Белая ворона
Шрифт:
Аль-Касам разъезжал и по деревням, не пропускал ни одного дома. Его влияние неизменно росло, и он снискал славу неистового борца за угодные Аллаху дела.
Аль-Касаму не составило труда создать боевой отряд, который он назвал «Черной рукой», а англичане — «бандой» и объявили денежную награду за ее поимку. Вооруженный винтовками и самодельными бомбами, отряд нагонял ужас на евреев. Первыми жертвами стали трое членов киббуца Ягур и сержант полиции Моше Розенфельд. «Черная рука» сжигала еврейские плантации и устраивала взрывы на железной дороге, проложенной англичанами.
Аль-Касам попытался уговорить муфтия вместе
Англичане начали охотиться за аль-Касамом, и он ушел со своим отрядом в горы близ Дженина. Там они прятались в пещерах, а феллахи[11] из соседних деревень носили им рис, сахар, муку, сыр, маслины, сигареты, чай, мыло.
Члены «Черной руки» принесли клятву на верность аль-Касаму, но искушение денежной наградой оказалось сильнее клятвы, и английская контрразведка получила точное описание пещеры, где скрывается неуловимый аль-Касам.
Пещеру окружило армейское спецподразделение. Когда утром аль-Касам вышел, потягиваясь после сна, снайпер нажал на курок. В донесении командира спецподразделения говорилось, что аль-Касам был убит прямым попаданием в глаз.
Домет несколько дней ходил сам не свой: готовый герой для пьесы есть, а пьеса не получается. Домету что-то мешало, но он никак не мог определить, что. И вдруг его осенило: аль-Касам — это же арабский Трумпельдор! Как он раньше не сообразил! И до чего они похожи: оба приехали из-за границы, у обоих уже был военный опыт. Соратниками Трумпельдора были гимназисты, которые покинули родные дома, чтобы стать земледельцами. Соратниками аль-Касама — земледельцы, которые покинули родные дома, чтобы стать рабочими. Жизнь и смерть обоих превратилась в легенду. Трумпельдор перед смертью произнес последние слова, ставшие девизом целого поколения. Апь-Касам… Ну, пусть произнесет перед смертью молитву. Правда, как мог успеть произнести ее человек, убитый наповал. Но для пьесы это не имеет никакого значения!
Параллель между аль-Касамом и Трумпельдором пришла на ум не только Домету. После разгрома «Черной руки» один из лидеров ишува[12] и вождь Трудовой партии Давид Бен-Гурион сказал: «Это был арабский Тель-Хай».
5
За то время, что Домет провел в Ираке, в Палестине многое изменилось, и прежде всего — количество евреев. Оно настолько возросло, что евреи теперь составляли почти треть населения страны. Арабы решили, что от них можно избавиться только силой, но было уже поздно: еврейский ишув пустил глубокие корни. Евреи же надеялись уговорить арабов разделить Палестину мирным путем, пойти на компромисс и объяснить им, что от раздела они только выиграют. Самые частые попытки найти взаимопонимание предпринимал Бен-Гурион. Он считал, что ему будет гораздо легче договориться с арабами, получившими европейское образование, и для начала выбрал мусульманина Мусу Алами и христианина Джорджа Антониуса.
Выпускник Кембриджа, Алами входил в ближайшее окружение муфтия и через жену был связан с ним родственными узами. По-английски он говорил гораздо лучше Бен-Гуриона. Жил Алами в деревне около Иерусалима и принял Бен-Гуриона под огромным развесистым
— Самый старый дуб в Палестине, — сказал Алами, приглашая гостя к столу и приготовившись выслушать его предложение.
Предложение Бен-Гуриона заключалось в том, чтобы евреи и арабы на равных правах вошли в состав будущего правительства Палестины, независимо от их абсолютной численности в ней.
— Нас, конечно, намного меньше, чем вас, — сказал Бен-Гурион, — но евреи приезжают сюда, чтобы превратить пустыню в цветущий сад, и арабы от этого только выиграют. Вы согласны?
Алами опустил очки на нос и посмотрел на еврейского вождя, о котором был достаточно наслышан.
— Нет, — сказал выпускник Кембриджа, — по мне, пусть эта страна остается нищей и пустынной до тех пор, пока арабы сами, без помощи евреев, не превратят ее в цветущий сад.
«Будь я арабом, — подумал Бен-Гурион, — я считал бы точно так же».
— В таком случае, — попытался он прощупать другой вариант, — может, стоит обсудить раздел Палестины. Арабы будут занимать свою суверенную территорию, а евреи — свою.
— Я не вижу смысла в обсуждении раздела Палестины, — сказал Алами, — ибо она целиком принадлежит арабам. Но евреи, пожалуй, могут получить в арабском государстве автономный кантон вокруг Тель-Авива. Разумеется, при условии, что евреи признают этот кантон тем самым Национальным очагом, который упоминается в Декларации Бальфура, и не будут претендовать ни на одну пядь арабской земли вне Национального очага. Почему же вы ничего не едите, господин Бен-Гурион? — любезно спросил Алами.
— Благодарю, — плохо скрывая раздражение, ответил Бен-Гурион и вскоре откланялся.
Джордж Антониус, историк и теоретик арабского национального движения, тоже был выпускником Кембриджа, а его жена Кэти — хозяйкой известного литературно-политического салона в Иерусалиме, где собирались английские офицеры и состоятельные арабы. Евреи не были вхожи в ее салон.
Бен-Гурион договорился с Антониусом о приватной встрече. Тот уже знал о беседе Бен-Гуриона с Алами и ожидал услышать от еврейского вождя нечто подобное.
— Мы хотели бы получить в свое распоряжение территорию, на которой можно поселить четыре миллиона евреев, — сказал Бен-Гурион.
— А что считать такой территорией? — спросил Антониус.
— Эрец-Исраэль, в тех границах, которые обозначены в Библии.
— Границы — понятие неустойчивое, — заметил Антониус. — Сегодня они проходят здесь, завтра — там. О какой территории вы говорите?
— Ну, хорошо, — сказал Бен-Гурион, — о территории между Средиземным морем на западе и пустыней на востоке, между Синаем на юге и устьем Иордана на севере.
— Вы что же, включаете в эту территорию и Трансиорданию? — не поверил своим ушам Антониус.
— Разумеется.
— Если я правильно вас понял, — холодно подытожил Антониус, — вы хотите получить от нас то, чего не получили от англичан? Но Палестина — арабская страна, и у нас есть право на полный суверенитет.
— В Сирии, — отрезал Бен-Гурион, вставая с места. — А в Эрец-Исраэль мы были раньше вас. Мы вернулись на свою землю.
Антониус оторопел от такого довода и подумал, что арабские волнения ничему не научили евреев. «Надо будет процитировать этот разговор в моем новом труде „Пробуждение арабского народа“. С таким вождем, как этот Бен-Гурион, евреи далеко не пойдут».