Бару Корморан, предательница
Шрифт:
Какую тайну открыл он жрице–иликари в храме масла и света? Какой секрет может уничтожить Жениха Моря?
Отчего ей сразу подумалось именно об этом? Ведь он — князь. Он с детства привык к политическим интригам. Кроме того, он даже не нападает на нее. По крайней мере, с его точки зрения.
Унузекоме уверенно смотрел на Бару. Ей захотелось отказаться немедленно — вот к чему толкал инстинкт, старый, как ее дружба с Аминатой.
Ох, Амината, дошли ли до нее вести о предательнице Бару Корморан?
Бару насупилась. Нет, она не
А на задворках ее сознания угнездилась мысль (до чего же Бару дошла, если приняла ее во внимание в последнюю очередь?), что это — совсем не то, чего ей хочется. И Унузекоме — совершенно не тот, кого ей хочется.
Однако Унузекоме ей необходим.
Пять минут назад она думала о нем как о друге, нежели как об орудии Честной Руки. Дурочка! Она вела себя глупо — ведь испытание так близко! Но, если она откажет и даст Унузекоме повод заподозрить ее в намерении отдать руку кому–то другому, как он поступит? Отсфир долго враждовал с Вультъяг после подобного отказа.
Бару не могла позволить себе ошибаться. Нельзя оставлять без контроля ни единой детали, как бы любезна и симпатична та ни была.
Чем ближе развязка, тем бессовестнее и бесчеловечнее она должна действовать.
Бару мило улыбнулась, опустила взор.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я выслушаю и остальных. Мне нужно подумать, — тихо произнесла она.
— На большее я и не надеялся.
Надо бы пошутить. Гортанно рассмеяться. Поднять подбородок, взглянуть ему в глаза, без слов сказать: «Не теряй надежды»…
— Они должны умереть, — добавила она. — Сегодня ночью.
Глава 25
Второй день совета закончился полной победой Наяуру. Бару не пыталась одолеть ее. Вероятно, у нее бы и не вышло, даже если бы она пустила в ход все, на что способна. Отр с Сахауле надежно прикрывали фланги ее риторики!
Да, Строительница Плотин убедительно доказала, что Маскарад не победить, а терпение и молчание Пактимонта нужно понимать как милосердие — ведь именно таким образом мятежным князьям дают шанс повиниться и заслужить снисхождение.
Естественно, снисхождение могла обеспечить только выдача Бару Рыбачки Зате Яве с Каттлсоном.
Зная, что произойдет ночью, Бару не смогла удержаться от последнего довода:
— Отчего ты хранишь им верность? Твои связи для них — проклятие! — Указывая на Отра и Сахауле, она не отрывала взгляд от Наяуру — юной женщины, чья внешность, притязания и воля были столь похожи на ее собственные. — Княгиня, зачем ты отдаешь в руки инкрастов свой будущий род? Зачем тебе лояльность на рабских условиях?
— Затем, что — с моей лояльностью или без нее — Маскарад останется жив и здоров! — Жаркая, искренняя ненависть к «шакалам» Бару звучала в каждом ее слове. — Я не хочу зайти в тупик, и у меня есть все шансы на успех! Никому в мире не одолеть стен Фалькреста извне. Пусть мы победим и сбросим
Значит, сходство Наяуру с матерью Пиньон — всего лишь в выборе партнеров. И Отр с Сахауле вовсе не похожи на Сальма и Солита! Мысль об этом буквально обожгла ее, однако самым ужасным стал последний довод самой Бару — строгие рамки наследования, «одна мать, один отец»…
Находить в нем утешение было противно, но удержаться она не смогла.
Махнув на все рукой, она молча таращилась на Наяуру.
«Ты горда, горяча и благородна — и поэтому тебе конец. Я отыскала твои «слепые пятна» так же, как и ты — мои. Мы помечены одинаково. Ты тоже не чувствуешь власти крови. Правда, ты — знатного рода, я — нет. Зато я не связана законами древней чести. Но сейчас мы уважаем друг друга, хоть ты и не веришь, что я способна на нечто подобное. Но я способна», — думала Бару.
Тем временем иликари разнесли приказы по лагерям и домам — саперам, лучникам, кавалеристам, и дальше — в лес, где спрятались «шакалы». Те сразу же оживились и начали смыкать кольцо.
Приказы гласили: «Ночью они должны умереть».
Совет завершился.
Бару покинула зал с пересохшей глоткой и натянутыми, точно струны, нервами. Снаружи ждали дружинники с оседланными лошадьми для Бару и Тайн Ху.
Неуверенно держась в седле, Бару двинулась к лагерю но улицам, изрытым ямами. Тайн Ху присоединилась к ней. По дороге Тайн Ху дважды заговаривала с Бару: в первый раз посоветовала свернуть с тропы в лес, второй — вызвать подкрепление, например, ягату Дзиранси в сверкающих латах и с длинными копьями. Но Бару отрицательно качала головой: все должно было выглядеть как обычно.
На совете она не обменялась с Унузекоме даже взглядом. Все, что касалось резни, было целиком предоставлено Жениху Моря.
Из лагеря «шакалов» навстречу им вышла Аке Сентиамут.
— К вам прибыли верховые. Княгиня Наяуру просит о личной встрече. Они надеются поскорее получить ваш ответ.
«Хватит с меня», — подумала Бару голосом Аминаты.
— Передай им, что я встречусь с ней в «Доме на Холме».
Тайн Ху схватила Бару за плечо, звякнув перчаткой о кольчугу.
— Тебе туда нельзя! Куда девалась твоя расчетливость? Подумай, во что ввязываешься!
Бару бросила взгляд в сторону — мимо долины и мимо хараеродских земель, где горели костры лагеря Наяуру. Прикосновение Тайн Ху внушало одновременно тревогу и уверенность.
— Она опасается ловушки. Это проверка. Если я откажусь, она поймет, что мы задумали.
— Тогда обмани ее. Ответь, что выезжаешь, и скройся в лесу.
— Не настолько она глупа. За нами могут шпионить.
Бару глубоко вдохнула, чтобы утихомирить бьющееся сердце. Солнце на западе клонилось к закату.
— Но ты права. Отыщи Зате Олаке. Спроси его совета.