Аврелия – патрицианка Рима

Кэнтон Э.

Это была пророчица Ганна, приглашенная из Галлии в Рим для предсказаний будущего и встреченная при дворе Домициана с большими почестями. Жрецы восхищались ею и возвещали о ее могуществе. В Риме она по сути заменила многие божества, давно ставшие пустыми символами, потерявшими в сознании народа всякое значение.

– Внучка Тита! – воскликнула она в тот момент, когда ладонь божественной Аврелии коснулась затылка Цецилии. – Не бери эту невольницу – от нее ты получишь смерть!

Но сидевшая у подножия помоста восьмидесятилетняя старуха, тусклый водянистый взгляд которой вдруг вспыхнул каким-то неземным огнем, громко произнесла, обращаясь к Аврелии:

– Дочь цезарей, возьми эту девушку, она даст тебе жизнь!

В толпе

зашушукались, указывая на старуху, которая уже во второй раз осмелилась возвысить голос; в ней узнали Петрониллу, дочь апостола Петра [5] . Воцарилось глубокое молчание. Все с изумлением взирали на Ганну и Петрониллу – женщин абсолютно разных, но обращавшихся к племяннице императора одинаково властно. Одна пророчила смерть, другая обещала жизнь – кому же верить? Одна, несмотря на юность, символизировала прошлое; другая, хоть и старая, являла собой облик будущего. Какое удивительное воплощение исторической судьбы Рима! Смерть блистала красотой и украшала свое чело цветами, а Возрождение пугало безобразием и смотрело на мир с горечью, будто готовясь испить полную чашу страданий.

5

Исторических данных о том, была ли у святого апостола Петра семья, не сохранилось, но очевидно, что он был женат, поскольку имел тещу («Придя в дом Петров, Иисус увидел тещу его, лежащую в горячке» (Мф 8:14–15)). Дочь Петра – это фантазия автора, вполне, однако, допустимая.

Юная Аврелия, почти дитя, конечно, не задумывалась о столь серьезных вещах, а лишь беззаботно радовалась, что приобрела такую молоденькую и симпатичную рабыню, которая наверняка заменит Дориду. Однако Вибий Крисп, мнительный старик, выслушав оба пророчества, сразу помрачнел: в его словах и жестах ощущались тревога и нетерпение.

– Пора домой! – распорядилась его воспитанница.

Шествие тронулось в обратный путь, и вскоре вместе с Цецилией христианство ступило в древнее жилище Цицерона.

Глава 5. Первые проповеди

Наступил тот незабвенный в истории народов день, когда святой апостол Павел, чьей смерти добивались иудеи, обвиняя его в том, что он своими проповедями смущает народ и оскверняет Храм, произнес перед прокуратором Фестом и царем Агриппой свою знаменитую речь, приведенную в «Деяниях святых апостолов». Агриппе вероучение Павла показалось очень убедительным, и со словами:

– Ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином, – он хотел отпустить его, так как не усмотрел в речах и действиях проповедника ничего такого, что заслуживало бы смерти и даже тюрьмы, хотя, как известно, апостол томился в темнице в Кесарии на протяжении двух лет.

Фест же, римский язычник, выслушав Павла, воскликнул:

– Что ты безумствуешь?! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия.

Первосвященники и старейшины убеждали Феста судить Павла в Иерусалиме, но апостол категорически отказался, заявив, что он – римский гражданин, а потому требует, чтобы его судил кесарь.

– Ты требуешь суда кесарева, к кесарю и отправишься, – вынес приговор прокуратор.

Кесарем был император Нерон. Может быть, и на него апостол Павел рассчитывал воздействовать теми же речами о правосудии, целомудрии и будущем Страшном суде, которые привели в трепет царя Агриппу и бывшего прокуратора Иудеи Марка Феликса?

А Рим? Мог ли он воспринять проповеди апостола о раскаянии, его призывы обратиться к единому Богу, милосердию и делам праведным? Казалось, не было ни малейших шансов на успех, но Павел все-таки отправился в Рим, где проповедовал апостол Петр, а имя Христа Спасителя уже получило право гражданства в столице мира.

В

Вечном городе загодя узнали о скором прибытии Павла. Он шел из Путеол по Аппиевой дороге под надзором сотника. Римские христиане собрались, чтобы встретить его на Аппиевой площади, в сорока милях от города. Местный форум и рынок были запружены людьми, которые благодарили Бога за то, что наконец-то смогут созерцать лицо апостола и коснуться края его одежды. Со своей стороны, Павел прославлял Христа за то, что ему довелось оказаться среди своих братьев. Это было первое путешествие апостола Павла в Рим. Местная полиция, извещенная о его прибытии, разрешила ему поселиться там, где он пожелает, но для наблюдения за узником к дверям его дома приставили воина. Тем не менее Павел мог свободно ходить по городу и принимать у себя гостей.

Евреи, жившие тогда в Риме, делились на два разряда. Первый – богатые и влиятельные, которые поселились здесь с целью обосноваться навсегда. Второй – бедные материально и богатые духовно, – составляли избранную паству святого апостола Петра. Они проводили свои дни в молитвах, добывали средства на жизнь ремеслами; их никто не знал, кроме тех несчастных, которым они по-братски помогали, сборщиков податей, которые их нещадно обирали, и философов, начинавших прислушиваться к их вероучению.

Недалеко от Капенских ворот при выходе на Аппиеву дорогу находилась роща, посвященная Либитине, – богине смерти, погребения и земли. Там некогда воздвигли храм нимфе Эгерии и несколько алтарей, посвященных музам, – ныне все они превратились в развалины.

Этот скромный неприметный уголок стал колыбелью христианства – религии вочеловечившегося Бога. Сюда приходили первые последователи Христа в Риме, сюда же они стекались из города, когда там начинались гонения. За пользование заброшенным и не представлявшим никакой ценности участком земли алчные откупщики вымогали у «сектантов» непомерно высокую плату.

Римские поэты и философы изощрялись в издевательствах над бедными, беззащитными и презираемыми людьми, которых называли христианами. Тацит вышучивал нацию, у которой свиньи доживают до старости, так как Моисей запретил употреблять их в пищу. Ювенал презрительно писал о христианских проповедниках, что их движимое имущество состоит из нескольких корзин с объедками, а недвижимое – из стогов сена, где они ночуют.

Однако эти презренные евреи принесли в Рим два догмата: о единобожии и бессмертии души – блаженном или мучительном, в зависимости от образа жизни и чистоты нравов. Разумеется, такое вероучение вызвало гнев распущенных людей – этим и объясняются их нападки на новую религию.

Прибыв в Рим, апостол Павел сразу же созвал еврейских старейшин, чтобы в самом начале своей миссии выяснить, на что ему рассчитывать в отношении сограждан и чего следует опасаться. Он рассказал им о своих испытаниях и о том, как появился в Риме, а потом спросил:

– Почему у вас пошла худая молва обо мне? Или посланцы из Иудеи оклеветали меня? А может, вы получили какие-то порочащие меня письма?

В ответ его заверили, что ничего такого не произошло. Собравшиеся сами выразили желание услышать от апостола о новой «секте», о которой каждый высказывался по-своему, – единого мнения не было.

Апостол Павел произнес горячую речь о царстве Божьем, об Иисусе Христе, чье явление предрекали Моисей и пророки. Но абсолютное большинство римских евреев усомнилось в его словах, и лишь немногие поверили ему. Таким образом, первая проповедь Павла в Риме была неудачной – зачерствевшие сердца римских евреев остались безразличными к христианству, и исполнилось пророчество Исайи: «Слухом услышите и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите». Но Павел помнил завет: «Идите к язычникам возвестить спасение Божие, и они примут его», – поэтому решил обратиться к римлянам.