Авдотья, дочь купеческая
Шрифт:
— Заездит эта кобылица сыночку. Ой, заездит.
После этих слов глаза на лоб от удивления полезли не только у вдовой тётушки, но и у той, что в старых девах числилась. Они переглянулись. Самая старшая из сестёр поставила стул напротив дивана, села, с выпрямленной спиной и строго произнесла:
— Нам нужно поговорить, Софи. Ты ведёшь себя неразумно и крайне неосмотрительно.
Если бы столик, на который она опиралась, заговорил, маменька Платонова и то меньше бы удивилась.
— Ик, — икнула она совершенно не аристократически.
— Ты то в расчёт не берёшь, что невестка твоя не мы,
Средняя подсела к ошарашенной сестре на диванчик и мягко произнесла:
— Ты вспомни, Сонюшка, на каких условиях купец приданое такое огромное выдал. Без ведома Авдотьи ни рублика на сторону не уйдёт.
— Сыночку попрошу, он не позволит мне лишения терпеть. К порядку свою купчиху призовёт, — возразила маменька, но без особой уверенности в голосе.
— Не купчиху, а её сиятельство графиню Авдотью Михайловну Лыкову. Платоша, может, и попытается тебе угодить, только он и сам от жены зависит. К тому же, вспомни-ка поговорку про ночную кукушку, — произнесла старшая сестра и усмехнулась собственным давним воспоминаниям. Её свекровушка по первости, тоже командовала, да удалось мужа, ныне покойного, на свою сторону склонить. Во всём муж был хорош, вот только пристрастился к играм карточным, да так, что всё состояние спустил, после чего и застрелился. А ей пришлось к сестре младшей в приживалки идти.
— Сонюшка, ты уж постарайся нрав свой смирить, — продолжила увещевать средняя. — Завтра вон особняк и драгоценности из залога в семью вернутся. После именье восстановят. Заживём без забот. Ты сама как-то жаловалась, что шубка облезать стала, стыдно на люди выйти. Нам тоже новая одежда не помешала бы. Не можешь быть с невесткой поласковей, так хоть не груби.
— Запомни, Софи, если из-за твоего языка нас куда-нибудь во флигилёк отселят, я в ноги Авдотье брошусь, просить буду, чтобы меня под своё крыло взяла. Одно дело — вместе лишения терпеть из-за непреодолимых обстоятельств, другое — по твоей глупости, — сказала старшая сестра и добавила уже мягче: — Смирись, милая, что вырос наш Платоша. Семью завёл. Неужто лучше бы было, приведи он в дом дворянку бесприданницу?
— Вырос, — прошептала маменька Платона, тяжело вздохнув. Понаблюдав за огоньками в камине, она подняла глаза на сестёр и добавила: — Как-то я и впрямь позабыла, что купчина хитрый особый пункт в договор брачный внёс. Придётся, видимо, через гордость переступить.
— Вот и правильно, Сонюшка, — обрадовалась средняя сестра.
— Я всегда знала, что ты у нас самая умная, Софи, — произнесла старшая, мысленно добавив: «Хотя и язва».
Глава десятая. Магический портал
Переход через магический портал назначен был на десять утра, а прибыть надлежало за полчаса до перемещения. Поэтому на сей раз любовь поспать подольше у Платоновой маменьки в расчёт никто принимать не собирался, пришлось ей подниматься вместе с остальными. После обильного завтрака путешественники вышли на улицу, где около парадной лестницы их уже ожидали карета и одна коляска. Горничных, к их удовольствию, Дуня
Дуня с Глашей особо порталами не интересовались, даже думать не могли, что удастся этим способом передвижения воспользоваться. Общее представление, благодаря урокам Николая Николаевича, имели. От него же слышали, что в планах московского генерал-губернатора имеется строительство порталов грузовых. Посмотрев на карету, Дуня пожалела, что эти планы ещё не осуществились. Она предпочла бы ездить по столице в собственном экипаже.
Когда сели в карету, Платон пожаловался, что у них с выездом беда: коляска разваливается, лошади старые. Смотрел на Дуню при этом так умильно да жалобно, что она не удержалась, призналась в том, что раньше говорить не торопилась. В том, что папенька ей и карету, и коляски со всеми лошадьми тоже отписал. Платон просиял от такой новости, но Дуня ему тут же сказала:
— В столицу экипажи пока посылать не будем. Сначала в имение съездим, в порядок приведём.
Платон при этой новости скривился, стал намекать, что именье и подождать может, но Дуня оставалась непреклонна. Как истинная дочь своего отца, считала, поначалу дела делать надобно, а после всё остальное. Не зря в народе говорили: делу время, потехе час. Платон вновь решил на жалость надавить.
— Дуня, — протянул он, — в Императорском Малом у Казасси скоро закрытие сезона, а маменька с тётушками новый их балет не успели посмотреть. Да и в салоны давно не ходили, а ведь скоро многие из высшего света разъедутся на лето.
Дуня с интересом посмотрела на мужа. Только что, сам того не подозревая, он подкинул ей одну очень занятную идею.
— Вот что я думаю, Платоша, — вкрадчиво начала она, — негоже нам маменьку да тётушек развлечений лишать. Мы в именье поначалу втроём отправимся, ты, я да Глаша, а они через месяцок подъедут. Как раз и условия для них подходящие создадим. Колясочку им одну отправлю для достойного выезда в театры да на прогулки.
— Вот маменька обрадуется, — сказал Платон. Дуня посмотрела на него с ласковой снисходительностью, но вслух ничего произносить не стала. Про себя же прикинула, чем свекровушку, новостью «обрадованную» задобрить. Решила, что парочка нарядов ей и тётушкам вполне для этой цели годятся.
Дуня выглянула из окна кареты. Они выезжали с Воздвиженки, на которой и располагался дядюшкин особняк. Дуня с гордостью отметила, что дом дяди нисколько не уступает особнякам Шереметьевых или Волконских. «Да и наш в Ярославле не хуже, — подумала она по привычке, вспомнила, что вошла в род Лыковых, но тут же себя успокоила: — Урождённая-то Матвеевская, а у нас, Матвеевских, кровное родство покрепче, чем у древних княжеских родов ценится».
Думая так, Дуня ни капли не лукавила. Купцы Матвеевские роднились крепко. Отличаясь щедростью, братья деньги считать хорошо умели. Так средний брат построил особняк и склады в Москве, прикупив павильон в торговых рядах. Старший и младший — дома и склады в столице. Решили, к чему лишнее тратить, когда можно, к примеру, всем вместе пользоваться. Капиталы раздельные имели, но ссуда друг другу беспроцентная, а то и безвозмездная помощь — всегда пожалуйста.