Белая королева для Наследника костей
Шрифт:
— Тебе ведь не по душе все это? — не поворачивая головы, с улыбкой спрашивает она.
Я могу соврать — и это сделает ее счастливой. А могу сказать правду — и испортить вкус всего вечера, даже той его части, которая еще не началась. И мне не так просто выбрать, ведь между нами и так предостаточно лжи.
— Спасибо, что сделал это для меня, — не дождавшись ответа, говорит моя Белая королева. — Догадываюсь, чего тебе это стоило.
— Не так много, как ты думаешь, — поправляю я. — Мне кажется, что эта поездка…
И вдруг осознаю, что не кривлю душой. Что я, равно как и Мьёль, тоже в некоторой степени превратился в проклятую принцессу из башни: ушел с головой в свои проблемы и совсем забыл вкус настоящей жизни.
— Что они делают? — спрашиваю я, когда люди начинают бросать в костер перевязанные разноцветными лентами пучки каких-то веточек.
— Приносят жертву Огненному страннику. Те, что с красными лентами — просьба о любви, синие — о достатке, черные — мольба о том, чтобы ушедшие к Костлявой были прощены.
Суеверия. Я морщусь, но стараюсь делать это так, чтобы не видела Мьёль. Никогда не понимал, почему людям так важен этот самообман? Богам нет до них дела, и зачастую их внимание чревато совсем не благами. Мне ли не знать.
— Жаль, что я не приготовила подношение.
— Это легко исправить.
Удивленная, она позволяет мне увлечь себя к зарослям ближайших кустарников. Я сламываю пару веток и взглядом приглашаю ее присоединится. Мьёль охотно следует моему примеру. Меньше чем за минуту у нас есть пара облезлых пучков. Педантизм моей королевы не позволяет оставить их в таком небрежном виде, и она наспех украшает их замерзшими веточками хвойного кустарника, который в этой земле растет почти повсеместно.
— Что дальше? — осторожно спрашивает она.
Дальше я высматриваю торговца, который буквально только-то мозолил глаза, а теперь словно сквозь землю провалился. Замечаю его около каких-то кумушек, которые как раз таращатся в нашу сторону и перешептываются. Вижу, что и Мьёль их заметила. Беру ее за руку и подбадриваю уверенной улыбкой. Кажется, мы весь вечер только то и делаем, что держимся за руки и улыбаемся друг другу. Как будто нам обоим по четырнадцать лет, и мы понятия не имеем, откуда берутся дети.
— Выбирай, — предлагаю я моей королеве, сам тем временем перетягивая внимание досужих теток на себя. — Доброго вам вечера и всяких благ.
Мой голос звучит почти дружелюбно. Они начинают кудахтать в ответ, я киваю и молчу, надеясь, что Мьёль не будет слишком долго возиться с такой безделицей, как пара лент.
— Вот. — Она протягивает мне перевязанный черной лентой пучок. Точнее, она не черная, а темно синяя, но Огненный странник вряд ли будет придираться. Ему вообще наверняка плевать. — У каждого из нас есть те, чьим душам мы желаем обрести покой.
Мы молча идет к костру. Приходится поработать плечом, чтобы проложить дорогу ближе. Кто-то шипит нам в спину, но я уверен,
Мьёль не спешит. Она долго и пристально смотрит в огонь, беззвучно шевелит губами, как будто в самом деле разговаривает с пляшущим в оранжевых языках духом. Потом бросает первую связку, хмурится, когда огонь не сразу набрасывается на подношение. Но с облегчением выдыхает, стоит ленте превратиться в пепел. Я вижу, что она потихоньку достает еще одну связку, но старается сделать это незаметно для меня. Отворачиваюсь и позволяю ей заблуждаться, хоть я видел ту красную ленту.
— Твоя очередь, — говорит Мьёль спустя минуту.
Я просто бросаю веточки в огонь, без особо интереса наблюдаю, как они начинают тлеть.
— Огненный странник принял жертву, — с благоговейным по-детски наивным трепетом говорит моя королева.
— И твою тоже.
Она смущенно убирает волосы с лица — и я почти вижу сквозь маску румянец на ее щеках. Уговариваю себя держаться подальше, но ничего не получается. Это словно какая-то одержимость.
— Я бы съела петушок на палочке, — внезапно говорит Мьёль.
Петушок на палочке? Да, пожалуй, то что нужно, чтобы я немного пришел в себя. Выдыхаю, мысленно пересчитываю по именам всех демонов и бесов из множества миров, которых видел в Грезах. Это всегда срабатывало, помогало отвлечься. Но сейчас мне не вспомнить и десяти.
Мы просачиваемся свозь толпу, Мьёль быстро находит взглядом продавца сладостей и тянет меня к нему. Когда я пытаюсь расплатиться, останавливает меня и протягивает торговцу серебряную монету. Раньше, чем я успеваю рассмотреть смазанный, стертый временем «орел» на поцарапанной тусклой поверхности.
Будь я проклят!
Откуда у Мьёль эта монета? Где она ее достала? Я уверен, что не допустил бы такой промашки.
В полной тишине, пока моя королева тщательно выбирает сладость, я мысленно прошу богов сделать торгаша слепым. Но тщетно: он с придирчивостью не раз обманутого человека вертит монету в руке и замирает.
— Хм… — дует в косматую, плохо остриженную бороду. — Надо же.
Я прикрываю глаза.
— Откуда у вас это, госпожа? — спрашивает торговец, поигрываю монетой. Подбрасывает ее на ладони. — Тяжелая, зараза.
Мьёль поднимает на него удивленный взгляд, карамельные звезда и полумесяц на разноцветных палочках замирают у нее в руке.
— Откуда у меня… что? — с полным непонимая взглядом спрашивает она. Уже тянется к маске, но я успеваю задержать ее руку, привлечь внимание. — О чем он говорит, Раслер?
Я бросаю бородачу монету из своего кошелька и прибавляю еще одну, надеясь, что приправы из моего холодного взгляда будет достаточно, чтобы он держал рот на замке.
— Ничего, госпожа, — сбивчиво бормочет он, — недогляд мой.