Авдотья, дочь купеческая

Алферова Наталья

После ночной диверсии, а Михайла Петрович с Демьяном и Николаем Николаевичем её всё же совершили, штаб Вестфальского корпуса в полном составе перебрался к месту бивуака солдат. Офицеры с адъютантами и охраной выехали из имения, даже часовых не оставив.

Рассказывая Дуне с Глашей подробности вылазки, Михайла Петрович выглядел озорным мальчишкой.

— Мы лишь пугнуть хотели, сударушки, — говорил он, посмеиваясь, — а Николай вовсю разошёлся. Представьте: ночь, землю под особняком трясёт, ветер завывает, молнии с громом, в окна стук. Это уже моя работа, зря

что ли обучали магией швыряться. Ворон зловеще каркает, выпь кричит, ну, тут Демьян постарался. Он ведь любую птицу изображает, не отличишь. Кто ж думал, что французы всем составам из особняка уберутся, а там ведь, ежели честно, не крысы штабные, а боевые офицеры. Так что, графинюшка, скоро домой вернёшься, а мы с Глашенькой к тебе в гости.

Михайла Петрович подхватил Дуню с Глашей и закружил по комнате, напевая барыню, как недавно Оська. С улицы доносились взрывы смеха, это Демьян и Николай Николаевич рассказывали о ночной вылазке остальным. В эту ночь спать в городище улеглись ближе к рассвету.

Так ожидаемый вестфальцами приказ поступил спустя три недели, К тому времени Наполеон оставил Москву, так и не дождавшись ответа от русского императора. Французы, потерпев подряд два поражения, начали отступление по старой смоленской дороге.

Новость о том, что стоящий в соседнем перелеске Вестфальский корпус собирается в поход, принесённая лазутчиками, вызвала в городище невероятное оживление. Народный отряд за последнее время слегка застоялся, фуражиры по широкой дуге объезжали смертельно опасное место.

— Ну, пушечка, твоё время пришло! — воскликнул Тихон и перекрестил орудие.

Он вместе с пушкарями уже давно разведал дорогу, по которой удобнее всего врагу будет отступать. Они даже нашли удобную позицию на холмах вдоль дороги.

— Загодя выдвинемся, — объяснял командирам пушкарь, — завершают марши в походах пехотинцы. Мы пару раз выстрелим, затем уже ваша работа.

— Всем отрядом выступим, — принял решение Михайла Петрович. — Дадим бой людям Чёрного колдуна.

— Дадим! Веди, Дядька Михайла! Веди, Матушка барыня! — раздалось одновременно со всех сторон из собравшейся перед штабом толпы.

Словно птица удачи распростёрла над народным отрядом свои крылья. При отступлении пешие егеря Вестфальского корпуса намного отстали от кавалерии: кирасиров, гусар и драгун. Для строя егерей полной неожиданностью стал раздавшийся голос:

— По врагам Отечества пли!!!

С грохотом выстрелила пушка, со свистом врезалось ядро в центр строя. Второе ядро прилетело спустя совсем небольшое время, и тут же сразу с нескольких сторон с криком «Ура» выскочили конники, а из-за холмов показались пешие вооружённые крестьяне. Завязалась ожесточённая битва, выжить в которой остался шанс только у тех французских егерей, кто догадался поднять руки, сдаваясь в плен. Таких набралось около десятка, да плюс полдесятка раненых.

Отступавшие французские кавалеристы шум битвы услышали, но подумали, что егерей настигла регулярная армия русских. И не было среди оставшихся командиров Вестфальского корпуса отчаянно смелого генерала Жюно-Бури. Некому

было решиться развернуть войска и кинуться на выручку боевым товарищам.

Высланный Михайлой Петровичем вслед отступавшим кавалеристам наблюдатель, вернулся с вестью, что французы назад, своим на помощь, не повернули, а пустили коней в галоп.

— Битва окончена, — сказала Дуня, окидывая взглядом поле боя, и спросила у подошедших Ворожеи и её помощников-целителей: — Наши потери?

— У нас павших и тяжко раненых нет, с лёгкими ранами семеро, — доложила Ворожея, добавив: — У врагов раненых пять, подлечили, выживут.

Михайла Петрович подъехал к Дуне и спрыгнул с коня.

— Смотри-ка, вон наши герои, — сказал он, кивая на вывозящих с холма пушку Тихона и пушкарей.

Тихон, которому с непривычки заложило уши, потряхивал головой. Один из пушкарей вёл в поводу лошадей, везущих лафет с орудием. Встречены они были одобрительными выкриками и дружескими похлопываниями по спинам и плечам.

— Тихо, черти, не от выстрелов, так через вас оглохну, — шутливо отбивался Тихон.

К Михайле Петровичу подошла Аграфена, вид она имела обеспокоенный.

— Чего с пленными-то делать, Михайла Петрович? — спросила она, кивая на сбившихся в группу разоруженных французов, с опаской смотревших на окруживших их крестьян и крестьянок. — Это ж докука какая! Кормить, поить, опять же, охранников выставлять.

— К нашим войскам доставим, они теперь куда ближе, — ответил Михайла Петрович.

— Михайла, а что с убитыми французами будет? Не дело их тела вот так бросить, — сказала Глаша.

— Не заботься, сударушка. Земле предадим, мы ж не нелюди какие. Там на поляне, где бивуак стоял устроим кладбище французское. Позже и из сада Дунюшкиного имения туда же перезахороним.

Не успел Михайла Петрович закончить, как к нему подбежали Евсейка с Андрейкой и братьями. Их в бой не брали, ребятишки следом сами увязались.

— Дядька Михайла, дозволь в городище ехать, о победе нашей рассказать! — попросил Андрейка.

— Езжайте, — разрешил Михайла Петрович, рассудив, что без ребятни, путавшейся под ногами, дело быстрее пойдёт.

Назад отряд направился по дороге, не скрываясь, не прячась. Не от кого было прятаться, враг отступал, да что там, бежал без оглядки.

Глава тридцать шестая. Возвращение домой

День битвы народного отряда с французскими егерями ознаменовался ещё двумя выдающимися событиями.

Победители возвращались после боя, ведя перед собой пленных, которым связали руки для надёжности. До поворота к городищу оставалось немного, когда впереди на дороге показались идущие маршем пехотинцы. В русских мундирах, с русскими знамёнами.

— Наши!!! — завопил Оська.

— Родненькие, наконец, мы вас дождались! — заголосила Аграфена.

Их поддержали не только те, кто шёл рядом, но и выбежавшие с просеки на дорогу язычники и крестьянки с детьми. Они торопились встретить свой отряд, а тут — двойная радость.