Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом
Шрифт:
Нетерпение перехлестывало через край. Так и подмывало надеть шапку, пальтишко (мать почистила, подлатала его, приладила теплый воротник из крашеной заячьей шкурки) и бежать. А куда бежать? Явочная квартира у доктора Орлова в Бутырках провалена. Другие ему неизвестны. В трактир у Курского? Может быть, и трактир под наблюдением. И здесь сидеть сколько можно? Сюда-то к нему никто не придет, разве, в конце концов, какой шпик заявится?
Зиновий подробно объяснил Рейзе, как отыскать квартиру Никиты Голодного, и послал ее к нему. Пусть передаст привет от
Сестра безотказно согласилась, но идти надо было вечером и попозже: в раннюю пору дома его не застать.
Мать всполошилась.
— Куда идти-то?
— Не шибко далеко. Угол Покровского бульвара и Воронцова поля.
— Худое место, — сказала мать. — Хитров рынок рядом. А там ночлежки и вся рвань…
— Пошли вместе, — сказала Эсфирь.
Вернулись они часа через два. Вернулись ни с чем. Никиты Мироновича там не оказалось. Квартирная его хозяйка сказала, что летом еще два раза приходили к нему из участка и уводили с собой. Подолгу не держали, дня по два, по три. Но после второго разу съехал Никита Миронович, а куда съехал, не сказал.
Плохо спалось Зиновию в эту ночь. Оборвалась единственная ниточка, связывающая его с большим миром. Единственная из безопасных. Можно было пойти, конечно, в трактир к Курскому вокзалу, можно было пойти в воскресную школу в Сыромятниках и, наконец, можно было заглянуть во «Фруктовую торговлю».
После продолжительных размышлений окончательно отбросил и торговлю, и воскресную школу. Мог и сам попасться, и их «засветить». Менее опасно показаться в трактире. Тут, в крайнем случае, мог подвести только самого себя. Решил завтра же наведаться в трактир — и в обеденное время, и вечером.
3
Как обычно, в середине дня трактир был полон народу самого разношерстного.
И мастеровые люди е окрестных фабрик и заводов, кому заработок позволял не довольствоваться сухомяткой, а потратиться на трактирные щи и кашу; и молодые приказчики из лавок, обступивших привокзальную площадь; и молодые писцы из разных контор и учреждений; извозчики-лихачи, коротающие в трактире время от поезда до поезда.
Зиновий потолкался между столиками, как бы высматривая свободное место, но не обнаружил в переполненном зале ни одного знакомого лица.
За столиком, где, бывало, сиживали они с Иваном Калужаниным, сидели, судя по одежде, заводские рабочие, а стол, где сидел когда-то он е Марией и ее братьями, теперь занимали извозчики.
Еще раз прошелся Зиновий по залу из конца в конец, подошел к буфетной стойке, спросил кружку пива, — в трактире не любят посетителей, которые уходят, не оставив и копейки, — вытянул ее, не торопясь, и пошел восвояси.
Вечером в трактире у Курского вокзала народу было не меньше, а даже больше, чем днем, но народ уже другой.
Мастеровых было немного, да и те другого толка, нежели те, что обедали здесь днем. Сейчас пришли не за пропитанием,
За одним из столов, мимо которого проходил Зиновий, сидело пятеро молодых людей. Три девушки и всего двое парней,
Одна из девушек окликнула Зиновия:
— Садись к нам, красавчик!
Девушка выглядела очень привлекательно и могла бы всерьез понравиться, если бы не нагловатый взгляд темных и круглых навыкате глаз.
Но Зиновию было сейчас вовсе не до амурных дел.
— Садись, девушка приглашает! — уже настойчивее потребовала темноглазая.
Зиновий отговорился вовсе неуклюже:
— Не могу, невеста дожидается…
— Подождет подольше, покрепче обнимет, — сказала девушка, играя глазами.
Именно в то время, когда он на какую-то минуту задержался у стола, за которым сидели молодые люди, из-за столика неподалеку от входной двери поднялся высокий бородатый человек и быстро шагнул к выходу. В дверях на миг задержался и вроде бы метнул быстрый взгляд в сторону Зиновия.
Зиновий, как и днем, обошел все столы, подошел к стойке и спросил пива, опорожнил кружку и снова прошелся из конца в конец.
Услышал вдогонку.
— Где же твоя невеста, красавчик?
И решил, что лучше уйти, не привлекая к себе слишком много внимания.
Шел и размышлял, что же делать? Как выходить на своих? Положиться на случай или уж решиться и пойти в воскресную школу или во «Фруктовую торговлю»?
Так в размышлениях миновал он Земляной вал, дошел до Старо-Басманной, и, когда пересекал ее, показалось ему, что за ним хвост. Остановился на углу Черногрязской, прислушался. Шаги стихли. Постоял, пошел, снова за спиной шаги.
Решил идти спокойным, ровным шагом до Большой Спасской, свернуть на нее, любым проходным двором в Коптельский переулок, и… ищи ветра в поле.
Так и поступил. Шаги не отставали. Но как только свернул на Большую Спасскую, тут же окликнули по имени. И окликнул знакомый голос.
Остановился. В слабом свете фонаря видно было, что догоняет его рослый человек. Когда подошел ближе, оказался давешним бородачом из трактира.
— Не узнал? — спросил очень уж знакомым голосом. — Не диво. Я и сам себя не узнаю.
— Мать честная! Иван Калужанин! — Как видишь.
— Сразу почему не окликнул? Попугать решил?
— Просто не хотел на людях. Да и проверил на всякий случай, нет ли за тобой хвоста.
— Еще бы малость повременил, только бы меня и видел. Тут все проходные дворы мои.
. — Не беда, — усмехнулся Иван Калужанин. — Дорогу в твой флигель знаю. Добрался бы и сам.
. — А там бы тебе сказали, что с прошлого года меня и в глаза не видели.
— Остерегаешься, значит.
— А что делать. Приходится… Да что же мы здесь на ветру. Пойдем в тепло. Там и поговорим.