разобрать и изучить всего два конструкта — «поиск» и «мостик». Следующим были «глаза» и «уши». Увы, до них я не дошел.

Зато на полке, где всегда лежала эта книга, обнаружил учебник по некромантии

и сразу стал бесполезен для общества. Только учебник читался, как и прежний, по параграфу в день. Не больше. Открываешь следующую главу, а там пустые листы. Я успел изучить введение в предмет и главу о видах магических конструкций, которых насчитывалось аж больше 500 штук! Неудивительно, что сразу после школы я стал спешить домой.

Альбина с работы приходила около половины шестого. Сейчас было половина четвертого. У меня в запасе было два часа, а надо бы еще что-нибудь прикупить — тортик что ли, коробку конфет, цветы или бутылку вина.

Поэтому я пришел домой, переоделся, оставил maman записку «ушел на свидание, буду поздно» и направился к остановке. В конце концов я тоже соскучился по Альбине.

Глава 16

Химия и анализы

— Николай Васильевич! — в дверь кабинета директора завода заглянула секретарь Лидия Петровна Абрамцева. — К вам Зоя Михайловна с ЦЗЛ пришла.

— Пусть зайдёт, — директор встал, вышел навстречу.

— И это, — Лидия Петровна замялась, — у вас, наверное, трубка телефона плохо лежит. Всё время занято…

Вострецов засмеялся:

— Наверное, Лидия Петровна. Старость не радость.

— Да какая старость! — возмутилась Лидия Петровна. — Вам больше сорока и не дашь!

В кабинет вошла Зоя Михайловна Курченко, начальник Центральной заводской лаборатории. Директор вышел к ней, по-мужски, но легонько, пожал ей руку, указал на кресло возле журнального столика.

— Присаживайтесь, Зоя Михайловна. Чем порадуете?

Он сел в кресло с другой стороны. Зоя Михайловна протянула ему невысокую пробирку, на дне которой была черная горошина.

— Это то, что вы мне давали на анализ, — сказала она.

Директор взял в руки пробирку, повертел в руках, посмотрел на свет.

— Она, что же, цвет поменяла? Потемнела?

— Совершенно верно, — согласилась Зоя Михайловна. — Но это не результат наших исследований. Мы только провели спектральный анализ, посмотрели под микроскопом. Воздействие химикатами не производилось.

— Ну, и что это?

— Николай Васильевич, я прошу учесть, что у нас лаборатория имеет несколько другой профиль, — предупредила Зоя Михайловна. — Мы работаем, в основном, с неорганической химией, а здесь органика.

— Так что это? — нетерпеливо спросил директор.

— Это органика, — ответила Зоя Михайловна. — С преобладанием карбоната кальция. Вообще, грубо говоря, кость, окаменевшая кость. В то же время радиоуглеродный спектральный анализ показал возраст объекта не более 10 лет.

— Окаменевшая кость? — удивился

Вострецов.

— Именно. Произошла минерализация объекта. Органические вещества разрушены и замещены кремнием, железом и карбонатом кальция.

Директор озадаченно покачал головой. Он встал, взял со стола бутылку минеральной воды, открыл крышку, налил в стакан. Потом, словно опомнившись, предложил Зое Михайловне. Она отрицательно качнула головой. Вострецов жадно выпил стакан в три глотка.

— Дальше что? — поинтересовался он внезапно охрипшим голосом.

— Всё, — развела руками Зоя Михайловна. — Вообще-то у меня сложилось впечатление, что это изначально была не часть кости, а скорее нарост. Что-то типа гриба на стволе дерева. Я же, когда студенткой была, лаборантом в мединституте подрабатывала.

— То есть, злокачественное образование? — криво усмехнулся Вострецов.

— Может быть, — согласилась Зоя Михайловна. — В теперешнем состоянии определить невозможно. По крайней мере, исходя из наших возможностей.

— Спасибо, Зоя Михайловна! — директор встал, давая понять, что аудиенция закончена. Начальник ЦЗЛ это поняла, кивнула и направилась на выход.

Вострецов повертел в руках пробирку, потом поставил её в пластмассовый стакан, где у него стояли остро наточенные карандаши. Взял в руки трубку телефона, набрал номер.

— Дмитрий Федорович! — попросил он в трубку, — зайди, пожалуйста!

Качалин, заместитель директора по АХЧ, пришел через несколько минут, хотя его служебный кабинет находился этажом выше. Он, не здороваясь (утром уже виделись), без приглашения, на правах старого друга, уселся в кресло.

— Как жизнь, Василич? — поинтересовался он. — Что случилось-то?

— Как дела с квартирами, Федорыч? — спросил директор.

— А что случилось? — вопросом на вопрос ответил Качалин.

— Да ничего такого, — скривился Вострецов. — Надо побыстрее…

— В целом, нормально, — ответил Качалин. — Оповестили всех квартиросъемщиков под расписку. До конца следующей недели квартиры будут освобождены. Конечно, не обошлось без эксцессов. Журналюга взвыл, скандал учинил, дескать, за месяц должны предупредить, не меньше. Грозиться начал. Комендант вызвала участкового. Тот его за шиворот и в опорный пункт. Составил протокол, пообещал на работу сообщить. Журналюга враз заткнулся, съехал через два дня.

Директор улыбнулся.

— И никто за него не попросил?

Качалин развел руками, дескать, просили, как не попросить? Но мы тоже не лыком шиты!

— Ладно, Федорыч, тут такое дело, — директор сел поближе. — Надо выбрать «двушку» нормальную из того, что там есть. Желательно, на одной площадке, где Альбина живёт.

Он внимательно посмотрел на друга, подспудно ожидая ухмылки. Однако Качалин только кивнул.

— В этой «двушке» надо сделать очень хороший ремонт, — продолжил Вострецов. — ОЧЕНЬ хороший. Понимаешь? Сантехнику импортную, отопление, обои поклеить нормальные. Даже не нормальные, а самые лучшие выбрать. И прорабу хвост накрути, что, мол, лично ремонт проверю.