Бегом на шпильках
Шрифт:
— Так забавно — вот у вас с Бабс, несмотря на вашу маму, такие чисто британские пристрастия в еде. Бабс — та вообще подсевшая на чай, а ты — я имею в виду ту пиццу на дом, — это же все равно, что показать голую задницу всем своим предкам!
Повернувшись, вижу, что Энди улыбается.
— Bella! — Он начинает громко пародировать итальянский акцент. — А что ты хотеть? Моя мама, она вырасти в Италия, мама пробовать пицца в «Пицца Хат», и мама говорить: «Силы небесные! Нет уж, спасибо!», а моя с сестрой, мы жить в Стэнмор с самый детство! Мы любить чай «Пиджи типс», мы любить английский завтрак, мы не хотеть, чтобы дети в школа называть нас «макаронник»! — Вновь возвращаясь к нормальному голосу, продолжает: —
У меня дергается рука, кипяток брызжет во все стороны.
— Ну да, я свободна. А… ты?
Собираюсь с духом, готовясь к язвительному: «Нет, моя Печальная Девушка, как и большинство нормально функционирующих раздолбаев, в пятницу вечером я, естественно, нарасхват; я ведь просто так спросил, чтоб разговор поддержать».
— У меня сегодня сплошной вакуум. Чем бы тебе хотелось заняться? Можно заказать что-нибудь поесть… — Тут Энди, похоже, кое-что припоминает. — Впрочем, нет. Можно сходить в кино, хотя, по большому счету, это пустая трата времени: сидеть в тишине и пялиться в большой телевизор. Или — точно! — поехали в «Тейт Модерн», — я уже который год собираюсь туда съездить и чем дольше тяну, тем неудобнее перед самим собой. Чувствую себя каким-то неполноценным человеком. Хотя чай очень помогает, — добавляет он, прихлебывая из чашки.
– «Тейт Модерн!» — восклицаю я. — Современное искусство! Конечно, хочу! Но где это? Я слышала, они на каком-то пустыре?
— Да, — отвечает Энди. — В Южном Лондоне.
Два часа спустя я ощущаю себя культурно обогащенной. В том смысле, что теперь знаю наверняка: всячески избегайте современного искусства, если отправляетесь куда-нибудь с парнем, которого находите привлекательным, но с которым еще не целовались. Помяните мое слово: стоит вам натолкнуться на видео с голыми мужиками, пляшущими под какую-то несусветную музыку, — и ваша проблема тотчас выдвинется на передний план. В общем, хотите верьте, хотите — нет, но, когда мы наконец оказываемся в кафе, я чувствую огромное облегчение.
Демонстративно откусываю приличный кусок шоколадного торта. (Энди все твердил: «Я что-нибудь съем, но ты вовсе не обязана, если не хочешь», — пока я действительно не почувствовала себя обязанной доказать свою нормальность. Что-то вроде как позволить Курту Расселлу в «Твари» взять у меня кровь на анализ: на предмет наличия инопланетного содержимого.) Затем отхлебываю мятного чая, согревая руки о чашку, и — раз уж я больше не вавилонская блудница, вдребезги разбившая сосуд семейной жизни его родственников, — рассказываю Энди о предложении поработать в кулинарии в противовес предложению устроиться в химчистку. Работа в кулинарии — меньшее из двух зол (в том смысле, что она чуть более приемлема с точки зрения окружающих), так что психологически я готовлю себя к тому, чтобы остановиться на ней.
— Веришь — нет, но это очень забавно, — говорит он. — Это как эстафета, — мы все через нее прошли. Там все друг другу помогают. Тебе только надо будет научиться терпеть бесконечные мамины брюзжания насчет английской еды, и что все эти англичане каждый божий день требуют один и тот же сэндвич, и ни в какую не соглашаются попробовать что-то новенькое, и все время хотят, чтобы им туда напихали с полсотни разных начинок: и салями, и пастрома, и сыр… В общем, все это ее страшно бесит, так что она без конца об этом твердит.
— О, — говорю я с улыбкой. — Я не против, бывало и хуже.
Энди делает большой глоток пива.
— А вообще, у тебя есть еще что-то на примете или ты решила забить на все остальное? Ты, я помню, как-то упоминала про рекламу, но и вроде как говорила, что она тебе уже осточертела.
Я
— Похвальная память, — говорю я, потрясенная осознанием того, что мне и в самом деле осточертела реклама. Прикуриваю сигарету: она помогает мне думать. — Я занимаюсь пиаром, чтоб были хоть какие-то деньги, но это не мечта всей моей жизни.
— А что же тогда? — спрашивает Энди, слегка наклоняясь вперед.
Я медлю с ответом. Самый верный способ убить мечту — сделать ее реальной. А, черт!
— Есть, — говорю я, — одна вещь, которая мне, ну, как бы интересна. Это, наверное, покажется смешным, но мне придется много тренироваться, и, возможно, это будет стоить кучу денег, но даже тогда есть риск, что у меня ничего не получится, что я могу остаться без работы, и моя мама будет раздавлена горем.
— Ну, — говорит Энди. — Это все положительные стороны. А как насчет отрицательных?
Я смеюсь.
— Я просто стараюсь быть реалисткой.
Энди качает головой.
— Ты ведь еще даже не сказала мне, что это за вещь.
Я снова медлю с ответом.
— Это, это такая вещь, называется «пилатес», такой вид физических упражнений, но не совсем, кстати, сейчас очень популярный, так что конкуренции там предостаточно; но мне он очень нравится. Правда, я пробовала всего несколько раз, так что, вполне возможно, моя идея слегка нелепая, но я бы с удовольствием прошла полный курс.
Жду, когда Энди поднимет меня на смех. Однако вместо этого он говорит:
— Пилатес. Я знаю, что это такое. Саша, моя бывшая, когда-то вела занятия по пилатесу. Помню, она постоянно твердила, как это «холистично», как это «глобально». В здоровом теле здоровый дух, и все такое. И вечно пыталась затащить меня на свои уроки. Хотя для тебя, мне кажется, это будет просто замечательно!
Ненавижу, когда мне такое говорят. А еще думаю о том, что, если б мне давали по одному пенни каждый раз, когда Энди скажет: «Саша, моя бывшая», то у меня уже набралось бы никак не меньше пятнадцати.
— Правда?
— Да, — говорит Энди. — Я помню, как она рассказывала об одном парне, регбисте. Он был дико, я бы даже сказал, болезненно застенчив, — так вот Саша сказала, что после пилатеса он стал совершенно другим человеком. В общем, эта штука якобы подстраивается под индивидуальные особенности человека. Сам-то я никогда не пробовал. Я не любитель всяких упражнений. Если полностью не отключать сознание, то начинаешь чувствовать себя каким-то неудачником. Но это… просто я такой. Знаешь, в Индии я увлекся Шиванандой. [61] Но стоило мне вернуться в Лондон — и все друзья наперебой принялись надо мной смеяться. Да пошли они все! Вот что, Натали, ты меня вдохновила! Давай, ты пойдешь на курсы своего пилатеса, а я запишусь в группу Шивананды.
61
Комплекс упражнений йоги, названный по имени гуру, разработавшего его: Свами Шивананда Сарасвати.