Барон Семитьер: Мясорубка
Шрифт:
Соседи, случайные зеваки и даже местные апаши сегодня собрались у дома, в котором жила рано осиротевшая девушка. Сейчас она лежала в обитом бархатом гробу, украшенном тонкой, изящной резьбой, покоящемся на катафалке. Лежала и улыбалась. Ее искусно загримированное лицо словно вновь ожило: на щеках проступил легкий румянец, губы тронула мягкая улыбка, а золотистые локоны обрамляли голову, подобно нимбу. Марианна выглядела сказочной красавицей, уснувшей после кусочка заколдованного яблока.
“Барон подарил ей достоинство, которого она не знала при жизни”, — подумала Роза, поправляя на груди покойницы ворот пышного белого
Процессия тронулась с места, и шумная обычно улица замерла: люди выходили из домов, снимали кепи и шляпы, молча провожая скорбный кортеж. Впереди шагал отец Рено, священник из церквушки Святой Жанны. Его старая сутана была залатана, но голос звучал твердо, разнося псалмы над мостовой. За ним следовали музыканты — два скрипача и флейтист, и печальная мелодия, которую они исполняли, вплеталась в утренний воздух, отражаясь от облупленных стен.
Наконец, кортеж достиг Пер Лашез. Кладбище раскинулось в тумане, его булыжные аллеи вились среди мраморных статуй и ржавых крестов. Здесь воздух был легче, пахнул мокрой землей и опавшей листвой, а гул заводов доносился лишь слабым эхом. Могилу для Марианны вырыли на краю, под сенью старого дуба. Когда гроб опустили в землю, отец Рено завершил молитву, и Роза шагнула к яме. Она бросила фиалки на крышку домовины и тихо сказала:
– Прощай, Марианна. Ты была солнечным лучиком во тьме моей жизни. Пусть земля тебе будет пухом.
Люди начали расходиться, но Роза осталась у могилы, глядя на свежий холм. В ее душе смешались пустота и покой: Марианна больше не знала боли и нищеты, ее борьба закончилась. Глаза девушки блестели от слез, но в них читалась решимость. Лютеция выжгла ее наивность, оставив лишь закаленный дух, а Барон подарил шанс начать нормальную жизнь.
Над кладбищем пролетел цеппелин, его тень скользнула по земле, словно прощальный взмах крыла. Роза подняла взгляд к небу и слабо, но искренне улыбнулась. Марианна обрела свободу, ее дух воспарил над Лютецией, оставив за собой лишь память и надежду.
***
Воскресенье, 12 марта, полдень
– Пьер, вы не видели мастера Семитьера?
– Роза вошла на кухню, где у пышущей жаром печи священнодействовал дворецкий.
– Если я не ошибаюсь, он сейчас в покойницкой. Проводит ревизию. Вообще, Барон не любит, когда ему мешают, но мне кажется, от вашей помощи он не откажется.
Девушка кивнула и, ежась от перспективы провести некоторое время в мрачном и пугающем подвале, направилась к лестнице. Еще на нижних ступенях, через наполовину прикрытую дверь, она услышала негромкое пение. Кажется, это была старая колыбельная “Рождество сверчка”. Стараясь производить как можно меньше шума, Роза вошла в подземный зал морга. Гведе Семитьер сидел за столом, уткнувшись в какие-то бухгалтерские книги, стопкой стоящие перед ним. Услышав шаги он поднял голову:
– Девочка моя, вы очень вовремя. Как у вас обстоят дела с точными науками?
– Считать я умею.
– Она взяла табурет с крутящимся сиденьем и села напротив Барона.
– Чем я могу вам помочь?
Могильщик рассмеялся:
– Если честно, я и сам неплохо справляюсь. Просто всей чернотой своего сердца ненавижу бухгалтерию. Вообще, я уверен, что в этом мире есть только две вещи, избежать которых невозможно. Это смерть и налоги. Но если первая хотя бы интересна, то вторые заставляют меня зевать. Короче говоря, мне просто очень скучно. Так
Спустя некоторое время Роза прекрасно поняла, о какой скуке говорил ее наниматель. Учет количества проданных гробов, денег, потраченных на музыкантов и землекопов ужасно утомлял. Барон продолжал мурлыкать свою песенку, изредка прерываясь на то, чтобы подбросить своей помощнице новый поток цифр. Наконец, девушка не выдержала:
– Мастер Семитьер, мне не дает покоя один непонятный момент. Вы позволите уточнить у вас кое-что?
Барон ухмыльнулся:
– Почему я должен ответить вам отказом, дитя? Спрашивайте, конечно.
– Когда вы вернулись с телом… Мясорубки, вы говорили о его смерти слишком легко. Простите мое невежество, но мне показалось, что до этого момента вы отзывались о нем с определенной злостью. А после того, как он умер, у меня сложилось такое впечатление…
– Что он стал для меня чем-то несущественным?
– Да.
– Вы абсолютно правы, моя дорогая. Кодекс Смерти учит тому, что врага нужно ненавидеть только пока он жив. После гибели он перестает быть врагом, становясь в один ряд с теми, кто умер дома на подушке, на больничной постели или на поле боя. Таковы условия высшей справедливости, Роза. Относись к мертвым с уважением и Незванная невеста ответит тебе тем же.
– Месье Франсуа рассказал мне, что вы каким-то чудесным образом не позволили умереть тому тевтонцу, что хотел меня убить. Мол, он должен занять свое место за решеткой для подсудимых. Почему же вы не смогли таким же образом оживить Мясорубку?
Барон встал со скрипнувшего под ним стула и жестом пригласил девушку следовать за ним. Подойдя к своему шкафу, в котором хранились склянки с душами усопших, он широко распахнул его створки, демонстрируя Розе свои сокровища:
– Помните, я говорил вам, что держу здесь души тех, кто в будущем может оказаться мне полезен?
– Конечно.
– Так вот. В моей коллекции кого только нет - философы и поэты, революционеры и шпионы, политики и торговцы. Всех не перечислить. И у каждого из них есть шанс исправить то, что они сотворили при жизни, помогая мне. Здесь нет только тех, кто заслужили отдельное наказание. Вы слышали, мон шер, о том, что в каждой мировой религии есть свой ад?
– Само собой.
– Открою вам один небольшой секрет - все это не многочисленные ады, а то, что представители Ватикона зовут “чистилищем”. Ад только один, и это очень страшное место. Вечность наедине со своими страхами и страстями. Туда отправляются те, кто заслуживает настоящее наказание. Но, вот незадача, даже у загробных судей хватает бюрократических нюансов. И часто бывает так, что настоящее чудовище, вроде Пети, может из-за проволочек попасть в христианское “пекло”. Например, потому, что успел вполне искренне раскаяться в совершенных грехах перед казнью. Недурная лазейка, не правда ли?
– То есть, справедливости нет и на том свете?
– Справедливость есть. Но она весьма избирательна, дитя мое. Так, например, доктор Фаустус был вырван из рук Мефистофеля ангелами. хотя по справедливости должен был коротать вечность в преисподней. Но это литературный пример. Тем не менее, мне очень не хотелось бы, чтобы он мог воспользоваться юридическим несовершенством небесной пенитенциарной системы и избежал справедливого наказания. Поэтому Эжен Пети и был препровожден мной прямо в истинный Ад. В обход ряда процедур. Ну а для того, чтобы его страдания были максимально ужасными, я воспользовался одним древним рецептом яда.