"Баламуты"

Анишкин Валерий Георгиевич

– Лады, - примирительно сказал грузчик.

В дверях Николай остановил грузчиков и спросил бельмастого, скрывая неловкость за смешком:

– Это ты чего ж меня капитаном-то прозвал? Похож, что ль?

– Ты капитан, я сержант, - уклончиво ответил грузчик.

– А вот он майор, - донеслось уже с площадки.

– Жуки!
– поделился Николай с Валентином, и тот охотно поддакнул ему.

Алка, ехавшая автобусом, пришла злющая, когда дома был полный порядок: протерты полы, застелены половики, и бабуля возилась на кухне,

готовя мужикам закуску. Она, не глядя на Николая, прошла в зал, где Илонка одним пальцем долбила клавиши, видно осталась довольна, но сидевшее в ней зло требовало мести, и она громко спросила:

– Мамк! Этот не пил?

Мать, знавшая, что за Николаем такого греха, чтоб он пил без дела, не водится, а когда нужно выпить, меньше всего у них спрашивал, удивленно посмотрела на дочку.

– Господь с тобой! Что ты это?
– защитила она Николая.

– Ох, и дождется она у меня!
– врастяг пообещал Николай, но приподнятое настроение и хорошее расположение духа перевесили, и он тут же забыл про Алкины слова.

Отогнав Илонку от инструмента, он стал подбирать "чижика-пыжика". Алка пошла на кухню помогать матери.

Валентин скромно сидел на диване рядом с пианино и чутко прислушивался к звону тарелок, вилок и ножей.

Ждали Витька, он погнал машину в гараж и вот-вот должен был подойти. Закуска уже давно стояла на столе, а его все не было.

Валентин томился и украдкой поглядывал на часы, выбивая нервную дробь ногой.

– Где его черти носят?
– не выдержала Алка.
– Картошка давно остыла. До вечера ждать что-ли? Может, ои совсем не придет. Давайте-ка, садитесь за стол.

Только сели, зазвонил звонок, и Алка впустила ухмыляющегося Витька.

– Ты подольше б еще ходил!
– встретила его Алка выговором.

Витек был в дорогом бостоновой костюме, в коричневых, под цвет костюма, босоножках, которые закрывались брюками, расклешенными книзу. Воротник синей тенниски был выпущен на пиджак.

– Да пока помылся. Потом к своему прокурору заскочил.

– Клавке что-ли?
– уточнила Алка, хотя прекрасно знала, о ком идет речь.

– А то к кому ж?
– засмеялся Витек.

– К нам позвал?

– Придет, выручку сдаст и придет.

– Видал, как люди ходят?
– стрельнула Алка глазами в Николая.
– А ты сидишь охломон охломоном.

– Цыц, - добродушно прикрикнул на нее Николай.
– Еще дома на себя костюм напяливать буду!

Он стал разливать водку. Мужикам налил в стаканы, жещинам, Алке с бабкой, в рюмки.

– Ну, давайте!
– сказал он, подняв стакан.

– За покупку!
– откликнулся Витек.

Они с Николаем выпили дружно, в два глотка. Валентин же цедил свою водку маленькими глотками. На лице его было написано отвращение, и в глазах застыла обида, как у человека, уставшего бороться со злом. Весь вид его словно говорил: "Век бы ее, мерзость, в рот не брать. Но что делать?"

Бабуля приняла рюмку,

как дар божий, и довольная, что не обошли вниманием, выпила и, сунув в рот кружок вареной колбасы, стала пятиться задом к двери, кланяясь с преувеличенной, а оттого фальшивой, и уже чуть хмельной благодарностью.

Алка долго нюхала водку, морщилась, то отставляя рюмку, то поднося ко рту, и когда уже все вволю науговаривались, залпом выпила.

Закуска была отменная. Уже пошли свежие помидоры, и на столе стояла большая миска с салатом из свежих помидоров и огурцов со сметаной. Молодая целая картошка горкой лежала в глубокой тарелке, и от нее шел пар, приятно раздражая обоняние и возбуждая аппетит. Была нарезана буженина и вареная колбаса, которых в свободной продаже не найти, и дефицитные вещи, вкус которых не всякий мог вспомнить: сервилат и осетрина.

Некоторое время все молча водили скулами. Слышалось только легкое почавкивание и стеклянный стук вилок о тарелки.

Когда стук вилок стал реже, Николай налил по второй, потом по третьей. Вскоре от двух бутылок водки, стоявших на столе, осталось одно воспоминание. Валентин цедил водку мелкими глотками, и рука уже почти не дрожала. Алка хотя и ломалась, и кривила лицо над каждой рюмкой, пила исправно и от мужиков не отставала. Она раскраснелась и, выполняя роль гостеприимной хозяйки, радушно потчевала мужчин.

– Вы что-то ничего не кушаете!
– обиженно заметила она Валентину, подкладывая ему в тарелку колбасу.
– Глядите, как мой прохиндей уплетает.

Она засмеялась. "Прохиндей" с набитым ртом доказывал Витьку, что завгар, Глебов, "подлюга" и "сучий потрох".

– Спасибо! Я ем, ем, - чуть заплетаясь языком, поблагодарил Валентин и повел уже осоловевшими глазами в сторону Алки.

Сытые и ублаженные, Николай с Витьком закурили, а Алка стала собирать грязные тарелки, чтобы привести стол в порядок.

Валентин, воспользовавшись перерывом, пошел в зал и сел за пианино. Он взял, как в магазине, несколько аккордов, а потом стал играть. Сразу выпорхнула из кухни Алка и, довольная, закрутилась по комнате, то поправляя салфетку, то передвигая вазу на столе.

– "Листья желтые над городом кружатся, тихим шорохом к нам под ноги ложатся, - запел Валентин.
– Никуда от них не спрятаться, не скрыться".

– "Листья желтые, скажите, что вам снится?" - замурлыкала Алка вслед за Валентином.

– "А я играю на гармошке", - вдруг раненым быком взревел Витек, и на шее у него запрыгали жилы. Валентин сбился, но быстро перестроился. Алка первая пронзительно взвизгнула вслед за Витьком частушечным голосом:

– К сожаленью, день рожденья только раз в году, й-их!

Пели азартно. Николай забегал вперед, забывая про музыку, которая была сама по себе, и Валентин никак не мог подладиться в тон песне.

– Давай позовем Генку с Веркой, Сырцовых!
– сказал Николай Алке, когда допели песню до конца.