Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Кажется, был такой закон тогда, да? Что девушка спасалась от казни, если кто-то на ней женился? – это был мистер Джордж, который был взволнован услышанным от Гидеона. Все-таки этот мужчина очень был привязан к Гвендолин и волновался за нее, почти как о родной.
– В основном это правило распространялось на проституток и воровок, - пояснил ему Фальк, словно хотел ему сказать «не перебивай», а затем все тем же стальным голосом потребовал от Гидеона, - Что еще?
– Еще? – Гидеон почувствовал, как от голода свело желудок, - Альянс ведет на Гвендолин охоту и уже предпринимал
– Фальк прожигал взглядом насквозь.
«Merdе! Ему и телекинез не нужен, чтобы вытаскивать правду», - пронеслось в голове парня. Откинув прядь со лба, упавшую на глаза, он грустно вздохнул и произнес слова, которые не хотел:
– Кажется, она там … хочет остаться… с мужем.
– Остаться?! – никогда такого не было, чтобы мистер Джордж, доктор Уайт и Фальк де Виллер заорали в один голос.
– Да, - в хриплом голосе Гидеона послышалась не печаль, а настоящая скорбь. Он опустил глаза в пол, пытаясь найти нужные слова. – Кажется, она привыкла к той жизни за год… Муж ее любит и защищает, и, кажется, она любит его.
– Кажется? Кажется?! – закричал в приступе гнева Фальк, хватаясь одной рукой за голову, другой – за сердце.
– Я думаю, не этой смазливой девчонке решать такое! Да что себе возомнила эта пигалица?! Да мы ее сейчас же вернем!
– НЕ СМЕЙ! – Теперь уже Гидеон заорал от ярости на Фалька, вскочив со стула и сжав до онемения кулаки. – И не тебе решать тоже, дядя!
В комнате повисла звенящая тишина, которая стала практически осязаемой. Мужчины стояли в шоке, уставившись на освирепевшего Гидеона, который, казалось, еще чуть-чуть и кинется в бой.
– Если Гвен захочет остаться там, так тому и быть, - юноша чеканил каждое слово, которое звучало, как приказ, как неопровержимая аксиома жизни, которая одновременно была приговором для Гидеона де Виллера, как если бы он сам себе сколачивал гроб. – Это ее жизнь! И если она счастлива там, готовая прожить и умереть рядом с мужем, значит, так оно и будет. И не нам решать такое, а ей.
Видя неприступный и враждебный настрой племянника, Фальк присмирел. Таким он еще Гидеона не видел. Сейчас племянник меньше всего напоминал того мальчишку, которого он знал с пеленок - перед ним стоял решительный мужчина. «Истинный лев» - промелькнуло в голове у Фалька.
– Хорошо, давай оставим этот разговор на потом. Может быть ты и прав. – Фальк оглянулся на доктора Уайта и мистера Джорджа, словно искал поддержки у них. – Думаю, тебе стоит поехать домой, поесть и крепко выспаться. А с утра приедешь на элапсирование и все подробно расскажешь. Хорошо?
Открыв дверь, я ожидал темноту и пустоту квартиры, так как Рафаэль умчался на несколько дней на экскурсию с Уитменом и классом, но вместо этого по ушам ударила громкая музыка. В гостиной горел свет: из динамиков надрывалась юная Джоанн Джетт с песней «Плохая репутация». Из комнаты тянуло сигаретным дымом.
Войдя в холл, я увидел картину, которая должна была возмутить, но, однако, не удивила и не всколыхнула никаких чувств: на диване в трусах и помятой белой рубашке валялся Рафаэль с закрытыми глазами, дергая ногой в такт
Подняв с пола пульт от музыкального центра, я убавил звук, чем привлек внимание брата. Рафаэль выругавшись, срочно начал тушить окурок сигареты и стал оправдываться.
– Черт! Гидеон! Мне сказали, ты будешь поздно ночью, - он кинул взгляд на часы, которые показывали восемь часов вечера.
– Ты чего здесь делаешь? Ты же должен быть с классом на экскурсии, - я рухнул на диван рядом, пытаясь собраться силами, чтобы отчитать брата, при этом смотря на алкоголь на столе и закуску, соблазнительно рассыпавшуюся по столику - желудок снова напомнил о себе.
– Меня отправили обратно, - Рафаэль сказал это с неохотой, виновато понурив голову.
– Что ты сделал?
Рафаэль замялся, в итоге, сделав заключение, что я все равно узнаю, вяло выдал:
– Поспорил с Гельдерманом, что смогу забраться без страховки на стену крепости.
– Зачем? – в очередной раз я поразился глупости брата. Его безбашенность когда-нибудь в могилу сведет, вспомнить хотя бы случай в прошлом году, когда он провалялся в больнице с черепно-мозговой травмой после безрассудного катания на параглайдинге.
Вместо ответа на мой вопрос, Рафаэль тяжело вздохнул и печально куда-то уставился. Печальный образ Рафаэля меня поставил в тупик, в его облике было что-то до боли знакомое, особенно этот безрадостный взгляд, пока не пришла догадка.
– Это из-за девушки? – моя догадка была верна, потому что Рафаэль поморщился, будто от боли, и отвернулся. Но мои чувства были притуплены алкоголем, поэтому я безжалостно продолжил. – Это из-за Лесли? Да?
– Этот прыщавая пискля Гордон к ней клеился. Вот тварь! Короче, слово за слово, Лесли попыталась нас остановить и пошутила, что не пойдет ни с кем из нас на свидание, если только он не Питер Паркер – человек-паук. Ну, я и полез…
Я сидел в шоке, съедаемый любопытством, и пытался представить Рафаэля, карабкающегося по стене замка, как человек-паук, под восхищенный взгляд Лесли , которая плакала от страха за него и любви к нему (воображение рисовало брата именно, как он был одет сейчас – в трусах и расстёгнутой мятой рубашке). Встряхнув головой от наваждения, я попытался сконцентрироваться на серьёзности ситуации, но не получалось, перед глазами всё неотступно мерещился Рафаэль в синих боксерах с надписью Келвин Кляйн, лезущий по каменной стене.
– И что дальше? – заинтриговано произнес я. Наверное, еще дело было в том, что я еще восхищался поступком Рафаэля. Я бы не додумался полезть на стену. Даже, если бы это была Гвен. Наверное, прибегнул к ораторскому искусству и призвал бы все свое обаяние… Хотя дурацкий поступок – а он был дурацкий, но зато героический! – отлично гармонировал с моим не менее умным поступком, где я распевал Вестсайдский мюзикл перед гостями в 18 веке.
Грустно вздохнув и улыбнувшись от этой мысли, я сгреб горсть чипсов и отправил их в рот. Ммммм! Еда.