Бару Корморан, предательница
Шрифт:
Вероятно, именно по этой причине Тайн Ху неотвратимо влекло к пей.
— Я собираюсь вам кое–что сказать, — начала Бару. — Замечательная идея, о которой мне довелось читать. Нечто, изобретенное в Ориати.
Тайн Ху ухмыльнулась.
— Выкладывайте.
— Каждое лето вы закупаете для Вультъяга зерно и фрукты и делаете запасы на зиму. Если цены поднимаются, страдаете вы — и, конечно же, вместе со вультъягскими семьями — Вультъяг–Сентиамутами, Вультъяг–Одфири и прочими. Если цены вдруг падают, бедствуют хлеботорговцы. Для обеих сторон предпочтительна золотая
Тайн Ху сдвинула брови.
— А вы, я вижу, шутить изволите! Это зерно еще лежит в земле и ждет своего часа, чтобы проклюнуться! Никто не ручается ни за будущий урожая, ни за цены!
— Именно поэтому и нужно заключать срочные сделки — чтобы защититься от неопределенности. Торговцы поступятся надеждами на необычайно высокие цены, а вы — на необычайно низкие. Но риск и для них и для вас тоже уменьшится.
Губы Тайн Ху сжались за окаймлявшими маску перьями.
— Ваше последнее экономическое нововведение разорило тысячи. Из–за вас нынешней зимой погибнут от голода люди.
— Нонсенс и преувеличение, — ответила Бару с толикой яда в голосе (вздрагивать от этой мысли она будет позже — по ночам). — В фиатные билеты вкладывали средства помещики, купечество и знать. Именно они были той добычей, которую вознамерился поймать в свои сети Маскарад! А я приманила этот косяк рыб и выпотрошила имперский улов! Я… — Не удержавшись, она фыркнула в свой бокал. — Ха! Я — защитник простого люда!
— Разумеется. Но вы повторяетесь. Ваши золотые ссуды прославили вас в загонах для скота и каменоломнях. Но вы не понимаете Ордвинн, ваше превосходительство. Если князь несет убытки, он возмещает их поборами с крестьян.
Помрачнев, Бару умолкла и мельком окинула таверну, битком набитую матросами. Среди них затесался какой–то штатский: мужчина с рыжими, будто ягоды рябины, волосами. Он заказал необычайно старое и крепкое пойло и привлек к себе восхищенное внимание собутыльников.
Молчание нарушила Тайн Ху.
— Расскажите мне о Тараноке.
— Я почти ничего не помню… — соврала Бару, и ложь, перемешанная с крупицами истины, потекла с языка сама собой. — Только краски. Какой черной была земля, каким чистым — море. Мы сидели под звездами, я слушала шум волн и мечтала. Я стояла с отцами на берегу, смотрела вслед уходящим купеческим кораблям и думала, что корабли дойдут до края мира и упадут вниз, а мы останемся… И ничего не знала ни о гаванских, ни о равнинных, ни об обмене валют, ни о масках.
— С отцами? У вас был не один отец?
— Мы жили в дикости, — проговорила Бару, чувствуя, как у нее свело живот. Тема оказалась щекотливой и табуированной, и теперь ей придется оправдываться. — Мы не понимали собственной пользы. Но в школе, устроенной Маскарадом, я выучила…
— Содомитам — каленое железо, трайбадисткам — нож, — нараспев продекламировала Тайн Ху. — Мне известен гигиенический кодекс и разновидности порока. Мне приказали расклеить это на каждой двери в Вультъяге, чтобы соседи шпионили
— У меня была куча теток и дядьев… — выдавила Бару. Вести подобные беседы с врагом — весьма неразумный и неудачный ход! Но у Бару после выпивки всегда разыгрывалось воображение. Ей так нравилось представлять себе, что ее окутал теплый безопасный кокон, где можно делиться секретами! — В середине лета, когда звезды пылают на небе, мы все покидали наши дома. Стоя на берегу, мы брались за руки. Мы могли протянуть цепочку от моря до самого…
Голос прервался вместе с воспоминаниями.
Бару решила, что самое мудрое — замолчать.
— Когда мы восстанем, — проговорила Тайн Ху, — я оповещу всех, что Бару Рыбачка нужна мне живой. Я попросила Незримого Князя пощадить вас.
Опять этот Незримый Князь, исчезнувший брат Зате Явы! Значит, он — глава разведки у мятежников? Примечай, Бару! Тайн Ху легко может проговориться!
— Вы убили Су Олонори, когда он вплотную приблизился к разгадке. Зачем щадить меня?
— Вам нас не остановить.
Бару помогала головой, сильно кружившейся от вина.
— Я не допущу вашей победы. Вы рождены, чтобы править своей родиной. А я собираюсь завоевать право править моей. Я должна попасть в Фалькрест.
— Но в Фалькресте вы ничего не найдете, — ледяным тоном произнесла Тайн Ху. — Кроме того, вы не носите маску. Все обстоит с точностью до наоборот. Маска уже овладела вами и теперь пожирает ваше настоящее лицо. Сорвав ее, вы сделаете для родины куда больше.
— Но как мне ее снять? Они правят при помощи денег и своей химической отравы! Они используют свое красноречие, чтобы лгать нам и порабощать нас! Власть Фалькреста огромна, терпелива, несгибаема. Никакими восстаниями ее не одолеть. — Бару понурилась. — Единственный путь вперед начинается в самом человеке, в его душе.
— Цена такого пути ужасна. Вы рискуете потерять саму себя, Бару Рыбачка.
— Я согласна заплатить любую цену и принести любую жертву, — выдохнула Бару. — Лишь так я сумею взять себе хоть кусочек их власти.
Каждое слово ложилось в ее счетные книги — и вовсе не в графу «Приход». Секреты Бару выплывали наружу без причины, без выигрыша — только потому, что так велело сердце. Предательское сердце…
Тайн Ху молча ждала продолжения речи Бару. Похоже, она хотела услышать нечто совсем неожиданное, к примеру, узнать очередную шокирующую правду. Но Бару, разомлев от спиртного, не находила в голове подходящих слов. Она задремала и даже не сумела вспомнить, когда именно Тайн Ху ушла.
Интерлюдия: Криптархи
После той вылазки в таверну Бару дочитала книгу об истории революционного Фалькреста, о временах «Наставления к вольности» и «Рогатого камня». Цареубийства. Древняя благородная кровь, заливающая площадь Комсвиль, выжигаемая горечью химических стерилизаторов из несозревших половых желез королевских детей. Террор, начавшийся после того, как восстание обратилось против себя и злокачественная опухоль нескончаемых предательств принялась пожирать собственные клетки.