Бегущий по лезвию бритвы
Шрифт:
Докладчик замолчал.
«Кажется, я схожу с ума,— подумал Тагоми,— Надо уйти отсюда. У меня приступ. Тошнит, рвет... я умираю!» Он с трудом поднялся, выбрался в проход и побрел, почти ничего и никого не видя, «В уборную!» Он побежал по проходу.
К нему повернулось несколько голов. «Какой позор! Не мог найти другого времени и места для обморока? Уволят...» Он выскочил в дверь, распахнутую перед ним служащим.
Сразу прошла дурнота. Вернулось зрение. Перестали вращаться стены и пол.
«Всего лишь приступ головокружения. Функциональное расстройство вестибулярното аппарата. Диэнцифалон, промежуточный
Подумать о чем-нибудь успокаивающем. За что ухватиться? За религию? Или за прошлое? “А сейчас потихоньку начинаем гавот. Отлично, отлично, у вас прекрасно получается. Вы схватываете на лету...”— Частица узнаваемого мира. “Г. и С. Гондольере. Школа европейских бальных танцев”.—Он закрыл глаза.— Уходящий мир...»
— Сэр, вам помочь? — спросил служащий посольства.
— Благодарю,— с поклоном ответил Тагоми.— Я пришел в себя.
«Может, все они смеются надо мной? — подумал он.— В глубине души?»
Внимательное, участливое лицо слуги. Ни тени насмешки.
«...Зло — везде. Оно как цемент скрепляет наше общество... Не могу в это поверить. Не могу этого вынести.— Он расхаживал по вестибюлю и слушал гул автомобилей, доносящийся с Саттер-стрит.— Нет, религия не поможет. Что мне делать?» — спросил он себя, направляясь к выходу из посольства. Привратник отворил двери, и мистер Тагоми сошел по ступенькам к стоянке лимузинов.
«Зло незримо. Оно — неотъемлемая часть нашего мира. Оно везде. Изливается на нас, разъедает мозги, тела, сердца и впитывается в асфальт.
Почему?
Мы — слепые кроты. Копошимся в земле, тычемся рыльцами в потемках. Ничего не ведая. Я понимаю это... но не знаю, куда ползти. Остается верещать от страха. И удирать.
Жаль.
Смеются надо мной,— подумал он, идя к машине,— Где мой портфель? Ах да, остался в кресле».
Все смотрели, как он кивает шоферу и неуклюже садится в автомобиль.
«Отвезите меня в больницу»,— хотел сказать он. И — вслух:
— «Ниппон Таймс Билдинг». Помедленней, пожалуйста.
Он смотрел в окно на машины, магазины, ультрасовременные высотные здания. На безликий поток пешеходов.
Добравшись до кабинета, он поручил Рамсею позвонить в один из отделов Торгпредства — «Добычу полиметаллических руд» — и попросить, чтобы по возвращении из посольства заведующий отделом связался с ним.
Ответный звонок раздался около полудня.
— Наверное, вы заметили, что на собрании мне стало дурно,— сказал в трубку Тагоми.— Очевидно, это всем бросилось в глаза. Особенно мое поспешное бегство.
— Я ничего не заметил,— ответил чиновник из «Полиметаллических руд».— Но, не увидев вас после заседания, встревожился, не случилось ли чего.
— Вы очень любезны,— уныло поблагодарил мистер Тагоми.
— Вовсе нет. Я уверен, все были поглощены докладом ми-довца и ничего кругом не замечали. Вас, наверное, интересует, о чем говорилось после вашего ухода? Вы успели выслушать первую часть доклада?
— Да, вплоть до Зейсс-Инкварта.
— Затем докладчик подробно осветил экономическую ситуацию в Рейхе. На Родных островах сложилось мнение, что намерение Германии обратить население Европы и Средней Азии в рабов, уничтожив всю интеллигенцию, буржуазию, патриотически настроенную молодежь,— грозит экономической
— Да,— подтвердил Тагоми. В одной руке он держал трубку, а другой наполнял чашку горячим чаем,— Как спасли их в войну снаряды ФАУ и реактивные истребители.
— Немцы — мастера на подобные штучки,— продолжал чиновник из «Полиметаллических руд».— Но сейчас они опережают нас только в областях атомной энергетики и развлечений — согласитесь, запуск ракет на Венеру и Марс очень напоминает цирк. При всех объемах германского импорта, как подчеркнул докладчик, снаряжение подобных экспедиций не дает никакой экономической выгоды.
— Но со стороны выглядит эффектно,— заметил Тагоми.
— У докладчика мрачные прогнозы. По его убеждению, большинство высокопоставленных нацистов боятся смотреть правде в глаза. Тем самым они усугубляют тенденцию к мероприятиям, для которых требуется tour de force [46] — мероприятиям авантюрным, с непредсказуемыми последствиями. Сначала — приступ маниакального энтузиазма, затем страх и отчаянные призывы Партай. Вывод докладчика: подобная ситуация способствует приходу к власти самых безответственных и безрассудных претендентов. Нам следует готовиться к худшему. Судя по всему, ответственные и здравомыслящие элементы потерпят поражение в начавшейся борьбе.
46
Большое усилие, напряжение (фр.).
— А кого он считает худшими? — Тагоми глотнул чая.
— Гейдриха. Доктора Зейсс-Инкварта. Геринга. Такова точка зрения Имперского правительства.
— А приемлемыми?
— Бальдура фон Шираха и доктора Геббельса. Но на этот счет он был очень краток.
— Что он еще говорил?
— Сказал, что сейчас мы больше, чем когда-либо, должны сплотиться вокруг императора и Кабинета.
— А потом, видимо, была минута молчания в знак соболезнования?
— Да.
Тагоми поблагодарил собеседника и повесил трубку. Но звук селектора не дал ему спокойно допить чай.
— Сэр, вы хотели выразить соболезнования германскому консулу,— напомнила Эфрикян. И добавила после паузы: — Мне зайти с диктофоном?
«А ведь верно,— подумал Тагоми.— Совсем из головы вылетело».
— Да, зайдите.
Она вошла и спросила с улыбкой:
— Вам лучше, сэр?
— Да. Благодаря витаминам,— Безуспешно порывшись в памяти, он попросил: — Напомните, пожалуйста, как зовут консула.
— Пожалуйста, сэр. Барон Гуго Рейс.
— Mein Herr,— начал диктовать мистер Тагоми,— известие о безвременной кончине вашего вождя герра Мартина Бормана повергло нас в пучину скорби. Эти слова я пишу со слезами на глазах. Вспоминая доблестные подвиги герра Бормана, не жалевшего усилий для защиты германского народа от внешних и внутренних врагов, вспоминая его жесткую, бескомпромиссную борьбу с малодушными, которые предали тысячелетнюю мечту человечества о космосе, куда устремилась светловолосая, голубоглазая нордическая раса в своей...— Он замолчал. Надо было как-то закончить фразу. Эфрикян ждала с выключенным диктофоном.