"Баламуты"
Шрифт:
Ирина села на свое место. Павлет что-то ей говорил, она не слушала и кисло улыбалась, искоса поглядывая на двери. Вошел Володька. Он втиснулся на свое место и сразу же налил в стакан водки.
От выпитого Володька был бледен. Глаза его становились все более бессмысленными, а отяжелевшие веки ползли вниз, и он с трудом их разлеплял, закатывая при этом глаза куда-то под брови.
Ирина все это видела, у нее кипело все внутри, но она не подавала вида. А когда Володька взял ее за локоть и глухо, заплетающимся языком потребовал: "Пойдем домой", она вырвала руку и процедила сквозь зубы: "Нажрался - иди. Я с тобой никуда не пойду".
Володька поднялся и, ни с
Ирина сидела как на иголках. Павлет жужжал ей что-то в ухо, но ей было уже не до Павлета, она думала о Володьке и изводилась. То ей казалось, что он где-нибудь завалится и его заберут в вытрезвитель, или заведет шпана куда-нибудь: нож в бок - и поминай как звали, а то спьяну под машину попадет. В конце концов Ирина не выдержала:
– Извините!
– перебила она Павлета.
– Мне надо домой.
– Я провожу, - сказал Павлет.
– Нет, нет! Не надо. Я сама, - торопливо ответила Ирина. Встала и пошла к Михаилу, чтобы попрощаться, но тот, багровый от духоты и выпитой водки, стал шумно уговаривать ее остаться посидеть еще.
– Не могу. Володька пьяный ушел. Как бы чего не случилось.
Только тут Михаил заметил, что Володьки нет. Ирина сняла с вешалки в прихожей свой плащ и вышла, просовывая на ходу руки в рукава. Внизу ее догнал Павлет.
– Я же сказала - не надо!
– Ирина недовольно посмотрела на Павлета.
Павлет, казалось, не заметил ее настроения. Он широко улыбнулся, показав ровный ряд безукоризненных зубов.
– А если кто остановит? Не страшно?
– Не страшно, - голос Ирины был все еще сердит.
– Сейчас не страшно. Потому что со мной.
– Да ну вас, - отмахнулась Ирина от Павлета как от назойливой мухи.
И в автобусе, и когда шли пешком, Павлет без умолку болтал, стараясь развеселить Ирину. Он шутил, рассказывал анекдоты, и это у него хорошо получалось. Но Ирина кроме раздражения и усталости ничего не чувствовала. У своего подъезда она немного задержалась, ожидая, что Павлет повернется и уйдет, но он открыл дверь, мягко, но решительно втолкнул ее в подъезд и втиснулся сам. И она вдруг оказалась с ним лицом к лицу в темноте под лестницей. Это ее так ошеломило, что она растерялась и молчала, инстинктивно напрягаясь, когда Павлет притянул ее к себе и стал целовать. Она билась в его руках цыпленком, задыхалась, отворачивала лицо, и горячие поцелуи приходились на щеки, шею.
– Вы с ума сошли!
– выдавила из себя Ирина. Она освободила руки и выставила их перед собой, отталкиваясь о каменную Павлетову грудь.
– Отпусти, - шепотом потребовала она, боясь, что ее могут услышать.
Павлет ослабил железные тиски, но совсем Ирину не отпустил. А у Ирины дрожали и подкашивались ноги. Она вдруг как-то ослабла, и у нее не было сил сопротивляться. Она еще пыталась оттолкнуть руки Павлета, когда он задрал ей платье и начал судорожно стягивать трусы. Это ему плохо удавалось, и он рванул их с силой так, что лопнула резинка. Потом она почувствовала тепло его обнаженного тела и уступила ему, плохо соображая что-либо, и не стала кричать и звать на помощь. Он вошел в нее грубо, и его судорожные толчки вызывали боль, но в какой-то момент она ощутила желание, которое все усиливалось и закончилось вулканическим извержением и невольным ее вскриком.
Все произошло как-то скоро. Ирина стояла обессиленная, расслабленно опустив руки, а Павлет тяжело дышал и все еще держал ее своими медвежьими лапами.
Пусти, - вяло попросила Ирина, высвобождая ногу из цепкой павлетовой хватки.
Он отпустил ее, и Ирина, нащупав упавшую сумку, сунула
– Я тебе завтра позвоню на работу, - сказал вслед Павлет.
Ирина не ответила.
Павлет слышал, как она нащупывает ключом отверстие замка и открывает двери. Щелкнул английский замок - двери закрылись. Павлет с минуту еще постоял, прислушиваясь к шорохам, вышел на улицу, осторожно закрывая дверь...
Ирина с порога услышала храп, потом увидела Володькины туфли. Туфли валялись посреди коридора, грязные и даже не расшнурованные. Она ногой отшвырнула туфли к порогу и как была в плаще и сапогах, ринулась в спальню. Володька лежал на кровати одетый, поверх покрывала. Из полуоткрытого рта вырывался с каким-то орлиным клекотом храп. Одна нога свесилась на пол, а руки были сложены на груди, как у мертвой Дарьи. И тут Ирина дала волю слезам. Слезы душили ее, и она, словно во сне, снимала плащ и стягивала сапоги в прихожей. Потом пошла в ванную, разделась и долго мылась, будто вместе с липким потом хотела смыть грех своего падения. Она ненавидела свою плоть и ненавидела себя. Но не за то, что уступила, - в конце концов, этот Павлет взял ее силой, - а за то, что поддалась похотливому желанию, которое вдруг охватило ее, отодвинув реальность происходящего, заставив забыть обо всем на свете. И только в этом она видела - или хотела видеть - свою измену.
Войдя в спальню, Ирина подошла к кровати и стала изо всех сил трясти мужа, пытаясь разбудить, но он только нечленораздельно мычал и вращал мутными белками. Поняв, что все попытки бесполезны, Ирина ткнула его кулаком в бок и снова заплакала. Размазывая слезы по лицу, она достала из шифоньера простынь и одеяло и пошла спать в зал на диван. Вернулась за подушкой, сразу не нашла и выдернула подушку из-под Володькиной головы: голова откинулась на покрывало, и дыхание стало тяжелым, а храп прорывался, словно преодолевая препятствие, с трудом. Тогда Ирина достала из кладовой старое пальто и, свернув, подсунула его под голову мужа.
Она долго не могла уснуть, заставляя себя не думать ни о Павлете, ни о муже, но невольно думала, и ей одинаково были сейчас противны и муж, и Павлет, и сама себе она была противна тоже, потому что затеяла двусмысленную игру с едва знакомым человеком, и со стыдом вспоминала подъезд и себя с Павлетом под лестницей.
Мысли путались, в ушах стали звучать пьяные голоса Володькиных родственников, потом появился батюшка в рясе и пропел трижды "аллилуйя".
– Завтра уйду к маме, - уже где-то во сне решила Ирина и уснула незаметно со слезами на глазах.
Орёл, 1982 г.
НЕ ХУЖЕ ДРУГИХ
Едва Николай переступил порог квартиры, как Алка, не дав ему опомниться, сходу сообщила:
– Инженеры новый холодильник купили.
– Ну и что? Купили и купили, - было отмахнулся Николай, но тут же, вспомнив завистливый Алкин характер, подозрительно посмотрел на нее, стараясь по лицу определить, что она там еще задумала, и ждал, что последует дальше. Потому что, когда Анохины купили палас, Алка буквально через несколько дней достала и приволокла шикарный ковер два с половиной на три с половиной, а когда те же Анохины привезли тульскую стенку, она неделю скулила, выторговывая у Николая цветной телевизор, чтобы утереть нос Анохиным.