Барракуда

Лунина Татьяна

— Трудно жить с талантом, — улыбнулся художник и притянул жену к себе, — но еще труднее жить без него, — и показал глазами на спальню. — Пошли?

А утром позвонила Надежда Павловна. Она работала теперь в московском правительстве, чувствовала себя превосходно, перестала прикладываться втихаря к бутылке. Общаться с ней снова было легко, интересно и весело. Как-то незаметно они перешли на «ты» и шушукались частенько, как две подружки, только одна закрашивала седину, а другая была натуральной рыжей.

— Привет, детка, как дела?

— Отлично, сегодня идем пропивать

моего друга. Мишка, наконец-то, женится. Корецкий, — Кристина потянула носом в сторону кухни, — у тебя, кажется, завтрак горит на плите.

— Проклятье! — метнулся Стас к двери.

— Плохой кулинар?

— Никуда не годится, — весело пожаловалась хозяйка, — но уволить не могу — пропаду.

— А я вчера вернулась домой очень поздно и не смогла посмотреть твой фильм. Скажешь, когда будет повтор?

— Конечно.

— Детка, у меня к тебе дело.

— Приятное?

— Надеюсь, да. Думала, сегодня вечерком обговорим.

— Нет, Надюша, сегодня никак. Давай послезавтра, а? Подождет?

— На грани фола, но согласна. Созваниваться будем?

— Лучше сразу договоримся, я забью это время в ежедневник. Корецкого берем на дело?

— Нет.

— Ладненько. Во сколько?

— Восемь вечера устроит?

— Вполне.

— Договорились. Желаю весело погулять и напиться в честь молодых.

— Спасибо.

А ушастый не зря торопился со свадьбой: животик новобрачной заметно выдавался вперед. Но невеста так сияла, а жених ходил таким козырем, что этому трио мог позавидовать любой непорочный дуэт. Солидный бизнесмен решил идти в ногу со временем, и первый шаг сделал в ЗАГС, второй — сразу в церковь. Видно, решил словить всех жаворонков сразу.

— Шалопаев, — удивлялась «сестренка», когда он поделился своей затеей венчаться, — ты же не веришь в Бога, зачем тебе это?

— Так я и сейчас не верю, — ухмыльнулся атеист, — но откуда мне знать, что выберет мой сын: безбожие или веру? Вот я и решил подстраховаться.

В церкви пахло ладаном, горели свечи, со стен на залетных прихожан строго глядели лики святых. В светлом костюме, рядом с воздушным белым облаком, из которого на батюшку восторженно взирали огромные синие глаза, высокий, плечистый жених смотрелся голливудским красавцем. Рыжие вихры аккуратно подстрижены, темные глаза безотрывно следят за священником, резко очерченные губы крепко сжаты, отчего на скулах играют желваки — Мишка явно волновался, хоть и пытался изо всех сил это скрыть. Похоже, он, действительно, любил свою Светлану. «Сестренка» улыбнулась, вспомнив, как три дня назад убеждала этого упрямого осла надеть на свадьбу светлый костюм.

— В черном хоронят, — уламывала терпеливо по телефону, — а ты женишься. Скажи на милость, зачем тебе рядиться в траур?

— Все мужики в черном, а я, как выбитый, в светлом?

— Все — не ты, — отрезала она, — с каких это пор ты стал подражать другим?

Рыжий надулся, но совет принял. И правильно сделал: от светлых одежд молодых, как будто светлела душа. Священник нараспев произносил глуховатым баском непонятные слова. Кристина попыталась вникнуть в их смысл, но не уразумела толком ничего

и решила просто смотреть, не утруждаясь разгадкой шелестящих фраз. Сбоку кто-то негромко кашлянул. Она повернула голову и наткнулась на холодный взгляд из-под прозрачных стекол в золотой оправе. Узкие губы растянулись в учтивой улыбке, голова с идеальным пробором приветливо кивнула — Щукин. Без своих усов Анатоль смахивал на змею, скользкую и опасную. В который раз Кристина поразилась Мишкиной слепоте: с такими, как этот холеный очкарик, не то, что дружить, по одной улице ходить опасно. Она вежливо улыбнулась в ответ и снова уставилась в затылки жениха и невесты. Наконец молодые нацепили друг другу обручальные кольца, нежно поцеловались, и нарядные «прихожане», загудевшие разом, радостно повалили к выходу.

— Добрый день, Кристина, — хрипловатый, вкрадчивый голос резанул сзади ухо, — рад видеть вас снова, — из-за ее спины шагнул вперед и стал на пути Осинский. — А вы еще красивее, чем прежде, — Дубльфим ничуть не смущался тем, что загораживал другим дорогу, — и, надеюсь, умнее, — с едва заметной усмешкой добавил он. — Видел ваш последний фильм, совсем недурно, поздравляю.

Она себя не узнавала: застывшая в растерянности курица, не хватает только разинутого клюва да взъерошенных от трепета перьев.

— Ефим Ефимыч, дорогой, — раскинул руки повенчанный Мишка, — как я рад вас видеть! Знакомься, Светик! Перед тобой один из выдающихся умов России, а, может быть, и мира — Ефим Ефимович Осинский.

— Ваш муж, как всегда, преувеличивает, — Дубльфим галантно приложился к ручке новобрачной, выставив напоказ плешивую макушку. — Поздравляю от всей души! Желаю всегда быть вместе, как две половинки одного большого сердца. Пусть вам подсвистывает счастье, — он был весь, точно из сахара и меда, но девушки обычно сладкое любят.

— Спасибо, — вспыхнула Мишкина суженая. Ее хорошенькое личико раскраснелось, от улыбки на нежных щечках заплясали ямочки, ясные глазки с восторгом смотрели на «выдающийся ум», впрочем, так они сейчас взирали на все вокруг.

— Вы, конечно, с нами? — спросил Михаил, когда они вышли из церкви.

— Нет, к сожалению, дела. Но мой свадебный подарок ждет у ограды. Анатолий, — повернулся он к Щукину, возникшему незаметно рядом, — все в порядке? — тот улыбнулся и молча кивнул, протягивая дарителю большой плоский конверт.

— Пошли! — скомандовал Дубльфим всей команде и решительно двинул вперед.

— Это что за тип? — недовольно спросил у жены Стас.

— Осинский.

— Серьезно? Я представлял его другим.

Шалопаевские гости рассредоточились у своих машин — нарядные, веселые, удачливые, довольные жизнью. Сегодня их ждали застолье, дружеский треп, музыка, танцы, тосты, похмелье — все, чем подпитываются подуставшие от забот душа и тело. Над головами раскинулось безоблачное майское небо, золотился отреставрированный (не без помощи новобрачного) храмовый купол, на пышной сирени чирикали воробьи, неподалеку умывалась лапкой сытая кошка. Бог, к которому, не веря, подлизывался Мишка, наградил свое чадо прекрасным днем и обещал впереди чудеса.