Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
Вс и каждый питали безграничное чувство довренности къ главнокомандующему англійскимъ войскомъ. Герцогъ Веллингтонъ возбуждалъ въ своихъ воинахъ такой же энтузіазмъ, какой нкогда обнаруживали Фраицузы подъ командой своего вождя. Порядокъ везд и во всемъ былъ превосходный, и никто не думалъ бояться за себя, надясь на всесильную защиту. Джозъ и его спутницы, несмотря на робость, свойственную ихъ полу, наслаждались совершеннйшимъ комфортомъ, какъ и вс англійскіе туристы. Знакомые намъ офицеры Трильйоннаго полка разъзжали беззаботно на красивыхъ ботикахъ и шлюпкахъ изъ Ост-Энде въ Брюгге и Гентъ, изъ Гента въ Брюссель. Джозъ на всхъ этихъ гуляньяхъ былъ неразлучнымъ спутникомъ прекрасныхъ леди, и ему особенно нравились эта фландрскія лодки, замчательныя въ самомъ дл по своему роскошному убранству. Каждый могъ на нихъ сть и пить, сколько душ угодно, и въ этомъ отношеніи нидерландскія шлюпки пріобрли такую славу, что оставили даже посл себя весьма наивную легенду. Одинъ англійскій туристъ, пріхавшій въ Бельгію только на
Геройству его справедливо изумлялся весь женскій полъ.
— Бонапартъ вздумалъ аттаковать насъ — вотъ исторія! голосилъ воинственный мистеръ Джозефъ Седли; — послушай, Эмми, дружокъ мой, не бойся, сестра: опасности нтъ никакой. Мсяца черезъ два, никакъ не больше, союзники будутъ въ Париж, и не будь я братъ твой Джой, если мы не станемъ съ тобой обдать въ Палеройял. Это ужь я теб говорю. Да и чего тутъ робть? Триста-тысячь Русскихъ идутъ во Францію черезъ Майнцъ и Рейнъ… триста-тысячь! моя милая, подъ командой Витгенштейна и Барклая-де-Толли, знаменитйшихъ полководцевъ, дружочекъ ты мой. Въ военныхъ длахъ, душа моя, ты, разумется, не смыслишь ничего, а я понимаю ихъ какъ свои пять пальцевъ. Не французкой пхтур устоять противъ желзной русской пхоты, и у Бонанарта не найдется генерала, годнаго даже въ адъютанты Витгенштейну. И потомъ еще, пятьсотъ тысячь Австрійцевъ, и вс они тетерь только въ десяти переходахъ отъ бельгійской границы, подъ командой Шварценберга и принца Карла. Изъ Пруссіи тоже подвигаются храбрыя войска подъ командой принца Маршала, а это, сударыня ты моя, такой отважный и храбрый полководецъ, съ какимъ разв можно было бы сравнить одного Мюрата. Какъ вы думаете объ этомъ, мистриссъ Одаудъ? Мюратъ и принцъ Маршалъ стоятъ одинъ другаго — э? И выходитъ, что сестр моей нечего бояться: не такъ-ли, Исидоръ? Послушай, любезный, еще бутылку пива.
Мистриссъ Одаудъ объявила, что сестрица ея, Глорвина, не робкаго десятка, и въ глазахъ ея ни почемъ вс эти полчища Французовъ. Затмъ она выпила стаканъ пива съ такими сладкими ужимками, изъ которыхъ ясно значилось, что она чрезвычайно любила этотъ напитокъ.
Чего не длаетъ привычка? Сталкиваясь безпрестанно съ своими непріятелями на пол битвы, то-есть, на паркетномъ полу въ Челтенгем и Бат, индійскій нашъ герой былъ уже теперь далеко не такъ робокъ, какъ въ былыя времена, и краснорчіе изливалось изъ его устъ быстрйшимъ потокомъ, особенно, когда горячительные напитки вдохновляли его умъ. Трильйонгый полкъ полюбилъ душевно безцеремоннаго Джоя, и солдаты забавлялись вдоволь надъ его воинственною осанкой. Какъ нкогда козелъ путешествовалъ всегда съ однимъ полкомъ, такъ и теперь, по словамъ Джорджа, шуринъ его замнялъ мсто слона для Трильйоннаго полка.
Со времени появленія Амеліи въ Трильйонномъ полку, Джорджъ началъ стыдиться за нкоторыхъ членовъ своей обычной компаніи, которымъ онъ принужденъ былъ представить мистриссъ Осборнъ, и этотъ фальшивый стыдъ, усиливаясь постепенно, вдохнулъ въ него ршимость перейдти въ какой-нибудь другой, лучшій полкъ, чтобы освободить свою супругу отъ общества этихъ пошлыхъ и жалкихъ женщинъ, незнакомыхъ съ манерами и обращеніемъ джентльменскаго круга. Можно вообразить, съ какими чувствами другъ Доббинъ выслушалъ отъ него эту новость. Дло извстное, что мужчины гораздо въ большей степени, чмъ женщины (за исключеніемъ впрочемъ великосвтскихъ леди) способны стыдиться вульгарныхъ обществъ, и мистриссъ Джорджъ, добродушное и наивное созданіе, отнюдь не понимала этого искуственнаго стыда. Голова мистриссъ Одаудъ украшалась павлиньимъ перомъ, и на груди ея постоянно красовался огромный репетиръ, которымъ она любила позванивать при всякомъ удобномъ случа, расказывая, какимъ образомъ нжный родитель подарилъ ей эти часики немедленно посл свадьбы. Эти украшенія и нкоторыя другія вншнія особенности почтенной майорши невыразимо мучили деликатную чувствительность капитана Осборна всякій разъ, какъ его супруга и майорша вызжали вмст на гулянье, или сходились въ дружеской бесд. Молодой человкъ не понималъ, что стыдиться общества своихъ знакомыхъ, значитъ обнаруживать въ себ несомннные признаки той самой вульгарности, которой онъ старался избгать. Амелію между-тмъ только забавляли странности этой женщины, и она отнюдь не стыдилась майорши Одаудъ.
Должно въ самомъ дл признаться, что вечернія и утреннія поздки на шлюпкахъ, предпринимаемыя въ ту пору почти всми Англичанами изъ средняго круга, могли бы быть нсколько поинтересне, если бы въ нихъ не принимала самаго дятельнаго участія мистриссъ майорша Одаудъ,
— Вотъ еще вздумали расхваливать эти шлюпки, говорила мистриссъ Одаудъ: посмотрли бы вы,
— Что правда, то правда: мясо въ Англіи отличное, замтилъ мистеръ Седли.
— Я говорю про Ирландію, мой батюшка, безъ которой у васъ тамъ въ Лондон насидлись бы съ голода, съ жаромъ перебила мистриссъ Одаудъ, пользуясь всякимъ случаемъ прославить свою родину насчетъ какой-бы то ни было страны.
Часто приходила ей въ голову престранная идея сравнивать рынки Брюгге съ дублинскими, и при этомъ вся ея физіономія выражала самую высшую степень презрнія и насмшки.
— Прошу покорно растолковать мн, что они разумютъ подъ этой старой каланчой на вершин своей рыночной площади, говорила мистриссъ Одаудъ, разражаясь такимъ громогласнымъ смхомъ, отъ котораго чуть ли не задрожала старая башня, обратившая на себя справедливое негодованіе майорши.
Между-тмъ, нельзя было сдлать ни одного шага на этой плодопосной почв, не встртивъ англійскаго солдата. Подъ звуки англійскаго рожка пробуждались наши путешественники поутру, и британскій барабанъ каждый вечеръ служилъ для нихъ сигналомъ отправленія на сонъ грядущій. Приближались величайшія событія въ европейскомъ мір. Вся Европа стояла подъ ружьемъ, а Пегги Одаудъ продолжала безъ умолку говорить о рогатомъ скот на ирландскихъ лугахъ, о лошадиныхъ стойлахъ въ Гленмелони, и о томъ, какъ много выпивалось кларета въ дом ея отца. Джозефъ Седли прибавлялъ къ этому свой остроумныя замчанія насчетъ карри и пилава, потребляемыхъ въ Думдум, гд волочились за нимъ красавицы разнообразнаго племени и рода. Добродушная Амелія постоянно думала о своемъ супруг и о лучшемъ способ пріобрсть его вчную любовь. Все это весьма старыя и обыкновенныя вещи.
Ну, а что, примромъ сказать, могло бы случиться въ политическомъ мір, если бы не произошло этой великой ватерлооской битвы, и если бы, и прочая, и прочая, и прочая? Вообразите, что Наполеонъ остался побдителемъ герцога Веллингтона — что, что тогда? Я знаю многихъ историческихъ критикановъ, которые страстно любятъ предлагать себ вопросы въ этомъ род, и, по моему мннію, это самый лучшій и надежный способъ пріоорсти себ громкую репутацію на исторической и политической дорог. Было время, когда съ этой точки зрнія я особенно любилъ судить о Наполеон, и окончательный результатъ, до котораго дошелъ я посл своихъ неутомимыхъ умозрній, въ совершенств выраженъ быть можетъ для любознательнаго читателя двумя строками точекъ, которыя спшу поставить въ слдующемъ симметрическомъ порядк. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И если взять въ расчетъ, что Бонапартъ выбралъ весьма дурное время ускользнуть съ острова Эльбы, то я могу, нисколько не погршая противъ совсти, поставить въ такомъ же порядк еще десять точекъ. . . . .
Дла жизни, преисполненной различныхъ удовольствій, текли своимъ чередомъ, и никто не воображалъ, казалось, что непріятель грозитъ разстроить всеобщій комфортъ. Когда наши путешественники прибыли въ Брюссель, гд размстллся по квартиранъ Трильйонный полкъ, счастье, повидимому, начало улыбаться для нихъ со всхъ сторонъ, и они очутились въ одной изъ превеселенькихъ столицъ Европы, куда на базаръ житейской суеты собрались хлопотливые балаганщики со всхъ концовъ міра. Играли безъ конца, танцовали до-упаду, кушали и пили вдоволь, такъ что мистеръ Джозъ утопалъ въ океан гастрономическаго блаженства. Очаровательная Каталани восхищала всхъ своихъ зрителей и слушателей на сцен Опернаго театра; каждый день устроивались превосходныя кавалькады, оживленныя марсовскимъ блескомъ и граціозными позами прелестныхъ амазонокъ, и этотъ рдкій старинный городокъ, съ его странными костюмами и чудодйственной архитектурой, переполнялъ живйшимъ восторгомъ чувствительное сердце мистриссъ Эмми, никогда до той поры не видавшей иностранныхъ государствъ. У ней была прекрасная квартира и чудесные наряды; братецъ Джозъ предлагалъ къ ея услугамъ превосходную коляску; милый Джорджъ съ неутомимымъ усердіемъ сыпалъ на нее комплименты и деньги: чего жь еще недоставало для малютки Эмми? Ея медовый мсяцъ приближался къ концу, и она была вполн счастлива и довольна.
Въ эту счастливую эпоху, удовольствія и забавы разнообразились съ каждымъ днемъ. Любознательные путешественники осматривали старинные памятники, посщали картинныя галлереи, вызжали за-городъ, слушали концерты. Музыка не умолкала ни на минуту, и въ городскомъ парк гуляла англійская аристократія. Праздникамъ, казалось, не будетъ и конца. Джорджъ каждый вечеръ гулялъ съ своей супругой и въ саду, и въ уединенномъ пол, и на общественныхъ сходкахъ: всюду и всегда онъ былъ доволенъ собою въ совершенств, и клялся, что въ немъ быстро развиваются наклонности спокойнаго и неприхотливаго семьянина, помирившагося съ своей скромной долей. Гулять подъ руку съ Джорджемъ, и притомъ въ поэтическіе часы лтней ночи: какое счастье для мистриссъ Эмми! Ея письма къ матери дышали въ эту пору благодарностью и упоительнымъ восторгомъ. Щедрый супругъ не щадилъ для нея никакихъ издержекъ, и она покупала блонды, кружева, браслеты, брильянтовыя серьги. О, какъ онъ былъ добръ, прекрасееъ, великодушенъ и нженъ!