Башни человеческих душ
Шрифт:
Профессор оглядел место, в котором оказался. Здание больше напоминало старый деревянный сарай, но было хорошо обжито: в углу стояла кровать и тумбочка; на столе в центре комнаты тазик для умывания и кувшин с водой; сам же доктор сидел на стуле возле растопленного камина; дрожащие языки пламени отбрасывали на стены причудливые тени. Несмотря на ветхость помещения, оно было весьма уютным. Кто-то сильно постарался, чтобы навести здесь порядок.
Он попытался ослабить веревки на руках, однако они были связаны слишком крепко. Ну что ж. Придется ждать.
Доктор просидел так порядка десяти минут, пока со скрипом двери внутрь не вошел ни кто иной, как капитан Эрвин Бойль. Профессор испугался, но не был удивлен. Такой человек способен на что угодно, однако, сейчас он попробовал возмутиться:
–
– Не стоит ломать комедию, мистер Фитцрой, – бывший капитан был холоден и спокоен, словно человек, полностью уверенный в своих действиях, – я знаю, что вам известна правда и о том, что произошло, и о том, кто я такой.
– Но откуда? Информация не могла просочиться за пределы клиники, ведь все мы узнали только сегодня!
Бойль вытащил из кармана небольшую коробочку и повертел перед глазами профессора.
– Подслушивающее устройство, – сообщил он, положив коробочку на стол, – последняя разработка. Скажу честно, обошлось мне не дешево, но оно того стоило. С момента своего визита в «Две башни» я слышал обо всех разговорах, происходивших в вашем кабинете. Я всегда был на шаг впереди вас, однако до последнего надеялся, что вы не зайдете так далеко. Кто бы мог подумать, что скромный профессор психиатрии и его помощник проявят такое упорство. Вам нужно было не за психами следить, а открывать сыскное агентство. Работа, как по мне, более интересная, чем жалкое прозябание в сумасшедшем доме.
Профессор изо всех сил попытался не выказать своего разочарование. Бойль его обставил. И надо признать, сделал это довольно мастерски. Он никогда не слышал и даже не подозревал о существовании подобных устройств. Несомненно, он подсунул его в тот момент, когда пришел якобы проверить больницу от лица Ассоциации военных психиатров. Но сейчас Бойль вел себя куда сдержанней. И к тому же проявил не дюжинные умственные способности. Сильно сложно для просто солдафона. Кто он такой? Может быть, вывести его на разговор? Машину рано или поздно кто-то да обнаружит и поймет, что случилась беда. Надеюсь, Август свяжется с инспектором Розенбергом и отыщет меня. Вот только, где я нахожусь? Не думаю, что Бойль отвез меня далеко от Брюкеля, мы явно где-то в окрестностях. Получить хотя бы намек.
В это время капитан налил стакан воды и предложил его профессору. Тот жадно прильнул к воде, так что она стекала по его подбородку. Вернув стакан на место, Бойль спросил:
– Уже лучше, доктор? Простите за эту небольшую аварию, но по-другому я не мог доставить вас сюда. Вряд ли бы вы согласились приехать, если бы я пригласил. Поэтому пришлось действовать быстро и непредсказуемо. Но в любом случае довольно скоро все закончится. И для вас, и для обитателей «Двух башен».
– Что вы намерены делать? Уничтожите нас, как своих же солдат?
В этот момент Бойль рассвирепел и схватил доктора за грудки. Его массивная фигура нависла над профессором, как великан над лилипутом. В глазах вспыхнула затаенная ярость.
– Не смейте говорить о них! Вас там не было! Их смерть стала результатом ужасной ошибки, но ни я, ни кто другой не мог знать, что все так обернется! Это был эксперимент на благо империи, на благо родины. Только Бог может судить меня!
Он отпустил доктора. Профессор тоже перевел дух, чувствуя как сильно колотиться сердце. По вискам начали стекать ручейки пота. Эту гору мускулов лучше не злить. Надо вывести его на разговор.
– И что же по вашему, там произошло? Мне, как профессору психиатрии, очень интересно услышать об этом эксперименте.
Бойль улыбнулся.
– Я мог бы прикончить вас прямо сейчас, доктор, а потом вернуться за вашим помощником и пациентами, но это подождет. Всему свое время. Думаю, что вы действительно достойны того, чтобы услышать всю историю с самого начала. Ведь мы с вами кое в чем похожи, профессор. – Он посмотрел на доктора Фитцроя с сочувствием. – Я читал некоторые ваши работы, чтобы узнать, что вы за человек, а также ту критику, которой их подвергали другие светила науки. Мне это напомнило самого себя. Вы такой же честолюбец, не понятый обществом. Вам также приходилось долбить стену невежества других людей, чтобы доказать, что вы чего-то
– Не думаю, что у нас есть что-то общее. – Профессор говорил равнодушно и спокойно. Сейчас самое главное – разрядить обстановку. – Я всю жизнь пытался спасти людей от плена их собственного сознания, куда они попали, запутавшись в паутине. А вы создавали оружие, которое этих людей призвано истреблять. Не спасать, а калечить – вот в чем была ваша цель.
– Признаю, это так. Однако и вы, и я хотели послужить своей стране. Каждый по-своему, по мере своих сил, знаний и возможностей. Вы говорите о спасении одного человека, а я говорю о спасении миллионов. Граждан и солдат нашей страны, нашей империи. У меня были все шансы выиграть эту войну, повернуть исход в сторону грандиозной победы. Но эти слабовольные генералы, разжиревшие в своих кабинетах, думали, что сражения можно выиграть, сидя в штабе перед картой и двигая фигурки. Вот почему мы проиграли – все боялись оторвать задницу и посмотреть, как оно там на самом деле. На бумаге писали одни цифры, но в реальности были другие. Нас погубило равнодушие и некомпетентность, а теперь оглянитесь вокруг: разруха, нищета, инфляция. Нашу страну топчет чужой армейский сапог, мы живем под другим флагом, а наш правитель вынужден скрываться, бог знает где. Разве такой исход является приемлемым? А все потому, что никто не хотел слушать меня. Я просил отправить нашу лучшую роту в бой. Мы должны были дать запал, показать пример того, как надо вести сражение. На нас должны были равняться все остальные. И то, что я сделал, было лишь последней попыткой вернуть нашей стране знамя победителя, но мы предпочли белую тряпку трусов. – Бойль отвернулся, точно все случившиеся было его личной болью. Через пару минут он продолжил: – Однако это все уже в прошлом. Нет смысла ворошить историю, которую не изменить. Вместо этого, я расскажу вам о том, как все было на самом деле, если вы готовы выслушать мою исповедь.
– Я весь во внимании.
– Прекрасно. Итак, стоит начать рассказ о мальчике, который родился среди трущоб такого славного города Зальт…
***
«Да, да, не удивляйтесь. Даже во второй столице нашей славной империи были трущобы и в некоторой степени остаются там до сих пор. Это так называемый «черный район» – сборище воров, жуликов, беспризорников и проституток. А прозван он так потому, что недоделку расположено несколько фабрик, чьи трубы выбрасывают огромные тонны смога, осыпающиеся с небес черными хлопьями. И если какой-нибудь молодчик в подворотне не пустил тебе кишки за пару монет, то с такой экологией в лучшем случае можно дотянуть лет до пятидесяти. В общем, я рос вместе, где выживание стоит на первом месте, даже выше, чем потребность в еде и чистой одежде.
Моя мать была проституткой в местном публичном доме. Надо сказать, что пользовался он большой популярностью. Туда даже захаживало несколько влиятельных чиновников, – числились в рядах постоянных клиентов. Мать промышляла этим ремеслом лет с шестнадцати. По ее собственным словам «а чем было еще заниматься, чтобы быстро заработать на кусок хлеба?». Жалкое существо. Вы заметили, что я не называю ее словом «мама»? Она просто не достойна подобного звания. С каждым годом моего взросления она уделяла мне все меньше внимания. В восемь лет я был вынужден искать работу, чтобы прокормиться. Меня взяли на завод помощником кочегара. Мои тонкие, слабые руки неумело орудовали киркой и лопатой рядом с кучей угля, а после тащили по два тяжелых ведра к топке. Никто не проявлял ко мне ни жалости, ни сострадания. Платили мне сущие крохи, которых едва хватало, чтобы прокормиться и купить необходимую вещь. Все попытки достучаться до моей матери были тщетны, – она ставила свое ремесло выше всего другого, к тому же сидела на опиуме, о чем я узнал позже. Что же до моего отца, мать говорила, что он был военным, причем не обычным солдатом, а офицером, как ей показалось. Похоже, это был единственный человек на свете, которого она любила, поскольку согласилась выносить его ребенка. Однако мне до сих пор не понятно, почему она так относилась ко мне.