Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
А.Куприн, «Суламифь» .
– Это безумие, Фальк, это сумасшествие, - бормотал я на каждое его слово осипшим от страха голосом. Дядя только что собственноручно вынес нам приговор: отправить меня на бал в 1782 году без Гвендолин на встречу с Сен-Жерменом, когда граф выдал четкие указания - явиться с ней. Тем более опуская тот факт, что предстать перед ним мы должны были после суаре, якобы ловля на живца для Флорентийского Альянса. Кто же знал, что Гвендолин пропадет в 1757-ом, чуть-чуть не долетев до назначенного бала и промахнувшись на каких-то 25 лет? С кем не бывает, правда же?
Все сидящие понимали, что граф будет в ярости, что ему не сообщили
– Может, все-таки отложим? – мистер Джордж еще раз постарался пробить броню Фалька.
– Откладывать нельзя! Мы и так достаточно тянули быка за рога! Не забывайте, сколько времени, сил, денег у нас ушло! И что в итоге? Вот уж три месяца мы топчемся на одном месте, когда так близки к финишу.
– Я не понимаю, почему мы не можем послать Гвендолин? Ведь девочка столько времени провела в прошлом. К тому же, вы сами видели, к ней возвращаются воспоминания! Я не думаю, что бал будет в тягость, ей только надо будет находиться рядом с Гидеоном и молчать. Да, и возможно, это поможет быстрее вернуть память, – Мистер Уитмен посмотрел на Фалька из-под своих очков, а я снова опустил взгляд на свои крепко сцепленные руки. Мне было тяжело разделять в сознании, что этот тихий и манерный учитель и есть граф Сен-Жермен.
Поразительные вещи творит время со своими петлями и ловушками.
Уитмен с самого начала совещания практически со слюной у рта уговаривал послать Гвендолин. Я не знал, как на это реагировать. Ведь этот человек знает исход моей дальнейшей элапсации, он единственный понимает, что ему надо расслабиться, ведь исправить будущее нельзя. Или все-таки можно, и он надеется, вот только вопрос, на что? На то, что Гвен все-таки пойдет со мной на бал, предоставив возможность прикончить её, стравив Флорентийскому Альянсу, или она не будет со мной на балу, и все эти уговоры - жалкие попытки изменить будущее через прошлое?
Черт ногу сломит на этих временных кривых! Так или иначе, я вообще категорически против затеи ехать на бал. Но если вопрос стоит ребром: с Гвендолин или без нее, то я определенно выбираю второй вариант. Чем дальше она от Сен-Жермена, тем лучше.
– Вот именно, Уитмен! Она только начала вспоминать! То, что ее французский стал лучше - еще не означает, что ее можно посылать на бал! Да она провалится в ту же секунду, как ее представят какой-нибудь королевской особе! – Фальк дрожащей рукой платком собрал пот со лба, после чего опрокинул в себя целый стакан воды. Дядя был на взводе, точнее в истерике. Не понятно, почему именно сейчас ему нужно было посылать путешественников на бал, ясно одно – откуда-то сверху было распоряжение, на него надавили, не смотря на то, что он Верховный Магистр Ложи. Идея ему тоже не нравилась, Фальк отчетливо осознавал, чем грозит это в обоих случаях исхода дела.
– Я тоже против, чтобы Гвендолин посылали в прошлое, - прозвучал холодный размеренный голос доктора Уайта. – Давайте не забывать о гуманности. Гвендолин не просто девушка без прошлого, у нее была сложная черепно-мозговая травма с амнезией как последствие. Она до сих пор пытается совладать с теми навыками, которые для нас абсолютно нормальны. Если ее сейчас послать на бал, это станет для нее стрессовой ситуацией, которая усугубит постамнестические синдромы. И вместо банального поклона, она может ударить кого-нибудь, пнуть, нанести себе травму. Помните, как она перебила стаканы в палате? – его голос стал тверже и звонче.
– В общем, Гвендолин будет вести себя не совсем адекватно для незнающего
Не знаю, что именно я почувствовал в этот момент: то ли вселенскую благодарность доктору Уайту, то ли любовь к нему, как к врачу. Теперь против Уитмена было больше людей: я, мистер Джордж, Фальк и доктор Уайт. Это, считай, победа. Гвендолин на бал не едет.
Я чувствовал, как облегчение разливается по телу, освобождая сердце от сковывающего страха.
Машина подъезжала к черному ходу школы Сен-Ленокс, на ступенях которых ждал директор, которому сообщили о съемках исторического фильма в стенах его здания. Он соловьем распевался о том, какая для него честь принимать столь значимых гостей. Директор Не-помню-твоего-имени-чувак раздражающе действовал на мои нервы, которые итак были взвинчены до предела. В рукаве огнем жгло руку спрятанное письмо для графа Сен-Жермена от Фалька де Виллера с глубочайшими извинениями и объяснениями, почему я один. Мои бледные, еле заметные следы от синяков на лице от Пола скрывал тональный крем и слой пудры, как бы я не противился этому у мадам Россини. Восемнадцатый век имел свои представления о мужской красоте, которые не ложились в мои понятия, поэтому для себя я решил, что как только прибуду в назначенный год, пожертвую «аутьентичнёстью» и сотру косметику со своего лица, которая ощущалась слоем грязи на коже. Да и кто увидит мои желтоватые синяки при свете свечей?
Меня сопроводили в подвал, где старательно на одной из стен витиеватым подчерком вывели фразу Дега «Художник пишет картину с тем же чувством, с каким преступник совершает преступление». Отлично! Мы все тут художники, каждый рисующий свой вожделенный обеденный стол с яствами и десертом, хладнокровно убивающие для своего натюрморта куропаток и прочую дичь. Только какой счет принесет нам официант?
– Тебя там будут ждать у лестницы, – произнес замогильным голосом Фальк, который своим отсутствующим видом в сочетании с черным строгим костюмом реально напоминал работника похоронного бюро. Он открыл крышку хронографа и взмахом руки пригласил к элапсации. На ватных ногах я двинулся к игле и выставленной дате. Укол пальца, на котором корочкой образовались ранки от предыдущих элапсаций : исколотые пальцы в кровь до синяков - расплата путешественников за пользование хронографом, в такие минуты ты все больше завидуешь Шиве с ее кучей рук. И вот меня выдергивает из реальности снова в 18 век. Интересно, жив ли Бенфорд? Что стало с ним за эти 25 лет?
И снова резкая смена освещения в комнате сообщила мне о только что совершившемся прыжке в прошлое. Глаза, непривыкшие к мраку, не видели ничего. Лишь темнота. Пытаясь прийти в норму, сзади себя я отчетливо услышал шорох.
– Кто здесь? – я обернулся на звук. На выходе из подвала кто-то стоял, но из-за темноты и ослепших глаз не мог понять кто. Рука рефлекторно легла на эфес шпаги.
– Это всего лишь я.
Звук с девичьим смешком колокольчиком пронесся в тишине, звонко отразившись от стен. Не может быть!
Я судорожно нащупал зажигалку, которую теперь всегда с собой таскал после дуэли с Бенфордом.
Щелчок кремния, и темноту тускло осветил лепесток огня зажигалки Zipp – привет из 21 века.
Она стояла напротив, одетая по моде 1782 года. Ее глаза сияли радостью и любовью, она улыбалась самой красивой улыбкой в мире – и это абсолютно сбивало меня с мыслей «откуда она здесь», как бы старательно я не старался ухватиться за этот вопрос.
– Гвен? – я не верил своим глазам. Не верить происходящему в последнее время стало для меня нормой.