Баллада о неудачниках
Шрифт:
Я перерубил сукину сыну хребет.
И остановился. Больше никого не было. Совсем никого. Только скомканные, искореженные тела. Кости, прорвавшие плоть. Перемолотые мышцы. Раздробленные черепа. Рыжая земля стала черной от крови.
Я сглотнул. Отъехал подальше. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Не блевать. Не блевать-не блевать-не блевать.
— Марк!
Я дернулся, подавившись воздухом, и закашлялся.
— Марк, чтоб тебе!
Черт! Черт-черт-черт! Вилл! Чертова могучая-чокнутая-мать-ее-колдунья!
Спрыгнув
— Ты где? Цела?
— Денфорд! Вытащи меня немедленно отсюда!
— Да иду я! Сейчас!
— Сейчас же! Вытащи, и я отверну тебе твою тупую голову!
Ну надо же. Не Вилл, а прямо-таки Паттишалл в блио.
Продравшись через сплетение ветвей, я ухватился за протянутую руку и дернул. На мгновение Вилл привстала, но тут же, заорав, отпустила мою ладонь и завалилась обратно.
— Что? Сломала что-то? Сучком проткнуло? Где болит?!
Я рухнул на колени, круша кольчужными чулками обломки веток.
— Спина! Сука! Спина! Диск выбило! Су-у-ука!
— Что мне сделать?
— А сам как думаешь?! Поставь меня на ноги, что же еще! Да не сгибай ты, ровно держи! Давай, вот так, под лопатки и под задницу, ровненько, ровненько! Не тяни! Аккуратно, Денфорд, мать твою!
Подчиняясь любезным и чутким указаниям, я выпрямился, удерживая перед собой Вилл ровно и бережно, как переполненный стеклянный кувшин.
— Теперь что?
Я внимательно оглядел Вилл. Выглядела она в целом нормально — только блио порвалось под мышкой, а на щеке набухала кровью длинная царапина.
— Теперь стой. И не шевелись. Сейчас я потяну спину — и отверну тебе голову.
Шагнув вперед, Вилл обхватила меня за шею и застыла, упершись лбом в железные пластины доспеха. Медленно выгнувшись в пояснице, Вилл потянулась, снова наклонилась вперед и снова выгнулась.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь поставить на место диск. Сейчас. Погоди, — Вилл, зашипев, по-кошачьи округлила спину. — Сука. Больно-то как.
— Может, мне…
— Денфорд, заткнись. И встань покрепче.
— Заткнулся. Стою.
Подогнув ноги, Вилл кулем повисла у меня на шее.
— Ох, су-у-у-ука… Держишь?
Да что там держать-то? Весу, как в тощем баране.
— Держу.
— Умница. Сейчас, погоди. Я повишу так еще минутку — а потом убью тебя нахрен.
Тяжко вздохнув, я посмотрел в смоляную макушку.
— А если я тебя сейчас обратно в кусты заброшу?
— Не забросишь.
Еще раз тяжко вздохнув, я вытащил из черных волос обломок сухой ветки.
Это уж точно. Не заброшу.
Поболтавшись у меня на шее, как камень на утопленнике, Вилл наконец-то разжала руки.
— Прошла спина?
— Не то чтобы совсем... Но все-таки получше. Спасибо. Ты что, мать
— Я?! Это я устроил?!
— Ну не я же!
О да. Действительно. Конечно же, не она.
— Я действовал по ситуации!
— Нет, по ситуации действовала я!
— Да ну? По-твоему, действовать по ситуации — это изображать из себя тупую овцу? Буду знать!
— Не прибедняйся. Ты сам отлично изобразил тупого барана! Похерил всю диспозицию к чертям!
Твою мать. С женщинами невозможно разговаривать. Они чокнутые. Все. Безумные, как зайцы по весне.
— Это какую такую диспозицию я тебе похерил?! Мат пешкой за три хода?!
— Да! Именно мат! Какого хрена ты постоянно между мною и этими полудурками лез? А? Я влево — и ты влево. Я вправо — и ты вправо! Тоже мне, рыцарь хренов! Что, так сложно было на обочину съехать? Да я чуть мозги не сломала, чтобы придумать, как тебя обойти. И заметь: я обошла! Несмотря на то, что хрен ты мне в этом помог!
Я замолчал. Прикинул траекторию удара. И мысленно врезал себе ладонью в лоб.
Ну да! Ну конечно же!
Твою же распрогребаную мать…
— Ладно, какая теперь разница, — дипломатично понизил тон я. — Не будем же мы тут до вечера ругаться. Пора домой ехать.
— И на чем же? — оглянулась Вилл. — Моя дура уже на полпути к Нортгемптону.
Это в лучшем случае. Судя по тому, какой кобыла взяла разгон, она уже где-то в вересковых полях Шотландии. Удивительно бестолковое животное.
— Но Ворон-то здесь. Иди сюда, подсажу.
— Думаешь, он двоих увезет?
— А где тут двое? Самое большее — полтора.
Вилл шипела и ругалась, Ворон плясал, как пьяный монах, но я все-таки справился. Запихнул ведьму в седло. На высоченном Вороне она смотрелась презабавно — как кошка на заборе.
— Подожди минуту.
Я пошел по дороге, осторожно переворачивая ногами фрагменты саксов. Ничего. Ничего. Ничего. О, вот оно! Я двумя пальцами поднял заляпанное красным кольцо. Рядом лежало чье-то безголовое туловище в относительно чистой рубахе. Наклонившись, я обтер золото подолом. Получилось хреновенько — но лучше, чем было.
— Готово! — я запихнул кольцо в кошель и направился к Ворону. — Можно ехать.
Осторожно забравшись на коня, я попытался привыкнуть к новому положению. Хреново, конечно, но если один разок, то можно.
— Пошел, — хлопнул я растерянного жеребца по крупу. Ворон сделал шаг.
— Ай! — сказала Вилл, выпрямилась и уперлась руками мне в колени.
Ворон сделал еще шаг.
— Ай-яй!
— Что?
— Угадай!
Час от часу не легче.
— Ну уж потерпи как-нибудь. В стремена попрочнее упрись, чтобы не так шатало.