Белая ворона
Шрифт:
Женщина достала пачку сигарет и начала искать спички. Спичек не нашла и обернулась, ища глазами кельнера, но Домет уже стоял возле нее.
— Разрешите? — он щелкнул зажигалкой.
— Благодарю, — ответила она и как бы невзначай коснулась его руки. Это было похоже на удар тока. — Вы очень любезны, — улыбнулась женщина. — Я, наверно, забыла спички дома.
— А у меня есть и спички. На случай, если я зажигалку забуду дома.
Оба засмеялись.
— У вас очень красивое ожерелье.
— Это мне один поклонник подарил.
—
— Актриса. Играю в театре Лессинга.
— Какое совпадение! Мою пьесу там как раз приняли к постановке.
— Да что вы! А как вас зовут?
— Азиз Домет. А вас?
— Эльза Вольфганг. Вы иностранец?
— В каком-то смысле, да. Я приехал из Палестины.
— Из Палестины? Обожаю экзотику! Верблюды, пальмы, арабские шейхи…
Мелькавший в воздухе мундштук чертил дымовые синусоиды.
— Вы — не шейх? У меня еще ни разу не было поклонника-шейха.
— Я не шейх, но ваш поклонник.
Домет заказал полусухое вино и поднес Эльзе зажигалку, ожидая прикосновения ее руки. На этот раз прикосновение длилось чуточку дольше.
— Герр Домет, а в вашей пьесе есть женская роль?
— Конечно. Главная героиня, которая…
Эльза остановила его, закрыв ему рот ладонью.
— Молчите. Мы идем ко мне. Там вы мне все расскажете о главной героине. Здесь не место для серьезных разговоров.
Домет расплатился, и они вышли на улицу.
Усадив Домета в гостиной, Эльза извинилась за беспорядок, быстро взяла разбросанные по ковру подушки, свисавший со спинки стула шарфик, пепельницу с грудой окурков и исчезла.
Домет подошел к книжной полке и начал рассеянно проводить рукой по корешкам женских романов в ярких обложках, пока не наткнулся на пухлый фотоальбом. Он раскрыл его и увидел фотографии обнаженной Эльзы. Домет хотел перелистать альбом, но заметил возле себя на ковре голые ступни и поднял голову. Перед ним стояла нагая Эльза.
— Что лучше, оригинал или фотографии? — она наслаждалась его растерянностью.
Он не мог оторвать от нее глаз, но все еще боялся прикоснуться к ней. А она не шевелилась. Домет вздрогнул, и пиджак, галстук, жилет, брюки, туфли — все полетело в разные стороны. Эльза закружилась перед ним в каком-то завораживающем танце, грациозно переступая через его сброшенные вещи.
Удар током от прикосновения Эльзиных рук в кафе повторился в постели, только намного сильнее, и зарядил Домета неведомой ему раньше силой. Он почувствовал, что тело Эльзы становится податливым, как глина. А она посылала в него все новые и новые удары тока, пока ее руки не повисли, как плети.
Когда Домет ушел, Эльза набросила пеньюар достала из смятой пачки последнюю сигарету, из сумочки — спички, закурила и, отшвырнув ногой подушки на полу, мечтательно потянулась. «Надо еще раз позвать этого арабского жеребца». Она вытянула ноги и провела по ним пальцами. Все мышцы еще сладко ныли. «Ну и силища.
x x x
Домет пришел в театр и увидел в фойе фотографии актеров, среди которых была и Эльза. Ее загадочная улыбка напомнила Домету подробности их встречи. Хорошая примета перед разговором с директором.
Оживление герра Грюнвальда как рукой сняло, когда он увидел Домета.
— Вы — герр Домет? — лицо директора вытянулось.
— Совершенно верно. Автор пьесы «Заклинательница змей». А в чем дело?
Страдавший одышкой директор растерянно заморгал белесыми ресницами и переложил на столе рукопись пьесы.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Домет сел.
— Видите ли, герр Домет… Дело в том, что… Вы ведь не немец?
— Нет. А разве это имеет значение?
— И даже очень большое. У нас есть инструкция Министерства культуры ставить пьесы только немецких авторов.
— Я работаю в Министерстве иностранных дел, — сказал Домет, вынимая служебное удостоверение.
— Прекрасно, — директор посмотрел удостоверение. — Но я не могу нарушить инструкцию. Может, у вас есть какой-нибудь знакомый, — он снова оживился, — которого можно выдать за автора пьесы. Договор мы заключили бы с ним, а деньги…
— Нет, — Домет встал и взял со стола рукопись, — я хочу, чтобы и в договоре, и на афише стояла моя фамилия, а не какого-нибудь моего знакомого.
— Это невозможно, — помрачнел директор.
— В таком случае я попытаю счастья в другом театре.
— Инструкция распространяется на все театры. Жалко вашу пьесу. Мы сделали бы из нее гвоздь сезона. У нас и актриса есть на главную роль — фрейлейн Инга Брюн. Ах, какая актриса! Соглашайтесь, герр Домет. Ну, какое значение имеет фамилия на афише?
— Для меня — огромное. Мои пьесы уже ставили в Берлине.
— Когда?
— Это было… это было… да, пятнадцать лет назад.
— Дорогой герр Домет, что было, то сплыло. Теперь мы живем в другой Германии.
14
Во время обеденного перерыва Домет сидел в ресторанчике «Бульдог». Название как нельзя более подходило к внешности хозяина, но кормил он на славу. В ожидании десерта Домет взял свежий номер «Ангрифф» — детище доктора Геббельса, ставшее одной из популярнейших берлинских вечерних газет. Она конкурировала с нюрнбергским «Штюрмером» по части карикатур на евреев. Открыв газету, Домет увидел новый шедевр лучшего карикатуриста Ганса Швайцера и подумал, что тот находит у евреев все новые новые омерзительные черты.