Белая королева для Наследника костей
Шрифт:
Я одержима им. Как иначе объяснить всепоглощающую тягу постоянно и всюду следовать за моим королем, ловить каждое его слово, наслаждаться сорвавшимся с губ вздохом, прикосновением.
— Ты справишься одна? — спрашивает Раслер.
Вместо ответа я обхватываю его шею, зарываюсь пальцами в волосы. Что со мной? Откуда это тепло и нежность? Эта огненная плетка, что хлещет мое сердце? Прочь, прочь дурные мысли, я лишь хочу разделить с ним немного… себя. Ведь мой король выглядит таким уставшим, а я бодра и готова хоть сейчас отправиться за ним на край света.
— Я бы хотел
Рука в перчатке очерчивает контур моего бедра и талии, замирает у подбородка и большой палец притрагивается к нижней губе. Боль и счастье, переплетенные в тугой поток. Я сглатываю, наслаждаясь ими. Он что-то сделал со мной, этот странный мужчина, ведь раньше все было иначе. Жаль, что память меня подводит и я с трудом могу различить, где реальность, а где воспоминания.
— Я справлюсь одна, мой король, — отвечаю я и чуть тянусь, когда он убирает руку, чтобы накрутить на палец локон моих волос. Хочется хныкать, как ребенок, которого поманили леденцом, но оставили ни с чем. — Мой Раслер, — тут же поправляю себя, помня, что ему это по душе.
Вот и сейчас: он измученно стонет, притягивает к себе и жжет взглядом мои губы. Я беззвучно словно в бреду повторяю: «Раслер… Раслер…»
— Искушение так велико, — теперь уже шепчет Наследник костей.
— Ты должен покатать меня на вирме, как обещал.
— После возвращения непременно.
— Привезешь мне что-нибудь? — Я мягко тяну его за волосы, заставляя моего короля откинуть голову на спинку кресла. Он издает гортанный звук и после некоторого колебания покоряется.
— Моей Белой королеве недостаточно полной шкатулки драгоценностей? — посмеивается он.
— Определенно, нет, — хищно улыбаюсь я. То, что тянет нас друг к другу — сладко-терпкое на вкус, смертельно острое и убийственно притягательное. — Хочу много, очень много бриллиантов и ледяных осколков.
— Больше, чем меня? — спрашивает Раслер. Тянет подол моей ночной сорочки, обнажает ноги, пальцем рисует на коленках невидимые вензеля.
— Определенно, — дразнюсь в ответ.
Боги, откуда во мне эта похотливая игривость?
Я хочу закрыть глаза, когда его пальцы скользят выше по ноге, но Раслер отдает короткий приказ:
— Нет, Белая королева, смотри на меня.
Пытаюсь, но его касания — они настолько безупречные, словно созданы самими богами. Словно он сам — мой Бог. Я почти готова раствориться в нем, настолько совершенно происходящее между нами. Мы словно две части чего-то единого, по странной и непонятной воле судьбы разбросанные в разные концы мира. И теперь тянемся друг к другу вопреки всем запретам, нормам и предрассудкам. Я не могу любить убийцу, говорит мой разум, но душа кричит: «Я уже его люблю!»
И… все меняется.
В который уже раз?
— Раслер… — Его пальцы на внутренне части моего бедра замирают. — Я должна сказать тебе кое-что.
— Нет, — пресекает он так резко, что я стремительно и без шанса на спасение падаю в пропасть с только что возведенной собой же эйфории. Я знаю, что упаду и от меня не останется ничего, но куда больше меня беспокоит вопрос:
— Почему? — Я хочу вырваться, но он держит крепко, пальцы оставляют красные отметины на коже. — Что ты боишься услышать?
— Ложь, которую ты принимаешь за правду, — отвечает от печально и прежде чем я успеваю переварить услышанное поднимает на руки.
В тишине комнаты мы оба шумно дышим. Я хочу ударить его, хочу посмотреть, как отпечаток пятерни расцветет на его щеке алым цветком моей боли. Но строгий взгляд Раслера лишает меня всякой воли.
— Не сопротивляйся мне, Мьёль, — шепчет он. Медленно кладет на постель, задирает юбку так высоко, что я чувствую, как холодный воздух остужает разгоряченную плоть между моими ногами. — Тебе следует научиться мне доверять, Белая королева, иначе ничего не получится.
А что должно получится?
— Прекрати, — громким шепотом требует Наследник костей. — Прекрати это немедленно. Перестань все подчинять своим умозаключениям, прекрати думать, что мир вокруг — не такой, каким он должен быть. Ты и только ты делаешь его реальным. Настоящее для тебя не обязано будет настоящим для других, но и чужие предрассудки не имеют над нами власти, Мьёль.
Я с трудом понимаю, что он говорит: отчасти из-за того, что не в силах постигнуть всю глубину смысла, а отчасти потому, что его пальцы на моем бедре снова оживают. Одно легкое прикосновение к месту на сгибе бедра — и в моей голове возникает низкий шум. Или гул? Перед закрытыми глазами одна за другой вспыхивают яркие образы: я и мой король полностью обнаженные, сплетенные, вколоченные друг в друга в странном подобии гармонии.
— Пожалуйста, Раслер, — шепчу я. О чем прошу — не знаю. Кажется, я просто хочу, чтобы он стал всем для меня: воздухом, счастьем, надеждой, страстью. Этот список можно продолжать до бесконечности, и впервые в жизни меня не пугает такая одержимость. Никто и никогда не значил для меня столько, сколько значит этот мрачный немногословный мужчина.
— Пообещай мне, что не будешь делать глупостей, — просит он, и его мягкое дыхание щекочет висок.
— Я всегда спокойна и мыслю трезво, — почему-то улыбаюсь я, но от игривости не остается и следа, когда пальцы Раслера поднимаются чуть выше, отодвигают в сторону кромку моих трусиков.
— Просто скажи: «Я не буду делать глупостей», — просит он и легонько одной подушечкой пальца постукивает меня между ног.
Это чертова пытка!
Я выгибаюсь, пытаюсь как-то справиться со своим сумасшедшим телом. Пытаюсь взять себя в руки — и тщетно. Это слишком, это просто разрывает меня на куски, отделяет плоть от разума, и обе эти части сходят с ума.
— Я жду, — чуть жестче настаивает он. Останавливается, отклоняется — и я вижу, что его сиреневые глаза тускло мерцают под длинной черной челкой. Почему-то думаю, что будь у него длинная грива ниже плеч — я бы непременно вцепилась в нее руками и как следует потаскала бы моего короля за волосы. Он заслужил порцию боли за эту пытку.