Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Что ж, это вполне в ее духе.
Спустя добрых десять минут спокойного завтрака, Шарлотта таки соизволила спуститься вниз и облагодетельствовать нас своим присутствием, уже полностью готовая к бою. Тетя Гленда не переставала бегать вокруг нее, то и дело, повторяя, что ее дочери не следует пропускать занятия из-за парней, особенно теперь, после всего, что ей пришлось пережить.
– О чем это она? Когда у Шарлотты успел появиться парень? – возмущенно ударив ложкой по столу, спросила Кэролайн, надув губы.
– Я думала, ей нравится Гидеон, - прошептала в
Я выскочила из-за стола и выбежала в коридор, как раз тогда, когда Шарлотта уже собиралась выходить на улицу, игнорируя свою мать. Это стоило огромных усилий, чтобы не закричать на нее в ответ, когда она начала толкать меня прочь, уверяя меня, что расцарапает мне лицо, если я этого не сделаю. Но я упрямо продолжала спрашивать, что случилось, и не собиралась отступать, все сильнее закипая от злости. А Шарлотта упрямо продолжала молчать, кажется, ей нравилось так издеваться надо мной. Лишь потом, в Темпле, меня огорошили новостью, что Гидеон лежит в больнице, его сильно побили, не вдаваясь в подробности, как он сейчас. Тело тут же охватил холод, словно кто-то запустил меня в морозильную камеру. Теперь ясно, куда рвалась Шарлотта…
Так получилось, что время, которое провела в такси, я совершенно не помнила. Ни дорога, ни проносящиеся мимо здания не запечатлелись в моей памяти. На светофоре машина притормозила у старого здания с каменной кладкой и старыми сводами балконов. Девушка с яркой медью волос стояла рядом со зданием. Около нее парень. Обычный парень, но что-то в нем цепляло глаз. Секунда и словно в памяти включили канал вещания и голоса зазвучали так отчетливо и внятно, что я забыла, где нахожусь.
— Да уж, бедная Гвендолин, — сказала Шарлотта. Сочувствия в её словах как-то не ощущалось. — Но некоторые вещи ей удаются просто замечательно.
О, как мило с её стороны.
— Например, хихоньки-хаханьки с подружками, смски на уроках и просмотры фильмов по любому поводу.
Тьфу. Ни капли не мило.
Я осторожно выглянула из-за угла.
— Да, — сказал Гидеон. — Именно так мне и показалось, когда я увидел её впервые. Эх, мне тебя будет так не хватать. Например, на уроках по фехтованию.
Шарлотта вздохнула:
— Неплохо мы проводили время, правда?*
Я отпрянула от окна. Неплохо для начала! Анализируя воспоминания, я, кажется, нашла суть всей моей ненависти к Шарлотте и Гидеону. Ведь он говорил, что я испытывала это чувство к нему. Именно поэтому задавалась
При этом учитывая, что совершенно не хотела чувствовать ненависть к де Виллеру. Сейчас я понимаю – или вспоминаю?
– они были идеальной парой, которую я никогда не смогла бы составить с Гидеоном. Но я, как Атлант, удерживала их друг от друга, мешалась, как лишнее колесо в их телеге. Вот, к примеру, сейчас.
Я стояла у входа в частную больницу полную людей. Они входили и выходили, пока я истуканом перекрывала путь, не зная, что же делать дальше. Я потихоньку вспоминала. Образы вставали призраками. Память возвращалась на свое место, вскрывая забытые раны. И где-то на задворках был Он.
– Ты справишься со всем, - уверяет меня Он, проведя рукой по щеке. Его теплые руки сейчас – самое лучшее успокоительное, которое можно найти в этот год. Нет. Целый век.
– Спасибо, - отвечаю Ему я, понимая, что и вправду сверну горы.
– Спасибо, - повторила я вслух и наконец-то пересекла порог. Всюду белые стены, голубые костюмы, белые халаты и голубые простыни. Это сводило с ума.
– Неплохо пацан устроился, любит жить с роскошью! Я бы на его месте задержался бы тут на денек, другой, – радостно прокричал Ксемериус, свисая с первой же люстры. Он уже давно был здесь. Смотался из дому тот час же, как узнал о том, что случилось.
– Прекрати, Ксемериус. Это не повод для шуток, - проворчала я, прежде чем подошла к стойке регистрации. Все-таки стоило сдерживаться в больнице с разговорами с самой собой. Здесь больше шансов загреметь в психушку, чем в центре Темпла.
За стойкой стояла милая старушка. Она часто поправляла очки, читая выписки из историй болезни, что лежали перед ней стопкой. Кажется, ее что-то очень расстраивало, так как она морщила свой лоб и постоянно теребила седые локоны.
– Извините, - прохрипела я, но сразу же откашлялась, когда старушка подняла на меня глаза, - Здравствуйте, не скажите в какой палате лежит Гидеон де Виллер?
До меня словно не до конца доходило осознание того, что случилось. Вот она я, спокойно спускающаяся к завтраку в это безмятежное утро. И вот она я, нервная, злящаяся, посреди больницы, куда отправили Гидеона. Один человек, а какая пропасть между его душевными состояниями! Словно, это утро было лет сто назад, а не сегодня.
Указав мне направление и номер палаты, я поплелась по коридору, чувствуя, что еще чуть-чуть и потеряю сознание от нервозности и обрушившегося страха. Поэтому всем своим чувствам дала выход, отыгравшись на буклете «Помощь в наркомании», взятом со стола медсестры: я его нещадно мяла, теребила и скручивала в руках. Ксемериус полетел впереди меня, указывая своими репликами куда идти.
Я шла. А белые стены больниц пугали своей тишиной, тайной и смертельными диагнозами. Вы знаете? Они стискивают вас, заставляя страдать клаустрофобией. Особенно, если вы проснулись от комы в незнакомом мире, с незнакомыми людьми и чувствами.