Балтийский альманах
Шрифт:
— Да.
— Н'Ьт! подумайте, подумайте, н'Ьт! Она отв1Ь-тила, что без знан1я англ1йскаго невозможно! У меня сегодня день отчаянгя. Я так много надежд связала с этим. Вы помните, как я радовалась. Это возмутительно, сначала обещать, потом отказать! Я так зла. Но я все равно буду в КанадЪ!
«Балт1йск1й Альманах»
№2.
1924
— Вы, кажется, совсЬм уж не так огорчены, пошутил он.
В этой дЪвушк'Ь было столько св-Ьтлаго утвер-ждающаго жизнь порыва, такая стремительная, упрямая сила радости, что можно было действительно не вЪритъ в ея отчаян1е. Но он понимал ее тоньше и знал, что она сильно огорчена.
— Все
— ... Идемте в л'Ьс!
Повеяло прохладой. Нужно было взбираться по довольно крутой тропинк1Ь. Она шла впереди, ловко держась за в'Ьтви папоротника и в то же время подробно разсказывала скороговоркой, перебивая самое себя, как ее обошли.
?— Что бы вы д'Ьлали в КанадЪ? спросил он вдруг.
— Что? О, я, я вЪдь страшно люблю чужМя страны. Там очень интересно, говорят. Люди примитивны и сильны. Я бы.. . написала роман о Канаде!
— А потом?
—• Потом по1Ьхала бы на юг, в Мексику. Он засм'Ьялся. — Ив Мексик-Ь бы стали президентшей.
— Конечно!
— И стали бы писать мексиканск1е стихи.
—НЪт, не смейтесь! Это ужасно. И главное, потому ужасно, что неуспех.
— Вы помните, я вам разсказывала, как на балу мнЪ один в маск'Ь предв'Ьщал большой успЬх в жизни. Он мн-Ь сказал, что я очень одаренный челов1Ьк, и что мн'Ь будет все удаваться. Потом еще оказалось, что он художник и что он знакомый той моей рыжей подруга, помните?
— Не помню.
— Вы, оказывается, злой, — медленно сказала она.
Он не отвечал, задумчиво-нахмуренно отбрасывая палкой листья. Он знал, что она обиделась, но как часто до шх пор, его начинало утомлять это наивное требован1е, чтобы он помнил и интересовался всЪми мельчайшими подробностями ея всевозможных встр'Ьч, приключен1й, истор1й. .. Этот дЪтск1й индивидуализм, — хотя она не была ребенком, — в силу котораго от него безсознатель-но ожидались импульсивность и интенсивность в переживан1и всяких пустяков ея жизни, немень-Ш1Я, ч1Ьм у нея самой.
— Что вы сказали? — что я злой? Ну, ну, я просто не слышал. Что это была за истор|'я с подругой? сказал он возможно мягче.
— Вам вЪдь интересно? обрадовалась она. Я вам уже разсказывала. Нехорошо, что вы позабыли. Это была некрасивая д-Ьвушка, но у нея были замечательно рыж1е волосы. И больш1е зеленые глаза. — Она была два года моей подругой. Ее зва-
ли Наташей. Мне было ее очень жалко, потому что я знала, что у нея туберкулез. И вот однажды в час ночи, — мы тогда жили на Мало-Гн-Ьзднм-ковском, — у нас уже все спали, я раздевалась, она прибежала ко мне разсказывать, что в нее влюблен знаменитый художник и хочет увезти ее в Итал1ю. Оказывается, она познакомилась на улице, зимой, когда она упала, поскользнувшись, и у нее расплелись волосы. Он в нее будто тут же влюбился, но сразу сказал ей, что самое важное в ней волосы. Он был красивый, но по-моему, нехо-рош1й. Ната поссорилась с родителями, переехала к нему и была несколько месяцев очень счастлива. Ее немного огорчало, что он, как у Тургенева, слишком восхищался ея волосами. Оказывается, его мучило, что он не мог найти для них подходящего тона, когда рисовал ее. Потом случилось несчастье. Ната заболела тифом. Ей срезали волосы. .. Она выздоровела, ну... он к ней очень охладел и уехал без нея. . . Потом вы знаете. . . ну, она отравилась... Говорили, что нечаяно, но я знаю, что из-за этого.
— Д-да? Это — грустная истор1я.. . ему стало досадно, что он мог забыть
— Не правда ли? О, я тогда плакала целую неделю. Но знаете, что самое главное? Мне было ее очень жалко все время, и я не могла ей этого сказать. Дело в том, что... я много думала об этом, вы не находите, что в сущности, это должно быть очень унизительно, если в вас любят только одну какую-то_сторону, греческ|й нос или волосы, и они может быть нравятся некоторым, но еслибы вы за моими волосами меня не видели, я бы... выбросила вас.. . Вы должны меня любить всю с моими порывами, муками, болтовней и с моим талантом, если верите в него, а не мои глаза, или пальцы, или цвет кожи только!—стала она почти кричать, заглушая коротк1й порыв ветра.
— Хорошо Лида, вы хорошо говорите! . . Он ее легко обнял.
— Я права? А может бьггь, — и девушка стремительно вскинула голову, — смотрите мне прямо в глаза, слышите? Если бы я была настоящей красавицей, может быть, я думала бы иначе?
— Вы должны были бы быть иным человеком, чтобы думать иначе, моя милая. Это очень ценно, все, что вы только что говорили, и что вы чувствуете.
?— Да? .. Спасибо, — сказала она тихо.
Они продвигались все глубже в лес, две фигуры в синеющей нише вечера, навстречу медленно поднимавшемуся острому и светлому лунному серпу.
Он думал о том, как странно, что эта девушка, несмотря на ее двадцатитрехлетн:й возраст, сохранила такую удивительную первично-свежую чистоту порыва и чувства, и еще о том, что как все дети и полудети, она живет в М1ре, где цент-
№ 2.
1924
«Б а л т I й с к I й Альманах»
39
ром является она сама, в д-Ьтской, замкнутой пре-Д'Ьлами ея порыва и воображен1я, и все, что приносится к ней из-за сгЬн ея датской, из широких просторов взволнованнаго м1рового океана, существует только в отражен1и этого ограниченнаго комплекса чувств. Ей также трудно, представилось ему, выйти из этого заколдованнаго круга, как трудно было бы нарциссу, склоненному над озером, не видЪть на переднем планЪ собственна-го образа...
Они шли теперь, держась за руки, и еще один символ, грустный и ироническ1й, прищел ему в голову. Дв1ь параллельныя прямыя никогда не сходятся между собою. Дв-Ь параллельныя. . .
—• Как ваша работа? Извините, пожалуйста, я все время хотЪла спросить.. .
— Моя работа? он оживился,—о да, спасибо! Я вам говорил, она меня радует и очень мучает.
— Мучает?
— Да. Потому что я прихожу к очень жестоким и безнадежным выводам.
Уже два года, как Леонт1й Александрович у.да-лился в тихое уединен1е н'Ьмецкаго ун»1ве[>ситет-скаго городка, чтобы вдали от сутолоки города— великана написать свой большом труд; «Соц1ало-г1я разлагающихся эпох». Несколько появившихся в печати отрывков повлекли страстные и про-тивор'Ьчивые отзывы и сдЪлали имя молодого уче-наго сразу изв-Ьстным.
— Я сейчас углублен в в^.к трех сир1янок, трех Юл1Й, из которых самая интересная — Юл1я Домна, жена императора Септим1я Севера. Эта женщина была окружена в своем дворцЪ сонмищем очень тонких людей, и зд'Ьсь из под пера одного из них возник образ мага и искупителя, Аполло-н1я Т1анскаго, который мог бы конкурировать с 1исусом Христом, если бы. ..
— Что?
— Если бы он не был слишком литературен. , . Но как бы то ни было, сочинен1е Филострата называли много в1Ьков спустя языческим евангел|ем, и оно, конечно, доказывает, как сильно люди тогда хот-Ьли обновлен1я, и как страстно они его искали. ..