Бег времени. Тысяча семьсот

Oh panic

Но, едва мы оказались на улице, меня вновь подхватило желание убежать от всей это шайки ненормальных, которые то и дело повторяли, что это великая честь, которой нас наградила Вселенная, и что мы, о матерь божья, должны выполнить свой долг перед человечеством. Хотелось ответить, что я у человечества ничего не занимала и никакие долги возвращать не собиралась, но портить отношения с Хранителями начала совершенно с другого. Например, заявив, что меня укачивает в автомобилях и что я бы предпочла пройтись до дома пешком. Судя по виду Фалька де Виллера, я только что перешла черту, которую он так старательно чертил весь день,

пытаясь создать вид человека, который привык, что его приказам подчиняются.

– Ты даже не знаешь город, Гвендолин! – воскликнул он так громко, что уставшие, но все же считавшие, что каждый камень должен быть сфотографирован, туристы, удивленно повернулись в нашу сторону и продолжили заинтересованно наблюдать за нами. Наверное, мы создавали впечатление каких-то важных персон, раз уж стояли у входа в Темпл, да еще рядом с черным тонированным лимузином.

– Этого не страшно, Гидеон может меня проводить.

Все же я наглая. Зачем его спрашивать, не правда ли? Ему просто придется пройти со мной весь город. Хотя судя по его виду, он не особо был рад такой замечательной прогулке.

– Такой длинный путь вам противопоказан!

– В любой момент мы сможем вызвать такси, - никак не реагируя на крики, продолжала настаивать я, в то время как Фальк выглядел раком, которого только что сварили вживую.

– Ваша мать будет волноваться, так что вы просто сядете в машину и поедете домой.

– Я буду делать то, что захочу и уж точно не вам указывать мне, сир, - ответила я, приподнимая подбородок, сама не зная зачем, - Ce mon mot de la fin! (Это мое последнее слово).

Я говорила и говорила, обвиняя их в том, что они слишком уж ухватились за возможность контролировать мою жизнь. И что-то из разряда того, что я давно вышла из той стадии, когда кто-то имеет право указывать мне, как жить, за исключением мужа или короля, и поначалу даже не совсем обратила внимания на то, как именно говорю. Списывая искреннее удивление на сопровождающих меня лицах скорее на свою наглость, чем на то, что я без умолку болтаю на французском языке.

Марли даже запинаться перестал и стал выглядеть как вполне себе серьезный человек, хоть и разинувший рот.

– Пожалуй, нам и вправду стоит прогуляться, дядя, - ответил Гидеон, хватая меня за руку и вызывая тем самым армию мурашек, чествующих по моему телу. Долгое время, сама того не замечая, я удалялась от застывших от шока мужчин, все еще продолжая смотреть на них, но едва они превратились в маленькие черные точки, а потом и вовсе пропали за углом, я смогла повернуть голову и увидеть перед собой вечерний Лондон. В красе улиц, неоновых вывесок поздних кафе и снующих туда-сюда людей, возвращающихся с работы, или направляющихся на какую-то встречу – все казалось реальным до невозможности. Яркие краски заполняли мое сознание, смешиваясь с ощущениями, превращаясь в образы и эмоции, но все это было новым, неопознанным.

Я шла по городу, который не узнавала.

– Я не говорю на французском? – спросила я после долго молчания.

– Не так хорошо, - хоть и с неохотой ответил Гидеон.

– Должно быть, я очень сильно ударилась головой.

Мы все так же шли по улицам, мокрым от тающего снега, потому что вечер выдался на удивление слишком теплым для начала февраля. Непозволительная роскошь для англичан. Теплая и сухая ладонь Гидеона все еще сжимала мою, и я не

спешила напоминать ему об этом, радуясь тому факту, что могу прикасаться к нему и при этом иметь совершенное алиби в стиле «это ты сам, я не виновата». Поэтому я улыбалась, как умалишенная, довольствуясь и тем, что рядом нет Ксемериуса, который бы уж точно нашел едкую фразу за своими рогами, чтобы сделать этот романтический момент наполненным сарказмом.

– Продолжим игру? – предложил он, когда мы миновали людный квартал и вышли на главную дорогу, где было больше машин и кэбов.

– И чья же очередь задавать вопрос? – спросила я, тут же прикрывая рот рукой, понимая, что только что проиграла свой шанс начать игру. Гидеон самодовольно ухмыльнулся, но все же уступил мне.

– Какое я произвела впечатление, когда ты впервые меня увидел? – тут же выпалила я, а затем, закусывая губу в предвкушении ответа, явно не ожидая услышать что-то на подобии:

– Ты показалась мне жуткой занозой в заднице, от которой будут одни проблемы.

От возмущения я тут же ударила его в бок, а он рассмеялся самым замечательным смехом на свете. Наверное, в этот момент, я поняла, почему была влюблена в этого человека. Он мог быть настоящим среди всей той фальши, что укутала Темпл своими широкими ладонями. И был человеком слова, умевшим постоять за себя и умевшим брать ответственность за свои поступки, хотя большинство из них были достойны уважения.

И все это просто было в моей голове. До того момента, как до моего слуха не донеслось:

– Шарлотта!

Я тут же обернулась, ожидая кого-то увидеть. Кого-то определенного, словно делала это сотню раз - откликалась, когда он звал меня, вот так вот нежно, заботливо, влюблено. У него черные глаза, полные жизни и задора. У него сердце размером с созвездие, ведь он – Орион, а я его пояс: Альнилам, Минтака и Альнитак, как сердце, разум и душа.

Но его нет позади меня.

Как и кого-то, кто был бы другой мной.

Парень бежал через дорогу навстречу к высокой миловидной шатенке, держа в руках уже изрядно помятый букет красных тюльпанов, но улыбаясь так, будто весь мир в его руках и он преподнес его именно ей.

– Гвендолин, - донесся до меня голос Гидеона, отчего я вздрогнула, придя в себя и поняв, что стою посреди тротуара, преграждая путь людям. Они недовольно бурчали себе под нос, не останавливаясь и идя дальше по своим делам, пока я старалась вспомнить, что же так меня захватило, - Что случилось?

Я повернулась в его сторону и покачала в ответ головой, успокаивая сбившееся дыхание.

– Ничего, просто показалось, будто меня позвали, - ответила я и тут же потащила его дальше, убегая от галлюцинаций, приносящих лишь тоску о чем-то неведомом.

– О! А вот и они! Что, уже выпустили из психушки?
– радостно спросил Ксемериус, прыгая с подоконника и несясь к нам навстречу, хотя я-то знала, что он бы был счастливее узнать, что нас там заперли надолго, да еще и сена навезли для остроты момента. – Да еще и обоих сразу? Правильно, психи должны держаться вместе. Наверное, сподручно отбивались от психиатров.

Не выдержав такого, я нервно рассмеялась, глядя на него, и лишь потом поняла, что без повода смотрю вниз, следя за своей галлюцинацией. Все-таки рано меня выпустили из больницы. Даже демоны понимали это лучше врачей.