Август, воскресенье, вечер
Шрифт:
Волков, заслышав это, лишь фыркает и усмехается:
— Пусть не ссут, я не собираюсь о них мараться! — И Инга горячо его поддерживает:
— Действительно, ну их!.. Они поступили ужасно, но нужно быть выше всего этого и в любой ситуации оставаться человеком.
Ее слова царапают по живому — отворачиваюсь от созерцания Ваниного лица, сжимаю в пальцах ручку и увлеченно рисую в черновике причудливые завитки и цветочки.
За этот месяц Бобкова сильно изменилась — взгляд стал увереннее, а голос — громче, теперь ее можно увидеть с широкой улыбкой, с неброским макияжем, в новой одежде. Она внятно отвечает
Строго говоря, он никогда ее и не пас, просто наблюдал со стороны и помогал, — это мои раздражение и злоба изрядно искажали картинку.
Сам же Волков на переменах с отсутствующим видом слоняется по коридорам, сидит за своей партой, уткнувшись в телефон или попросту спит, положив под щеку согнутый локоть.
Когда он присутствует в классе, меня тоже одолевает желание притулиться в укромном уголке, свернуться калачиком и уснуть. От тепла, покоя и давно забытого ощущения уюта, которое он во мне пробуждает.
После эпичного заплыва во мне будто что-то сломалось. Болит и пульсирует душа, ноет тело, черный космос заразил меня способностью чувствовать все слишком остро, сопереживать ближним и видеть то, что раньше было скрыто. И мысль о неведомом прошлом Вани не оставляет в покое.
* * *
Истошный ор петуха вклинивается в сумбурную картинку из разноцветных пугающих образов. С трудом разлепив глаза, я сверяюсь со временем — еще страшная рань, до будильника целый час. Накрываю ухо подушкой, поворачиваюсь на другой бок, но тут же вскакиваю как ошпаренная и превращаюсь в слух. По окутанным в утренние сумерки комнатам разлетаются всхлипы, тихий плач и запах зажженной сигареты — мама опять не в порядке.
Отбрасываю одеяло, выскальзываю за дверь и босыми ногами шлепаю на кухню.
Мама, уже одетая в джинсы и клетчатый пиджак, курит возле открытой рамы, худые плечи сотрясают рыдания, похожие на конвульсии.
— Может, расскажешь уже, что случилось? — хриплю я, скрестив на груди руки, и она, вздрогнув, оглядывается.
— Да, пожалуй. — Мама тушит окурок, убирает пепельницу на подоконник и прочищает горло глотком кофе. — В общем, отец собрался официально развестись и жениться на этой ушлой стерве. Да, так и сказал, представляешь? Ну и черт с ним, Лер. Ты права: как бы мы ни старалась, хорошими для него быть не получалось. Он специально придирался к тебе и испытывал на прочность меня, хотя давно решил от нас отделаться. Искал повод, сволочь. Черт с ним, скатертью дорожка.
Меня пронзают испуг, острое сожаление и уже слишком хорошо знакомая вина — это я накосячила с тестом и пошла против воли папаши. Я умоляла маму подать на развод, учила уму-разуму, пыталась бунтовать, потому что была уверена: он слишком зависит от нас, мы можем торговаться и диктовать условия, когда он отходит от приступов ярости. Только вот по всему выходит, что он действительно вознамерился сбросить нас со счетов, забыть и никогда не вспоминать…
— Как же мы будем жить? — я подлетаю к столу и залпом допиваю мамин кофе, и она аккуратно стирает пальцами слезы:
— Подам на алименты. С паршивой овцы…
— Но этого не хватит! Тут за одно только газоснабжение
— Нет, что ты! На твой век еще хватит трудностей… Знаешь, я же на обучение записалась. Еще неделя занятий, и мне дадут сертификат. Оформлю нужные документы, и меня примут к Яне в салон — клиенток много, девочки там зашиваются.
В сумрачную кухню робко заглядывает солнце, я мгновенно осознаю, на какой подвиг, отчасти и ради меня, решилась мама. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуться к ней на шею и не расцеловать, но мама лишь кисло улыбается и, подхватив сумку, спешит на автобус.
* * *
Глава 28
Подливаю в опустевшую чашку кофе из медной турки, жую бутерброд, перевариваю услышанное и погружаюсь в странную, ничем не мотивированную, но граничащую с блаженством радость. Я верю: все получится. И у мамы, и у меня. Мне больше не придется вздрагивать от каждого стука, рева мотора под окнами и черных машин, проносящихся по дороге.
Душнила Рюмин снова не поджидает меня у калитки, зато в нее тычутся широкие сопливые носы коров, гуляющих по поселку на свободном выпасе. Замахнувшись мешком со спортивной формой и кроссовками, отпугиваю непрошеных гостей и, покатываясь со смеху, выруливаю на главную улицу.
Старшаки из одиннадцатого, облаченные в строгие костюмы, обгоняют меня у церкви, выпытывают, чем я заразила Рюмина, гогочут и улюлюкают, но я не обижаюсь — идиотское поведение случается и от волнения. Сегодня несчастным предстоит очередная репетиция ЕГЭ, а в понедельник — поездка в задонскую школу уже на настоящий экзамен по математике.
Несмотря на ранний час, погода обещает быть теплой и солнечной, к буйству цветущих сиреней присоединился благоухающий медом жасмин. От сочетания ароматов и красок кружится голова и заходится сердце — впереди три месяца летних закатов и рассветов, окутанных туманом свободы, предчувствий и снов наяву.
Я опять выпадаю из реальности, но кто-то резко дергает рукав моей толстовки, и я с пробуксовкой торможу.
Надо мной возвышается бледная Раиса Вячеславовна, от нее за версту несет шоком и корвалолом.
— Ходорова, ну как же так? Ума не приложу, как могло произойти такое ЧП! Ты все десять лет была лучшей ученицей по уровню подготовки, у тебя самый высокий средний балл!
Свершилось: классная узнала результаты дурацкого теста, а я, сколько ни прокручивала в мыслях этот момент, все равно оказалась к нему не готова. Поправляю болтающийся за спиной мешок с кроссовками и на ходу придумываю оправдания:
— Я плохо себя чувствовала и не смогла сосредоточиться. Не смертельно, я и без этих курсов в универ поступлю. Пусть квотой пользуется Инга, она ведь тоже достойна…
— Способности у Бобковой, безусловно, есть, но… Твой папа уже в курсе? Он не будет иметь претензий к школе за то, что мы это допустили? И еще… не могла бы ты ему передать, что перевод уже второй месяц задерживается? Я не смогу больше содействовать вам в завышении оценок по остальным предметам.
— Что? — я давлюсь майским воздухом и вырываю руку из ее крепкого захвата. — Отец платил вам за мои оценки?! А… Анна Игнатовна знала?