Барин-Шабарин
Шрифт:
— Только, пожалуйста, я вас очень прошу, не при Александре, — словно чужим голосом произнесла Мария. — Я… окажусь благодарной, но после… Никогда.
— Дура-баба! Ты если решила завязывать с древнейшей профессией, если что, то я о проституции, значит завязывай с этим! В гостином дворе нету места, выбирать не приходится — постояльцы тут без нас наличествуют. А морозить своих людей я тоже не хочу. Они мне нужны, как здоровые работники, а не калеченные, — с металлом в голосе сказал я.
Уснуть никак не получалось. Чувствовалась некая неловкость. Те мужики, которым пришлось именно что спать
В полной тишине я водил пальцем по половице и старался ни о чём не думать.
Чуть слышный скрип открывающийся двери показался мне раскатистым грохотом. Если б это свои пожаловали, то никто бы не решился вот так войти. Значит, не подвела меня чуйка. Что ж, похоже, придется проверить на деле, действительно ли ко мне возвращаются навыки из прошлой жизни, а изнеженное тело становится мужским.
— Бэра, тут, кажись, окромя девки и ейного сына кто-то есть, — прошептал голос у дверей.
— Тебе не всё ли едино? — отвечал мой старый знакомец Бэра. — Барчук должен же был мять курву, вот он и спит опосля работы. Хлипкий, я бы мял такую цацу всю ночь. Все, ты девку бери, я мальца. Нынче только с барчуком разберусь.
Глава 21
Медленно, чтобы никак себя не обнаружить, ни шорохом, ни скрипом половицы, я вытянул вперёд руку — туда, где, прикрытая шкурой, лежала небольшая дубинка.
Ситуацию осложняло то, что я лежал и чтобы подняться, нужно потратить не менее нескольких секунд, если не больше, ведь еще откинуть одеяло придется. Но очень хотелось нанести хоть какой-нибудь урон Бэре. Второй раз он встает у меня на пути. Где-то, наверное, здесь еще и Тарас. Его же банда.
Безусловно, в условиях ринга я бы с удовольствием встретился с этим самым Бэрой и попробовал бы свои силы именно на нём. Вот только сейчас нет ни судей, ни правил. Я почти уверен, что ночные гости отважатся и на то, чтобы всадить перо под рёбра, что еще важнее — не только мне. Если игрушка Кулагина, Мария, не будет доставлена, наверняка, ее могут и убить, по принципу «так не достанься ж ты никому», так точно подмеченному Островским в своей пьесе.
Стараюсь сконцентрироваться и точно понять, как и где стоит ближайший противник. Не сдерживаю ухмылку, понимая, что рядом со мной, в метре, хотя в такой маленькой комнате всё рядом, как раз нога Бэры.
Изворачиваюсь и, не поднимаясь, наношу удар дубинкой по этой самой выставленной ноге. Хруст сломанных костей вражины — словно мед для моих ушей. Сперва только этот звук нарушает тишину, а после…
— А-а-а! — рев раненного зверя окончательно разбивает благочиние ночи.
Я бил наверняка, без оглядки, здесь и сейчас я не думал о том, что будет после. Понятно, что, убив человека, я приобрету себе кучу проблем, между тем, и проявление осторожности может выйти мне боком. Проблемы? Или полное их отсутствие в связи со смертью? При таких раскладах я выбираю проблемы.
Огромное тело, заваливается и начинает корчиться на полу, задевая и меня своей второй ногой, пока еще целой. Хочется это недоразумение
— Ах ты ж тать! — прошипел второй разбойник, наверное, забыв о том, что самый настоящий тать — это он сам.
Его замах с ноги я и почувствовал, и даже успел рассмотреть. Вот только сделать уже ничего не мог, пойди-ка поотбивайся полулёжа. Да и пространство крайне узкое, стесненное еще и стонущим Бэрой. Так что…
— Ух, мать! — выкрикнул я, когда отправился в полёт.
Надо сказать, что в не такой уж и дальний полёт меня отправила нога разбойника, я даже не успел, подобно Юрию Алексеевичу Гагарину, выкрикнуть: «Поехали». Тут уже без шуток стало больно. Меня ударили незатейливо, пыром, но, как видно, от всей души.
— Что там? — спросил еще один налетчик, стоявший на пороге.
Коридор был все же чуть освещен двумя лампадками, потому из него не видно было ничего из того, что происходило внутри тёмной комнаты. Глаза налетчиков не сразу привыкали к почти что кромешной тьме.
— Кто вы такие? — выкрикнула Маша, отбиваясь от бандита, у которого никак не получалось ее скрутить.
— Кричи на помощь! — прошипел я, переваривая свою боль в рёбрах и поднимаясь, насколько это у меня получалось из-за последствий от пропущенного удара.
— Помогите! — всё же сориентировалась Мария и закричала так, как того и требуют обстоятельства — словно оглашенная, на разрыв голосовых связок.
— Закрой рот девке! — последовал приказ от нераспознанного мной голоса.
Прямо рядом со мной корчась от боли, причитая и поминая все неприличное, о чем в благородном обществе и подумать должно быть стыдно, все еще валялся Бэра. Он встать не мог, но я уже поднимался.
На руку мне пошла моя бессонница — хотя бы силуэты налетчиков, но я видел. Различил и то, что Маше уже заткнули рот, и один из бандитов вытаскивал её, в одной ночной рубашке, в коридор. Мне путь преграждал невысокого роста, но с явно выдающимися плечами крепыш.
— И тебя, барчук, велено было помять. Чтобы кровью все свои нужды справлял с седмицу, не менее, — с каким-то предвкушением сказал мой противник.
Низкорослый боец вытянул вперёд руки, будто собираясь взять меня в борцовский захват. Я отметил для себя, что приёмам борьбы уделяю непростительно мало времени. Однако никакого желания бороться не было.
— Подъём! Тревога! — заорал вместо этого я, надеясь, что Петро и Вакула проснутся.
Однако, одновременно с призывами о помощи к своим двум бойцам, начал действовать и сам. Правой ногой пробиваю лоукик. Успеваю уловить вопрос внутри себя: «а кому сейчас больнее? Моей ноге или ляжке бандита?!» Главное, что после этого удара я не потерял равновесие и смог сразу же ударить прямым в нос налетчика.
В иной жизни после подобного удара мой противник должен был свалиться кулём и, что называется, уснуть. Этот устоял на ногах. Но я сломал ему нос, и теперь, как бы дальше ни складывались события, противник уже не сможет использовать все свои навыки, отвлекаясь на льющуюся ручьем кровь. Второй мой удар боковым слева, правда, не возымел должного эффекта, а пришёлся в щеку бандиту, по касательной.