Азбука для побежденных
Шрифт:
— Собственно, примерно тут мы и оказались, — Балерина глянула на улицу, и вздохнула. — Здесь, как вы можете видеть, довольно просторно, и я решила, что пришла пора показать то, ради чего я старалась столько дней. Наступил момент моего триумфа. И встала на пуанты, и сделала первый пируэт.
Она стала вращаться, всё быстрее и быстрее, чувствуя, что постепенно начинает отрываться от земли. Стены домов, лица людей, флаги, цветы — всё сливалось воедино, воздух пел, свистел, люди кричали, в какой-то момент Балерина ощутила, что оторвалась от земли, её словно бы подхватил невидимый ветер, и она полетела, всё
— Я так и не поняла, как это получилось, — с горечью произнесла Балерина. — Наверное, тут было всё-таки слишком мало места. Я… ударилась, страшно сильно ударилась, и, кажется, на некоторое время лишилась чувств. А когда пришла в себя…
Она не договорила, опустила глаза, потом подняла взгляд, и посмотрела на стену, ту самую стену, в которой до недавнего времени находился её череп.
— Я пришла в себя, и поняла, что стала частью этой стены, — беззвучно сказала Балерина. — Я была нема, безгласна, неподвижна, и вместо моего лица остались только кости. Это было ужасно, просто ужасно! Ко мне иногда подходили официантки, но… — она запнулась. — Но они осуждали меня, и я это ощущала со всей беспощадной ясностью. Мой триумф превратился в полный и безоговорочный провал, мало того, я лишилась тела, лишилась возможности двигаться, быть собой, и действовать. Не думайте, что я смирилась так просто. Я пыталась вырваться, но это невозможно сделать, когда от тебя остается только малая часть, а всё прочее утрачено.
Дни шли за днями, и постепенно к черепу в кафе все привыкли, и перестали обращать на него внимание. Сперва судачили, конечно, не без того. Слушая сплетни, Балерина узнала, что её тело находится в лавке редкостей, и что её нога вмурована в эту же стену, но чуть дальше. Ещё она узнала, что, оказывается, быланадменна, тщеславна, презирала всех других людей, и за это поплатилась таким страшным образом. А ещё она узнала, что спасение существует, но никто никогда не рискнет спасать женщину, обладающую таким количеством столь скверных качеств. Самым обидным было то, что люди оказались горазды придумывать вещи, о которые Балерина в жизни не думала, да и не собиралась. Однако даже им нашлось место в этих рассказах, и бедная Балерина ничего не могла с этим поделать.
— У меня было время для размышлений, — продолжила Балерина. — Вот я и размышляла, и сумела многое понять. Я ведь целую вечность провела в этой стене, и смогла осознать свои ошибки.
— И что же вы осознали? — спросила официантка.
— Многое, я же сказала, — Балерина посмотрела на неё. Во взгляде читалось раскаяние. — Очень многое, поверьте. Прежде всего, весь мой план был ошибкой. От первого действия, и до последнего.
— И что же вы считаете первым действием? — спросила Аполлинария.
— Ложь, конечно! — всплеснула руками Балерина. — Я не сказала ни слова другим женщинам, не призналась в том, что почти научилась летать, что поняла, как это делать. Нужно было признаться, а я промолчала. Второй моей ошибкой, происходящей из первой, было то, что я не объяснила им, что хочу взлететь во время праздника. Наверное, многие напугались, когда я стала делать пируэты. Да, милая официантка, вы правы. И гордыня бушевала тогда во мне, и чувство превосходства над всеми другими, и желание выделиться, и желание поразить всех. Всё верно. Вот только моим грандиозным
— Вы споткнулись, — кивнула официантка. — Уж не знаю, об камень, или просто так, но в этом вы сейчас правы: любой грандиозный план может обернутся пшиком из-за единственной мелочи, которую никто не учёл.
— Так и есть, — покивала Балерина. — Слушайте дальше.
Вечность, целую вечность пробыла она в этой стене. Сперва люди говорили про неё, приходили смотреть на череп, обсуждали и фантазировали, но через какое-то время судьба бывшей Балерины стала всем совершенно безразлична. К черепу в кафе все привыкли, и просто перестали его замечать. И Балерина поняла: для неё наступило время забвения. А после она поняла ещё более страшную вещь — это время пришло бы к ней и в случае триумфа тоже.
— Они бы всё равно забыли, — констатировала Балерина. — Они всегда забывают, и плохое, и хорошее. Кто-то быстрее, кто-то медленнее, но один момент для всех сменяет другой, и приходит пустота, в которой ты оказываешься. Её не преодолеешь, с ней не поборешься. Что бы ты ни делал, в какой-то момент ты всё равно останешься один на один с пустотой, понимаете?
Медзо, Вар, Аполлинария, а за ними и все остальные, кивнули. Почти одновременно, разве что Дория и Тория немного запоздали.
— То есть ваш триумф, выходит дело, был полностью лишен смысла? — спросила Аполлинария.
— В том виде, в котором я его задумала — абсолютно, — подтвердила Балерина. — Мало того, он еще и выставил меня в дурном свете. То есть выставил провал, но и с триумфом, думаю, получилось бы то же самое. Я ведь не поняла тогда самого главного. А надо было понять.
— И что же является самым главным? — с интересом спросила официантка.
— То, что знанием нужно делиться, — Балерина покачала головою. — Я поступила неверно, решив, что этот триумф должен быть исключительно мой. Позже я думала — ах, каким прекрасным зрелищем была бы взлетающая колонна танцовщиц! Если бы я научила их полёту, и мы бы полетели все вместе — разве это было бы плохо?
— А если бы они не захотели учиться? — спросила Дория.
— Это был бы их выбор, — пожала плечами Балерина. — Я должна была предложить. Но… я скрыла знание, и решила присвоить его себе. Ужасная ошибка, и большая глупость.
— Вы правы, — покивала официантка. — Конечно, всеми подряд знаниями действительно делиться нельзя, некоторые знания надо заслужить, но даже если и так, скрывать и прятать их не следует.
— Я говорю о том же самом, — Балерина понурилась. — Так вот. Долго-долго я находилась в этой стене, а потом, вечность спустя, появились вы.
Она подняла голову, и улыбнулась Аполлинарии.
— Вы… сударыня, вы первая оказались со мною честны, — сказала Балерина. — Вы не дали мне ложной надежды, вы проявили по отношению ко мне доброту и участие. И поняла, что для меня не всё потеряно. Вы были так милы со мной! Вы заказывали для меня кофе, вы рассказывали мне истории, и я чувствовала каждый раз тепло и благодарность. Я стала переживать за вас, когда вы уходили надолго, и радовалась, когда вы возвращались. И я решила… — Балерина помедлила. — Я решила сделать вам подарок, если судьба будет благосклонна ко мне, и я обрету свободу.