Белая ворона
Шрифт:
— Стою под вашими окнами.
— Правда?
— А вы выгляните в окно.
Лина выглянула и крикнула, что спустится через пять минут.
Она вышла в том же берете, в котором он встретил ее в букинистическом магазине.
— Поздравляю! — она взяла Домета под руку.
— С чем?
— Рита уже бегает по всему Берлину и хвастается, что отбила у меня любовника.
— Но вы же знаете, что это не так!
— Ну, чего вы сердитесь, Азиз? Неужели вы думаете, что я вас буду упрекать за Риту? Вы — мужчина, природа берет
— Куда пойдем? — с кислой миной спросил Домет.
— В полицию, — в тон ему ответила Лина и засмеялась, увидев, что Домет оторопел. — Не бойтесь, ничего страшного. Как все иностранцы, я должна раз в неделю отмечаться в полиции.
9
После прихода нацистов к власти на окнах конторы Самуила Марковича сначала намалевали свастику, потом выбили стекла, и наконец в один прекрасный день его секретарша Эрна без стука заявилась к нему в кабинет.
— Герр Боген, я сразу перейду к делу, — заявила она таким тоном, будто герр Боген был ее подчиненным.
— Слушаю вас.
— Герр Боген, известно ли вам, что по новым немецким законам владельцем любой фирмы может быть только ариец?
— Что вы хотите этим сказать?
— Что вы не ариец, — спокойно ответила Эрна, усаживаясь в кресло.
Самуил Маркович покрылся мелкими капельками пота и вынул носовой платок.
— Эрна, вы у меня работаете уже пять лет. Я относился к вам как к члену семьи, всегда повышал жалованье, а два года назад дал ссуду на лечение, когда пьяный муж сломал вам два ребра.
— Не нужно напоминать мне об этом, герр Боген, — сказала Эрна хозяйским тоном.
— Можете не возвращать ссуду.
— А я и не собираюсь.
— Тогда чего же вы хотите? — спросил Самуил Маркович.
— Чтобы вы переписали фирму на имя моего мужа. Он — настоящий ариец и будет владельцем фирмы, а вы будете у нас консультантом.
— Кем? — у Самуила Марковича запершило в горле.
— Консультантом, — спокойно повторила Эрна. — У вас нет выбора: если вы откажетесь, вас вызовут в гестапо, и вашу фирму все равно отдадут нам.
— Тогда зачем вы пришли ко мне?
— Договориться по-хорошему. Сегодня вы нигде не найдете работы, а мы вам еще и платить будем. Потому что, кроме вас, никто не может уговорить ваших компаньонов иметь дело с новыми владельцами.
— Что вы знаете о моих компаньонах!
— Кое-что знаю. Я сняла копии со всей документации, которая через меня проходила.
Носовой платок Самуила Марковича стал совсем мокрым.
— Дайте мне неделю на размышление.
— Три дня, — Эрна встала и направилась к двери. — Не вздумайте бежать, герр Боген, вас все равно найдут, а тогда это будет совсем другой разговор и совсем в другом месте.
Самуилу Марковичу не понадобилось трех дней.
Он схватил такси, помчался на
— Ничего не спрашивайте, — сказал запыхавшийся Самуил Маркович. — Быстро собирайте вещи. Вы с мамой едете в Швейцарию.
На протестующие возгласы детей он поднял руку.
— Ша! Хватит! У вас нет времени. Если сегодня вы не уедете, завтра мы все будем в гестапо.
И Самуил Маркович вкратце пересказал разговор с секретаршей.
Хася-Шейндл хорошо знала, когда с мужем надо спорить, а когда — нет. Поэтому она быстро собрала два чемодана. Самуил Маркович дал жене все наличные деньги, которые были в доме, и поклялся здоровьем детей, что приедет в Цюрих, как только закончит дела, продаст дом и переведет деньги в швейцарский банк. Хилька бросилась звонить своим немецким подругам, но Самуил Маркович ее остановил.
— Детка, если кто-то узнает о вашем отъезде, вас перехватят еще по дороге на вокзал.
Копа кричал, что никуда не поедет, пока не увидится со своей возлюбленной Лили, которую родители у него за спиной называли не иначе как «наша шикса»[19].
— Копа, сынок, прошу тебя. Ради матери. Посмотри на нее. На ней же лица нет! Это же временно. Поживите в Цюрихе, пока тут кончится весь этот мешугас[20] со свастикой, — Самуил Маркович от волнения не заметил, что перешел на идиш.
— Копа! — Хася-Шейндл умоляюще сложила руки на груди. — Не спорь с отцом. У него сейчас будет сердечный приступ.
Через час вещи детей тоже были уложены, и все присели на дорогу.
— На сколько мы уезжаем, папочка? — спросила Хеля, как две капли воды походившая на мать в молодости.
— Думаю, месяца на два, — сказал Самуил Маркович, дописав письмо своему компаньону в Цюрихе. — Пойдете по этому адресу, там о вас позаботятся. А сейчас — на вокзал.
Проводив семью, Самуил Маркович поехал к знакомому русскому специалисту по изготовлению фальшивых документов. Специалист подобрал ему черный парик (от чего Самуил Маркович помолодел лет на двадцать), поменял очки на пенсне и сделал несколько снимков «Лейкой», установленной на треножнике.
Через три часа в руках у Самуила Марковича был засаленный аусвайс на имя вдовца — бюргера Вольфганга Шутце из Верхней Померании, в котором, по просьбе Самуила Марковича, появились выездные и въездные визы, доказывающие, что он пересекал границы рейха, чтобы посетить далекую Америку. Там у него якобы скончался богатый дядя, который оставил ему наследство.
Спрятав парик в портфель, Самуил Маркович поехал в банк и зашел в кабинет управляющего.
— Герр Боген, — управляющий любезно показал на стул. — Чем могу служить?