Белая ворона
Шрифт:
Абу-Джильду схватили в его доме поздней ночью раньше, чем он успел выхватить из-под подушки заряженный пистолет.
— Вы когда-нибудь присутствовали при казни, Перкинс? — спросил наместник.
— Не доводилось, Ваше превосходительство.
— Зрелище не из приятных, но у нас нет другого выхода: этот чертов араб убил двух наших солдат.
Перкинс вежливо промолчал.
Вдали показалась старинная турецкая крепость, в которой теперь помещалась тюрьма. В ней турки применяли изощренные пытки. При англичанах эта тюрьма стала центральной.
Проехав по
— Ваше превосходительство, добро пожаловать! — торжественно сказал начальник тюрьмы. — Для меня большая честь…
Наместник осмотрелся.
— Такая жара, да еще такое пакостное дело, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Начальник тюрьмы пригласил высоких гостей в свой кабинет, где уже был накрыт стол. Гости позавтракали и в сопровождении начальника тюрьмы направились к месту казни.
Узкие бойницы крепости едва пропускали свет. С укрепленной под потолком балки с железными кольцами свисала петля. В дощатом полу, прямо под балкой — люк, открывавшийся книзу. Центр люка помечен крестиком.
Начальник тюрьмы провел наместника в дальний угол, где стояли два стула. Придвинув стул наместнику, Перкинс сел рядом.
Начальник тюрьмы подал знак, и в боковую дверь вошли двое тюремщиков, а между ними рослый человек. На голове — черный мешок. Руки — в наручниках, ноги — в кандалах.
Начальник тюрьмы начал читать приговор. Человек в мешке не шевелился. Начальник тюрьмы читал медленно, с выражением, поглядывая на наместника, как актер — на публику.
Человек в мешке что-то крикнул по-арабски.
— Что он сказал? — спросил наместник.
— Простите, сэр, он крепко выругался и сказал: «Кончайте скорее», — ответил начальник тюрьмы.
— Снимите мешок, — приказал наместник.
— Слушаюсь, сэр, — ответил начальник тюрьмы и подал знак тюремщикам.
Те сняли мешок.
Грубое, усатое лицо с горящими ненавистью глазами.
— Он и есть знаменитый Абу-Джильда? — спросил наместник.
Услышав свою кличку, Абу-Джильда плюнул в тюремщика и что-то заорал. Тюремщик ударил его кулаком по лицу и снова надел ему на голову мешок.
— Что он кричал? — спросил наместник. Начальник тюрьмы помялся.
— «Смерть англичанам!», сэр.
— Кончайте поскорее с этим сукиным сыном, — махнул рукой наместник.
Тюремщики схватили Абу-Джильду, поставили на крестик в центре люка и набросили петлю на шею.
Начальник тюрьмы нажал невидимый рычаг, и Абу-Джильда провалился в люк, не издав ни звука.
— Ваше превосходительство, может, останетесь к обеду? — спросил наместника начальник тюрьмы. — У нас сегодня еще две казни.
— Благодарю, — сказал наместник, глядя себе под ноги. — У меня дела. Идемте, Перкинс.
4
Впервые Домет узнал имя Аз а-Дин аль-Касама от Салима. Брат написал: «Еще когда Аз а-Дин аль-Касам учился в Каирском университете, ему предсказывали
В мечеть набилось народу — яблоку негде упасть. Домет стоял в задних рядах.
Седобородый благообразный человек с ясными глазами говорил убежденно и горячо:
— Для чего Аллах дает нам усладу в детстве, незабвенные годы в юности, различные пути в зрелости? Какие из этих путей мы выбираем? Что ищем на этих путях, и что находим? Ради чего мы живем? Чтобы купить дом? Верблюда? Познать женщин? Разве этого хочет Аллах? Нет. Аллах хочет, чтобы с Его именем на устах и в душе мы освободили нашу землю от неверных, от исчадий шайтана — англичан и евреев. Исполним же волю Аллаха!
По мечети прошел рокот, похожий на гул подземных толчков перед землетрясением. Люди смотрели на аль-Касама как на посланца пророка Магомета и готовы были выполнить любой его приказ.
Вокруг Домета стояли мужчины с черными от палящего солнца лицами. Они привыкли пахать землю, но им пришлось уйти на заработки в город. А в городе они работали в каменоломне, на стройке, в порту, на фабриках. Были и такие, кто пошел торговать на рынок или стал лоточником. В городе они узнали, что такое одиночество среди моря людей, научились глушить тоску вином и синематографом, карточными играми и проститутками. Были среди них и такие, которые попали в арабскую компартию, но оттуда, как и все остальные, — в мечеть. Там седобородый проповедник открывал перед ними пути, на которых они не будут одинокими и ни перед кем не станут гнуть спины. Простые, ясные и убедительные слова проповедника западали в самую глубину души и становились точкой опоры.
У Домета закружилась голова, и он вышел из мечети. У него было ощущение, что он присутствовал при сеансе гипноза. Салим был прав: аль-Касам — вождь. Домет начал расспрашивать об аль-Касаме всех, кто его знал: да ведь он — готовый герой для пьесы! Вскоре Домет узнал, что аль-Касам родился в Сирии в семье учителя.
«Как и я».
Учился аль-Касам в Каирском университете. Окончив его, стал учителем и имамом[10]. В своих проповедях призывал жить по Корану. Когда началась Первая мировая война, аль-Касам служил в турецкой армии неподалеку от Дамаска.
«И служили мы совсем рядом!»
К концу войны аль-Касам вернулся в родную деревню и создал там отряд самообороны. Потом бежал от французских властей сначала в горы, где создавал боевые отряды, потом — в Дамаск, потом с поддельным паспортом — в Бейрут, а оттуда — в Хайфу. Тогда аль-Касаму было за сорок. О его личной жизни Домету ничего не удалось узнать.
Аль-Касам ходил по Хайфе, беседовал с арабскими рабочими, заходил в их жалкие ночлежки, в курильни гашиша, в лачуги, где занимались своим ремеслом проститутки. «Нет такого места, куда ни зашел бы наш имам в борьбе с пороком», — с гордостью говорили хайфские арабы.