Аттестат зрелости

Рюмин Сергей

— Сколько я вам должен? — спросил он. — Зойка — дочка наша единственная…

— Ничего вы мне не должны! — отмахнулся я.

— Он дом здесь строит, — влез в разговор Василий Макарович. Свой нож он уже спрятал куда-то в ножны под куртку.

— Мастера нужны? — поинтересовался Мамаев.

— Мастера есть, — ответил лесник. — Работают уже. Пиломатериал нужен по себестоимости.

— Без проблем, — пожал плечами директор лесхоза. — Скажешь мне, когда потребуется.

Лесник кивнул.

— Врачи сказали, что жена того… — поморщился

Мамаев. — Рожать больше не сможет. Сам понимаешь, после этого единственное дитя… А тут…

Он смахнул набежавшую слезу, отмахнулся.

— Наверно, можно и жену твою вылечить, — сказал я. — Только не сейчас. Через пару-тройку недель. После Нового года будет самое то. У меня как раз каникулы будут.

Мамаев ошеломленно встал, недоверчиво вытаращился на меня, перевел взгляд на Альбину, потом на лесника. Тот кивнул в знак подтверждения, типа, мол, он такой, он может! Встал, подошел ко мне, ухватил мою руку обеими руками, затряс, приговаривая:

— Да я для тебя… Да ты такой молодец…

— Мы сейчас поедем ко мне в деревню с Василием Макаровичем, — ответил я. — Вернемся через пару часов, тогда «волгу» дашь обратно в город вернуться?

— Конечно! — яростно закивал головой Мамаев. — В чём вопрос? Машина сегодня в вашем распоряжении! И это…

Он протянул сумку.

— Это пироги, жена пекла. Чай в термосе. Сладкий, крепкий, как Макарыч сказал.

— Ладно, поехали! — лесник потянул меня за руку. — Время идёт, часики тикают. Нам еще обратно возвращаться.

Глава 39

Поездка в Кочары

До Коршево мы доехали вполне нормально. Мы с Альбиной даже замерзнуть не успели несмотря на то, что печка в машине, увы, не работала.

— У тебя глаза были черные и без зрачков! — тихо сообщила она мне на ухо. — Я так напугалась… А он, — она показала на лесника, — ножом тебя хотел вбок.

— Спасибо! — шепнул я девушке. — Что вовремя меня остановила.

— Сочтемся, — так же шепотом отозвалась она.

Было видно, что дорогу до села регулярно чистили от снега, песок на посыпку не жалели. Не то, что трассу, имеющую республиканское значение, от Переславля до Кутятино.

— Так я ж и посыпаю, — пояснил со смехом лесник. — В районное ДРСУ устроился на зиму полставки. Вот и катаюсь через день на «стотридцатом» («Зил-130») по району. Ну, основное место, конечно, здесь — до дома и обратно.

— Это, получается, дорога до деревни расчищена, так? — обрадовался я.

— Так ты ж в Кочарах дом купил, — усмехнулся лесник. — Туда я реже езжу.

Мы проехали Коршево. Я нахмурился и вполголоса выругался, заметив у церкви знакомую фигуру. На крыльце стоял отец Алексий, тот самый поп, что ходил к моей бабке, внушая ей, что я — исчадие ада. И ведь внушил гад! Так внушил, что я на следующий день убрался из деревни, дав себе слово, что больше здесь не покажусь.

Стоило только селу скрыться сзади, как «уазик» встал. Лесник ехидно улыбнулся

и сказал:

— Давай, иди, дорогу открывай! Как Еремеич тебя научил.

— Какую дорогу? — подала голос Альбина.

Я вышел из машины, оглянулся. В кабине машины через лобовое стекло мне хитро ухмылялся Василий Макарович. Сидевшая на заднем сиденье Альбина прилипла лбом к боковому стеклу, пытаясь разглядеть, что я буду делать такого интересного. Я усмехнулся и мысленно махнул на них рукой. Еремеич, в конце концов, не оговаривал прятаться от кого-нибудь при произнесении заклинания короткой дороги.

— Откройся мне дорожка-дороженька до деревни Кочары короткая да гладкая! — скомандовал я.

Тут же резкий порыв ветра поднял тучу снежной крупы, швырнул мне в лицо. Я едва успел закрыть глаза. Всё равно, оказалось не очень приятно. По лицу словно холодным песком сыпануло. Вокруг завьюжило так, что видимость пропала совсем — я не различал машину, которая от меня была в двух шагах. И вдруг всё стихло, успокоилось, как будто ничего и не было.

А перед нами появилась расчищенная от снега чуть ли не до самой земли дорога. Я поспешно влез в машину.

— Поехали!

«Уазик» взревел и рванулся вперёд.

— Охренеть! — зачарованно воскликнула Альбина, разглядывая в окно лес, по которому мы ехали. — Так не бывает!

— Во как! — буркнул лесник, — Еремеич спит, а заклинание пути работает! Поделился бы, Антон, а?

Я отрицательно покачал головой:

— Сам попроси лесного хозяина, когда весна наступит!

Деревушка утопала в сугробах. Крыши брошенных домов едва возвышались из-под снега. Только три двора были более-менее очищены — оборотня, ведьмы и, разумеется, мой. К ним даже подъезды был чистые.

— Селифан постарался, — сказал лесник. Он остановил машину у его ворот.

Но сначала я с Альбиной направились к ведьме. Калитка неожиданно оказалась открытой. Старушка Цветана стояла на крыльце.

— Здрасьте, — поздоровался я. — Бабуль, вот привел к тебе свою хорошую знакомую. Поговори с ней, пока я похожу, просмотрю что и как.

И подтолкнул Альбину к ведьме, шепнув:

— Не бойся!

А сам направился к Селифану. Оборотень уже ждал меня у машины, о чём-то разговаривая с лесником.

— Пошли, посмотрим твои хоромы! — сказал он, обняв меня. — Давно не виделись!

— Мои или твои? — пошутил я, намекая на чьё имя приобретен дом.

— Это с какой стороны посмотреть… — ухмыльнулся в ответ Селифан.

Домовладение — сам дом и участок вокруг — уже окружал полутораметровый забор из плотно подогнанных друг к другу гладеньких досок. Смотрелось отлично.

— Штакетник поставили, — прокомментировал лесник. — Только покрасить не успели. Дожди начались.

Во дворе рядом со срубом был сооружен навес, под которым лежали толстые сантиметров по 5 длинные 6-метровые доски. Стены навеса с трех сторон закрывал брезент, прибитый к крыше. Мне понравилась такая хозяйственная бережливость.