Август и великая империя
Шрифт:
Из этой укрепленной базы легионы должны были распространять вокруг почтение к Риму и страх перед ним путем набегов и экспедиций во всю область между Рейном и Везером. Но прежде постройки военной дороги было трудно и опасно вести большую армию по дороге вдоль Липпе. Поэтому возымели мысль послать часть войска морем к устью Эмса, подняться по этой реке до ее верхнего течения, параллельного течению Липпе и в некоторых местах отделенного от него расстоянием всего в тридцать километров; другую часть войска хотели провести долиной Липпе так, чтобы обе армии могли соединиться на верхнем течении Липпе. Август решил в этот год приказать выполнить первую половину этого плана, т. е. провести морем часть армии на Эмс. Выполнить это он поручил Друзу, бывшему еще только двадцатишестилетним пропретором. Это, конечно, был смелый выбор, но Августу для этой войны нужен был человек, в одно и то же время умный, энергичный и преданный, на которого он мог бы всецело положиться, а к Друзу он имел полное доверие. [221] Предприятием, таким образом, должна была руководить седая голова, а выполнять еще очень молодая рука.
221
Обычно говорят, что Август доверил это предприятие своим пасынкам по династическим мотивам; но это объяснение связано с совершенно произвольным предположением, что Август хотел основать монархию. Мы, со своей стороны, не знаем, пробовал ли Август воспользоваться другими людьми, и, следовательно, не можем устранить гипотезу, что он выбрал своих пасынков просто потому, что не нашел у других людей нужных качеств. Затруднение находить людей и для менее опасных и важных дел, чем германская экспедиция, делает вероятным предположение, что он остановил свой выбор на пасынках потому, что не нашел никого лучше их.
Друз в Северном море
12 г. до P.X
Август начал кампанию так же ловко, как Цезарь, когда тот предпринял экспедицию в Британию; он позаботился не оставить Галлию без легионов и во власти беспокойной и недовольной знати. [222] Друз созвал галльских вождей на собрание, чтобы переговорить с ними о введении в Галлии новой религиозной церемонии в честь Августа и Рима. Когда большинство их собралось, он, не имея более оснований страшиться в их отсутствие общего восстания галлов, дал армии и флоту сигнал к выступлению и увел этих галльских вождей с собой. Он спустился вниз по течению Рейна, прошел каналом и вступил в Зюйдерзее. [223] Он прошел через современную Голландию,
222
Многие историки думают, что Друз созвал галльских вождей в Лионе для первого официального празднования культа Рима и Августа. Но Дион (LIV, 32) не говорит этого: он говорит, что тцофасгщ, под предлогом празднества, он приказал созвать галльских вождей и начал войну. Так как алтарь, как мы увидим, был освящен в 10 г., то вожди могли быть созваны только для переговоров о введении культа, и их созыв, по словам Диона, был лишь предлогом воспрепятствовать восстанию всей Галлии. Мне кажется, что в этом нужно видеть подражание политике Цезаря во время первой экспедиции в Британию; поэтому я предполагаю, что Друз, подобно Цезарю, увел с собой в эту экспедицию большинство галльских вельмож, чтобы отнять у революционной партии ее вождей.
223
Это трудный вопрос. Орозий (VI, XXI, 15) и Флор (IV, 12, 33) заставляют Друза начать операции войной против узипетов, тенктеров и хаттов, но ничего не говорят о морской экспедиции. Орозий только говорит: primum Usipetes, deinde Tencteros et Chattos perdomuit; Флор говорит точнее, что primes Usipetes domuit, inde Tencteros percurrit et Cattos. Дион (LIV, 32), напротив, говорит, что во время первого года войны Друз ожидал кельтов (т. е. германцев) при переходе через Рейн; потом он заставляет его перейти на территории узипетов и сугамбров, которые он опустошает; наконец он заставляет его выполнить его морскую экспедицию, которую, впрочем, описывает спутанно. Но в следующей главе, рассказывая события последующего 11 г., Дион снова говорит нам, что Друз покорил узипетов, произвел вторжение в страну сугамбров и дошел до Везера в стране хаттов. Поэтому кажется, что переданные Дионом факты 11 г. те же, что переданы Орозием и Флором как случившиеся в начале войны, с той разницей, что Дион говорит о сугамбрах вместо тенктеров: смешение неудивительно, так как оба эти народа были соседями. Другими словами, Орозий и Флор, по-видимому, начинают рассказ о германской кампании с 11 г., пренебрегая событиями 12 г., т. е. морской экспедицией. Это объяснение, как мы увидим, подтверждается последующим рассказом; действительно, если поместить на 11 г. экспедицию против узипетов, тенктеров и хаттов, о которых говорят Орозий и Флор, то три историка почти согласны между собой в объяснении событий. Какое значение должно придавать рассказу Диона по поводу сражений Друза и нападений, сделанных им до морской экспедиции? Его рассказу нехватает точности, и он так спутан, что можно предполагать, что историк смешал события этого года с событиями предшествующего года. Иначе следует, что эти события предшествовали морской экспедиции, что трудно допустить. Во всяком случае, так как важнейшим событием 12 г, была морская экспедиция, я не склонен придавать особого значения этим событиям, изложенным слишком неясно и кратко, для того чтобы ясно представить себе их.
224
Dio, LIV, 32; Tacit. Ann., IV, 72.
225
Strabo, VII, I, 3.
226
См. примеч. на с. 556.
227
Dio, LIV, 32. — Нападение на страну хаттов, по-видимому, относится к попытке произвести разведки в устьях Везера. Но цель этого нападения неясна; не более понятно, что значит слово ?????, которое употребляет Дион.
228
Tacit. Germ., 34: obstitit Oceanum; это выражение, по-видимому, указывает, что мореплавание было невозможно.
229
Dio, LIV, 32.
230
Ibid.
Ирод в Риме
Тиберий тем временем вел в Паннонии войну по образцу старой аристократии, уничтожая, захватывая в плен и продавая мятежников в рабство. [231] Этот молодой человек, имея достоинства старой знати, имел также и ее жестокость. Лучшая часть населения Паннонии, вероятно, была продана крупным и средним землевладельцам Италии и переселена в долину По. Сенат декретировал Тиберию триумф. [232] В Рим Август вернулся в сопровождении Ирода. Последний, поехав в Грецию на олимпийские игры, присоединился к Августу в Аквилее, чтобы выразить свое почтение Юлии и рассказать об ужасном раздоре, разразившемся под горячим небом Иерусалима в царском дворце между детьми несчастной Марианны. Между Александром и Аристовулом, двумя сыновьями этой несчастной женщины, и Антипатром, сыном Ирода от Дориды, и Саломеей, преследовавшей непримиримой ненавистью свою невестку даже после ее смерти, уже давно шла ужасная борьба сплетен и интриг, вызвавшая подозрение в тревожном уме Ирода. Царь Иудеи страшился теперь, что Александр и Аристовул пожелают отомстить за свою мать, убив его. Если бы он был свободен в своих поступках, он не поколебался бы избавиться от этого подозрения убийством своих сыновей; но он чувствовал свою непопулярность в Иудее, где он сохранял свой трон только благодаря покровительству Августа. Если бы его трагический дом был снова окровавлен ужасным семейным убийством, то Август мог бы покинуть его. Поэтому он не посмел убить детей вслед за их матерью; но каким мучением должна была быть для этого недоверчивого человека, ненавидимого столькими людьми, жизнь со своими двумя сыновьями, которых он подозревал в таких замыслах!
231
Ibid., 31.
232
Ibid.
Он хотел изложить Августу это трагическое положение, надеясь, быть может, что тот позволит ему убить своих сыновей. Но Август, напротив, увел с собой в Рим царя Иудеи вместе с его сыновьями и старался примирить их, предлагая Ироду в качестве вознаграждения медные рудники Кипра, из которых правители почти не извлекали никаких выгод и которые ловкий Ирод мог бы снова эксплуатировать, удерживая в свою пользу половину доходов. Мудрая дипломатия Августа умела, таким образом, одновременно восстановить мир в семье Ирода и заключить выгодное дело для государства. Римский народ также получил пользу от этих раздоров:
Ирод передал Августу 300 талантов для раздачи во время праздников.
Хитрый иудейский царь пытался таким образом вперед приобрести снисходительность Рима к новым преступлениям, которые он мог бы совершить, и Рим, жадный до зрелищ и празднеств, принял это золото в качестве почетного дара! [233]
Землетрясение в Малой Азии
12 г. до P.X
Без сомнения, около этого времени в Рим пришло известие, что во всей Малой Азии землетрясение произвело ужасные опустошения, все население оказалось в страшной нищете и не знало, как заплатить подать того года. В Риме, который столько веков с неумолимой строгостью собирал подати, увидали совершенно новую вещь. Сенат и народ возмутились; было высказано мнение, что нужно прийти на помощь к несчастной провинции и не требовать подати по крайней мере в этот год. Но государственные финансы были в печальном положении: как отказаться от такой значительной суммы? Август, унаследовавший после Агриппы много денег, как всегда, взял на себя решение этого затруднения: он сам внес в казначейство из своей личной кассы ту сумму, которую Азия должна была уплатить в этот год. [234] Общество было удовлетворено, государственное казначейство не понесло никакого ущерба; один Август потерял при этом значительную сумму. Это поистине был единственный монарх, который был вынужден предоставлять из своих частных сумм средства для удовлетворения приступов филантропии капризного общества! Настоящая монархия поступает совершенно иначе: она без шума притесняет своих подданных с целью создать колоссальное состояние для' царствующей фамилии. Но в старой республике одновременно с довольством, пороками и образованностью распространялись гуманитарные доктрины; прошло то время, когда ббльшая часть общества жила прямо эксплуатацией провинций; все теперь хотели расточать восточным провинциям лесть, любезности и уступки, лишь бы Рим ничего от этого не терял. И Август, как всегда, должен был решить затруднение, взяв на себя потерю. Сенат решил вместе с тем, чтобы в качестве исключительной меры Август был назначен на два года правителем Азии вместо правителей, ежегодно избираемых по жребию. Он сам мог выбрать энергичного и способного человека в качестве своего заместителя.
233
Ios. А. I., XVI, IV, 1–5.
234
Dio, LIV, 30.
Вдовство Юлии
Таким образом, Август был обременен делами: его внимание было поглощено германской войной, восстанием в Паннонии, положением религии в Риме, раздорами в семействе иудейского царя и землетрясением в Малой Азии. В добавление ко всему, возвратившись в Рим, он встретил там новые затруднения, одно из которых, по внешности незначительное, с трудом, однако, поддавалось решению. Его lex de maritandis ordinibus предписывал вдовам снова выходить замуж по истечении года. Юлия, родив после смерти Агриппы сына, которому дали имя Постум, должна была, в качестве дочери Августа, поспешить выказать повиновение закону. Если она, дочь Августа, нарушит закон, то какая другая матрона захочет повиноваться ему? Однако этот брак с политической точки зрения являлся очень трудным делом. Все знали, что молодая, красивая, обворожительная и умная двадцатисемилетняя женщина принадлежала к тому новому цвету ????????, который распустился на бесплодной почве пуританизма и традиционализма. Ее путешествие на Восток могло только укрепить ее естественные склонности. На Востоке ее встречали как царицу; она жила там в пышных дворцах, упивалась лестью, которую воскуряли ей азиатские жители, и видела в его самых знаменитых центрах ту элегантную, сладострастную, развращенную цивилизацию, которая для римлян была непреодолимым соблазном и смертельным ужасом. С другой стороны, она, вероятно, думала, и не без оснований, что она исполнила свою обязанность по отношению к республике, которой в двадцать семь лет она дала уже пятерых детей. Она хотела поэтому жить той более широкой, блестящей и веселой жизнью, к которой стремилась тогда молодежь; и это очень заботило Августа, ибо он не мог, особенно в этот момент, смотреть на поведение своей дочери как на частное семейное дело. Пуританская партия после его избрания в верховные понтифики ободрилась;
235
Дион (LIV, 30) помещает на 12 г. назначение Августа ?????????? ??? ?????? ????? ??? ?????? на пять лет. Очевидно, что здесь с некоторой неточностью идет речь о назначении Августа как ?????????? ??? ?? ????? ??? ??? ??????, которое, согласно Mon. Ane, III, 13. сл.(gr.), было в И г. Гл. 30 и 31 сорок четвертой книги Диона действительно содержат много событий, произошедших, несомненно, в 11 г., например, брак Тиберия и Юлии, о котором Дион снова говорит в 35-й главе между событиями Иг. Назначение в 11 г. Августа как praefectus morum et legum должно быть результатом нового усилия консервативной партии поклонников традиций, раз драженных слишком мягким применением законов 18 и 17 гг. и ободренных торжественным избранием Августа на должность верховного понтифика.
236
Если только передаваемый Тацитом (Ann., IV, 40) факт относится к этому времени: Augustus filiarn… equite romano tradere meditatus est. Светоний (Aug., 63), по-видимому, подтверждает это: hoc (Агриппа) defuncto, multis ас diu etiam ex equestri ordine circumspect^ conditionibus.
Но ему скоро пришла на ум другая идея, идея роковая, которая должна была оказаться для него, для его фамилии и для республики источником бесчисленных несчастий, именно: он задумал выдать Юлию замуж за Тиберия. Если верить циркулировавшим в Риме слухам, то даже до смерти Агриппы Юлия имела ясно выраженную симпатию к сыну Ливии, [237] уже отличившемуся своими громкими военными подвигами и бывшему, кроме того, очень красивым молодым человеком. Август воображал, может быть, что Тиберию поэтому легче удастся обуздывать слишком пылкий темперамент своей красивой подруги и помочь отцу управлять семьей с римской строгостью. С другой стороны, Август, вероятно, уже в эту эпоху думал предоставить Тиберию место, занимавшееся в управлении Агриппой, и сделать его своим товарищем; поэтому ему могло казаться удобным дать ему место Агриппы и в своем семействе.
237
Sueton. Tib., 7:…sui quoque sub priore marito appetentem.
Вторжение в Германию
12 г. до P.X
Этой зимой 12–11 г. Тиберий и Друз оба вернулись в Рим, чтобы получить от своего вождя инструкции на следующий год. Август поручил Друзу выполнить вторую половину [238] начертанного им плана, т. е. начать медленное, методическое наступление на Германию, поднимаясь с армией вверх по течению по правому берегу Липпе, [239] в то время как флот, оставленный на Эмсе, также поднимался вверх по реке. Обе армии, таким образом, должны были сблизиться и соединиться в верхней долине Липпе. На слиянии этой реки с рекой, известной древним историкам под названием Элисона, предполагалось построить большую крепость, которая затем была бы связана с Рейном большой военной дорогой и цепью фортов. Тиберию Август приказал возвратиться в Паннонию и предложил развестись с Агриппиной и жениться на Юлии. Это предложение не могло доставить ему удовольствия. Тиберий, непоколебимый поклонник традиций, только что возвратившийся из паннонского лагеря и из горячих схваток с мятежными варварами, не чувствовал никакого влечения к вернувшейся с Востока красавице, полной изящества, капризов и кокетства. В Юлии воплощалось более или менее сознательно все то, что Тиберий презирал в своей эпохе. Кроме того, он страстно любил свою жену, которая уже родила ему одного сына и ожидала другого. [240] Поэтому он сопротивлялся, и Август должен был настаивать и почти принуждать его. [241] Средств произвести на Тиберия очень сильное давление у него было в избытке: он мог легко разрушить карьеру Тиберия, отнять у него командование в паннонской войне и заставить вернуться в частную жизнь. Он, быть может, говорил ему также, что даже в браке римский патриций должен уметь принести в жертву общей пользе свое удовольствие. Тиберий любил свою жену, но у него было громадное честолюбие. Он знал, что Август, давая ему в жены Юлию, без сомнения, уже намечает его своим будущим товарищем в верховной магистратуре и преемником Агриппы. Отказываясь от Юлии, он должен был также отказаться и от этой величайшей почести, цели самого пылкого честолюбия. Против своего делания в начале 11 г. [242] он послал Агриппине разводное письмо. Август немедленно совершил тогда брак, [243] боясь, что он раскается, и весной Юлия отправилась со своим мужем в Паннонию. Прибыв в Аквилею, [244] Тиберий оставил там жену и продолжал свой путь в провинцию, в то время как Друз возвратился в Галлию.
238
В кратком рассказе Диона (LIV, 33) о кампании 11 г. следует различать две части: одна из них — наступление в долину Липпе, приведшее к основанию Ализона, другая — экспедиция в области сугамбров и хаттов. В этой второй части, по моему мнению, отступили от первоначального плана, состоявшего только в завоевании долины Липпе и основании Ализона, т. е. в завоевании вполне обеспеченной дороги для движения на восток. Действительно, сам Дион говорит, что Друз мог совершить свою экспедицию потому, что сугамбры и хатты воевали между собой, что сделало возможной экспедицию и чего не знали в Риме ни в предыдущем году, ни зимой, когда там вырабатывали план кампании. Помимо недостатка съестных припасов, принудившего Друза к отступлению, нечаянное нападение, от которого Друз как бы чудом ускользнул при отступлении, и быстрота переходов показывают, что эта часть предприятия была смелой импровизацией, по примеру Цезаря, идея которой была внушена Друзу положением дел, которое он нашел в Германии в момент своего прибытия, т. е. весной 11 г. Утверждая, что Друз действовал на свой страх без предписаний Августа, или толкуя их очень широко, мы выдвигаем гипотезу, основывающуюся скорее на вероятности и на изучении характеров, чем на положительных документах. Вполне возможно, что Август уполномочил Друза воспользоваться благоприятными обстоятельствами; однако было бы удивительно, если бы столь благоразумный человек, как Август, мог уполномочить Друза двинуться непосредственно до Ве-зера и перейти через него. Эта экспедиция, которую Дион помещает под 11 г., несомненно та же, которую Орозий (IV, XXI, 15) и Флор (IV, XII, 23) описывают как первую экспедицию в Германию. Все три историка согласны относительно имен первого и третьего из покоренных народов: узипетов и хаттов, но несогласны по поводу второго, которого Дион называет сугамбрами, а два других автора — тенктерами. Но тенктеры и сугамбры были соседями, и это могло вызвать смешение или, скорее, опущение. Вероятно, и тенктеры и сугамбры находились в области похода Друза.
239
Многие историки говорят, что вторжение в Германию было произведено по реке, т. е. что армия была перевезена флотом. Но Дион категорически отрицает это, потому что говорит, что для вторжения в страну сугамбров Друз навел мост на Липпе: ??? ?? ??????? ??????. Так как сугамбры жили к югу от Липпе, то очевидно, что Друз шел по правому берегу реки; если бы он поднимался по реке на флоте, то постройка моста была бы не нужна. Это делает более вероятной гипотезу, что Друз в предыдущем году оставил войска на Эмсе и что эти войска в этом году поднялись вверх по реке, чтобы присоединиться к тем, которые поднимались по долине Липпе. Эта гипотеза особенно опирается на факт, сообщенный Страбоном (VII, I, 3): ?? ??5 '?????? ??????? ??????????? ?????????????, т. е. что Друз дал бруктерам морскую битву на Эмсе. Так как бруктеры жили в верховьях Эмса в области, где ныне находится Мюнстер, то большинству историков казалось маловероятным, чтобы Друз мог прийти сюда в свою экспедицию 12 г. Если, напротив, предположить, что Друз оставил войска на Эмсе с вышеуказанной целью, то это морское сражение могло быть дано в 11 г., когда флот поднялся вверх по Эмсу для соединения с армией, шедшей вдоль Липпе. Но почему римляне заставили две свои армии идти столь различными дорогами для соединения их в долине верхнего Липпе? Это было бы необъяснимо, если река Липпе была судоходна, ибо в этом случае не было бы никакого труда ввести в Германию всю армию этим путем. Если же, напротив, Липпе не был судоходен, то все объяснимо; в долине Липпе не было дорог, достаточных для движения слишком многочисленной армии; часть этой армии пошла поэтому водой, избрав самую хорошую дорогу, т. е. Эмс. Верхние течения Эмса и Липпе почти параллельны; они отстоят друг от друга на сорок километров, т. е. на расстояние двух дней пути; поэтому соединение армий было легко и безопасно.
240
Sueton. Tib., 7.
241
Ibid.; Juliam… coactus est ducere.
242
Агриппа умер в марте 12 г., свадьба Тиберия и Юлии должна была поэтому происходить ранее марта 11 г., если, что вероятно, lex de maritandis ordinibus был соблюден, т. е. зимой 12–11 г.
243
Sueton. Tib., 7: Juliam… confestim coactus est ducere.
244
Светоний (Tib., 7) говорит нам, что Юлия родила сына в Аквилее, очевидно, это было на следующий год, но сам факт показывает нам, что после брака, когда Тиберий был в Паннонии, Юлия ожидала его в Аквилее, т. е. ближайшем городе, где могла жить знатная дама.
Август praefectus morum et legum
12 г. до P.X
Оставшийся в Риме Август был на пять лет избран praefectus momm et legum. [245] Партия традиционалистов и пуритан легко добилась утверждения этого закона комициями и сенатом: никто не оспаривал топил факта, что важнейшей задачей сената было очищение нравов; но многие голосовали за избрание этого великого цензора, в надежде, что его исправления не будут отличаться суровостью. Август действительно в угоду пуританской партии принял избрание его praefectus morum et legum, но в его намерения не входило быть слишком суровым по отношению к всевозрастающей нравственной распущенности. [246] Он поспешил даже уверить в этом ????????, внеся в lex de maritandis ordinibus смягчения, очень хорошо принятые. Он предложил закон, вновь разрешавший холостым мужчинам и незамужним женщинам посещение публичных зрелищ, [247] и воспользовался одним громким процессом о прелюбодеянии, чтобы публично выразить порицание чрезмерному рвению, вносимому обвинениями по поводу этого преступления. Обвиняемого защищали Меценат и другие знатные лица, но несмотря на это обвинитель сильно нападал и на него, и на его защитников. Внезапно на трибунале появился Август, сел рядом с претором и в силу своей трибунской власти запретил обвинителю оскорблять кого-либо из своих друзей.
245
Dio, LIV, 30; Mon. Алс. (gr.), III, 13 sq.
246
Таким образом можно истолковать фразу Моп. Апс., III, 13 гл., что Август не принимал praefecturam.
247
Dio, LIV, 30.
Этот жестокий удар, нанесенный несчастному обвинителю и вместе с ним всем его товарищам, вызвал у публики такую радость, что устроили общественную подписку для сооружения статуй Августа. [248] Последний понимал, что все склонны к снисходительности и что невозможно было остановить новый поток потребностей, желаний и стремлений, и был бы доволен, если бы вместо общей реформы нравов, о которой мечтали старые консерваторы, он мог бы выполнить более скромную и чисто политическую реформу, реорганизацию сената.
248
Ibid.