Барометр падает
Шрифт:
Через час мы выяснили: Пауль Рихтер, действительно, был профессором медицины. Политики сторонился, в НСДАП не вступил. Но после капитуляции почему-то сошёл с ума. Не буйный, но с пунктиком.
Бывает, бывает. Но мне показалось, что он говорит правду.
Сумасшедшие порой очень, очень убедительны.
Глава 18
е22 сентября 1979 года, суббота
Новая
Игровых костюмов с собой у меня два. На белые партий — светло-серый, итальянский, на чёрные — тёмно-синий, французский. Оба куплены летом, специально для матча.
Казалось бы, какой пустяк, ерунда, или, хуже того — мещанство, вещизм, буржуазная отрыжка. Мол, следует надевать что-нибудь простое и удобное. Джинсы и водолазку. Как мне написал болельщик из Коломны, «на правах старшего советую: одевайся просто, без выпендрёжа, костюм ведь сковывает, как сковывают рыцаря латы».
Письмо пятидесятилетнего перворазрядника пришло на адрес чернозёмского «Молодого Коммунара», в Школу «Ч», и содержало пять листов советов, как мне играть с Карповым, советов от вполне здравых до весьма специфических. Но, подозреваю, у перворазрядника нет опыта международных матчей и турниров.
Во-первых, наш Спорткомитет требует от всех выезжающих за рубеж спортсменов, паче шахматистов, одеваться прилично. Костюм, галстук, белые или светлые рубашки, чистые туфли — указывается особо. Во-вторых, на многих турнирах, особенно традиционных, с давней историей, участник подписывает соглашение ли, контракт, как хочешь, так и называй, где указывается то же самое. Костюм, галстук, туфли.
Но, в-третьих и в-главных, костюм меня нисколько не стесняет, напротив. Вот в джинсах мне было бы неудобно, джинсы хороши на огороде, но не на сцене, где на тебя смотрят сотни зрителей. Шахматы — это искусство, это представление, это спектакль, и одежда должна соответствовать. Никто же не играет Чацкого, Безухова или Ленина в джинсах и водолазке.
Пока не играет.
И ещё: шахматисты суеверны. У них есть любимые костюмы, в которых они чувствуют себя защищёнными. Как в латах. Помню, в Ливии у Горта случилась с костюмом катастрофа, на него пролили кофе, пусть и случайно. На светлый костюм — чёрный кофе! И всё, Горт расстроился и стал играть много хуже своей силы.
Однако дело не в суеверии, а просто мне нравится хорошо одеваться. Хорошо в моём понимании, а не в понимании перворазрядника из Коломны. Система Станиславского: я создаю образ, и я должен верить в этот образ, жить жизнью этого образа. Образа современного советского человека, комсомольца эпохи развитого социализма. А то ведь нас, комсомольцев, до сих пор в странах развитого капитала представляют в шинелях с красными разговорами, на голове непременно будённовка, обуты либо в валенки, либо в сапоги. Курим самокрутки, «козьи ножки», слушаем граммофоны с огромными раструбами, и едим в общественных столовых варёную картошку, по праздникам — с селёдкой, обтирая руки о скатерти.
Откуда они взяли скатерти в советских столовых?
И тут вылетает Чижик, в модной одежде, и к тому же умеющий носить эту одежду — удар по заблуждениям и предрассудкам!
Разговаривает на разных языках, и недурно разговаривает — ещё удар!
Со знаменитостями на дружеской ноге, открытий и общительный, не варит супчики в номере гостиницы, а ходит в рестораны, да не один, а с прекрасными дамами — третий
И, наконец, last but not least, он богат, богат, богат!
Именно, подтверждает Чижик, чьи фотографии нередко появляются на газетных страницах. Лаптем щи не хлебаем, средства к жизни имеем достаточные.
И сразу приходит понимание: социализм — это хорошо! Это не «отнять и поделить», это «свобода, равенство, братство, от каждого по способностям, каждому по труду», а поскольку каждый считает, что он талантлив, да и трудится больше всех, то, значит, и жить он будет лучше всех, не так ли? Капитализм мешает дарованиям трудящихся развиться и раскрыться, вынуждает ходить на постылую, скверно оплачиваемую работу, гнуть спины и сушить мозги ради кармана хозяина, а социализм… На Чижика посмотрите, и сразу станет ясно, что такое социализм!
Ну да, я витрина. Потому позволено мне то, что не позволено остальным, и не стоит заблуждаться, что делается это в признание моих заслуг. В Союзе множество людей, чьи заслуги куда весомее моих, факт. Но эти люди заняты: в секретных лабораториях создают секретные бомбы, в секретных КБ — секретные самолеты и ракеты, наконец, просто дают стране угля. Но быть витриной и не могут, да и не хотят.
Эти мысли занимали меня, пока «Волга» пересекала границу двух миров. То есть пересекать ей — дело минутное, но пограничники бдят! Непременный осмотр багажника, проверка документов… В теории дорога занимает тридцать минут, но сегодня все пятьдесят. Выехали мы с запасом, но пункт «Чарли» весь запас съел. Однако, успели. А «Вартбург», следовавший за нами, отстал: проверка портфелей! Вдруг везут врагам что-то важное?
Не везут, не везут. Но проверяют всех, таков порядок.
Ритуал привычный: здороваюсь с организаторами, здороваюсь с судьями, здороваюсь с соперником. Миколчук завел было разговор, что рукопожатия быть не должно, но я посоветовал перечитать условия состязания, в которых ясно прописано: отказ от рукопожатия — автоматическое поражение в партии. Шахматы — это вам не футбол, шахматы — игра джентльменов.
Я заметил, что наши бюрократы — а Миколчук, несомненно, бюрократ, — весьма вольно обходятся с законом, хотя, казалось бы, напротив, они должны держаться закона, как слепой поводыря. Но одно дело — у себя, на своем месте. В Западном Берлине такое не пройдёт. Для Западного Берлина советский бюрократ добыча лакомая, добыча желанная. Опутают статьями договоров, нарочно переусложненными юридическими терминами, а наш бюрократ человек простой, он уверен, что закон для человека, а не человек для закона. И образование у нашего бюрократа — ЦПШ, и хорошо, если ЦПШ. С основами советского права он, быть может, и знаком, но советское право пока не всеобъемлюще, на капиталистические страны не распространяется.
Хорошо, что еще с института Суслик научил: с документом обращайся, как с бомбой, крайне осторожно. Не справляешься сам — зови сапёра, то бишь юриста. И зови хорошего, потому что если рванёт, то рванёт!
Зарубежными контрактами занимается мой добрый друг Ульф Андерсен, шведский юрист и коммунист. А наши бюрократы, во всяком случае, бюрократы уровня Спорткомитета, зарубежного юриста не пригласят. Зарубежные юристы стоят дорого, да еще в валюте. За часовую консультацию просят столько, сколько юрисконсульт Спорткомитета зарабатывает за месяц, да еще в валюте просят! Мир чистогана, волчий оскал, это только чижики могут позволить себе швыряться сотнями.