Бал шутов. Роман
Шрифт:
Драматурга качнуло.
— Кто именно? — обалдело спросил он.
— Ну, хотя бы, парторг?
— А — а… Он не животное…
Драматург говорил как-то неуверенно.
— А кто же, — удивилась Ирина, — пресмыкающееся?
Весь зал оторвался от книги и следил за диалогом Ирины и драматурга.
Такой интересной читки у них не было никогда.
— Это провокация, — драматург обращался в сторону Ореста Орестыча и секретаря парторганизации, —
Орест Орестыч вздрогнул и пожалел, что не покинул зал следом за Главным. «Тот знает, что делает», — с тоской подумал он.
— Еще хуже, — констатировал Борис, — вы вывели барана парторгом!
— Я?! — драматург начал жадно пить воду, — где вы видели барана — парторга?!
Он облил весь пиджак и кульминационный момент пьесы.
— Вам лучше знать! — холодно ответил Борис и взглянул в сторону Сергея Павловича.
— Что вы на меня так смотрите?! — зарычал Король — Солнце, — вы что смотрите на меня, как баран на новый ворота?!
— Если и ворота, — ответил Борис, — то довольно старые и скрипучие.
Секретарь побагровел.
— Вот что, Сокол, — прошипел он, — вы ответите за этот бардак, который здесь организовали, за те книжечки, которые принесли!
— А вы — за гибель овец! — выкрикнула Ирина, и, подумав, добавила: — И за гибель комсорга!
— Товарищи, — взмолился драматург, — вы не ухватили пьесу! Она довольно запутанная — и сразу трудно разобраться… Парторг не виноват. Он сделал все, что мог, но погиб вместе с баранами!
— Я понимаю, — сказала Ирина, — что у баранов был парторг. Но зачем им комсорг?
— А как же, — драматург схватился за голову, — как в каждом колхозе. Вы, наверное, не в курсе дела… Парторг, комсорг, профорг… Правда, товарищи?
— Прекратите выкручиваться, — сказала Ирина, — противно слушать. Из-за вас в стране нет мяса!
— Из-за меня? — испугался драматург. — Да я его, если хотите знать, вообще не ем. Я — вегетарианец.
— А кто — я, что ли, уничтожила весь скот — баранов, коров, овец, свиней?
Драматург растерялся — такого обвинения ему еще не предъявляли.
Более того, он не на шутку испугался.
— Позвольте, — пробормотал он, — вы невнимательно слушали. Вы опоздали… Кого — кого, а свиней я не уничтожал. В том колхозе их просто не было. Не разводили…
— Перестаньте паясничать, — брезгливо сказал Борис, — а парторг? А комсорг? А профорг?! Это кто, по — вашему? Лошади, что ли?!
— Воды, — попросил драматург.
— Мне кажется, — Борис обратился к народу, — о постановке
Орест Орестыч задумался. «Кто его знает, — думал он, — может, Борис прав. Может, мне нехватает ассоциативности мышления… И парторг — отнюдь не парторг… Главный не зря покинул зал…»
Даже Король — Солнце начал что-то прикидывать в мозгу.
— Нам нужны острые, современные пьесы, с яркими людьми и глубокими мыслями! — продолжал Борис.
Он выхватил из рук героя — любовника томик.
— Вот что мы должны ставить, товарищи! И немедленно! Тут есть прекрасные роли для всей труппы. Вы все станете, наконец, зэками, дорогие друзья!
— А для вас, — он обратился к Королю — Солнцу, — здесь есть роль, о которой вы можете только мечтать!
— Ленина? — с надежой спросил король.
— Солженицына, — мягко поправил его Борис…
С читки Борис явился весь белый, залпом опрокинул рюмку коньяка и, не раздеваясь, бухнулся на тахту.
— Что я делаю, — все время повторял он, — и что, вообще, происходит?..
— Успокойся, — говорила Ирина, — и перестань бить себя в грудь.
Если грех слишком уж сладок — раскаяние не может быть горьким…
— Не — ет, — продолжал он свое, — это не для меня. Эту роль мне не вытянуть!
— Время от времени каждому из нас приходится играть какую-то роль, — успокаивала она. — Тем более, ты делаешь это довольно лихо.
— Ты знаешь, чего это мне стоит? — спросил он. — Поинтересуйся у моего сердца.
Борис обхватил пальцами правой руки запястье левой и, закрыв глаза, начал считать пульс. Ирина молча наблюдала за ним.
— Вот тебе результат, — произнес он, кончив считать, — восемьдесят шесть!
— Прости, — извинилась Ирина, — я забыла, сколько обычно?
— Не выше шестидесяти, — ответил он. — Даже после Отелло — еврея было только семьдесят два! Так недалеко и до инфаркта! А там…
— Послушай — сказала она, — почему ты считаешь, что мне легче?
— Потому что, если я не ошибаюсь, ты женщина! С вас все, как с кошек! Посчитай свой пульс — и ты увидишь!
— Что я кошка? — уточнила Ирина.
— Ты представляешь, что они все о нас думают?..
— То, что нам нужно, — ответила она, — что мы — диссиденты.
— А если после этого у Главного случится сердечный приступ? Прямо в холодильнике? Или у короля?.. Ведь мы с ним в отличных отношениях — и вдруг!.. Нет, я никогда не смогу играть такие роли.