Белый обелиск
Шрифт:
– Мне очень жаль, - сказал Свиридов совершенно искренне. Свою мать Альк помнил очень смутно, потому что она умерла, когда ему было лет пять, и всю сознательную жизнь Свиридов знал только отца - рассеянного и излишне суетливого, по мнению самого Алька, человека. Но если большую часть времени приват-доцент Свиридов дико раздражал своего сына, то при мысли о его возможной смерти Альк мгновенно ощутил холодную, пугающую пустоту внутри. Нет уж, пусть живет как можно дольше. Тем более, что донимать Алька своей ноющей заботой он теперь при всем желании не мог.
– Спасибо, - кивнул ройт.
– Но я рассказал это не для того, чтобы ты мне сочувствовал - в конце концов, все это очень давняя история.
Альк покосился на своего собеседника. После того, как Ольгер в приступе
– Я просто хотел, чтобы ты понял - большинство людей действительно стараются построить свою жизнь с таким расчетом, чтобы их потомки могли вспоминать их имя с гордостью, - продолжал Хенрик, явно не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник.
– Ройт, которого хоронят без надгробия - это гораздо хуже, чем простолюдин. Если ты недостоин обелиска - ты никто. Ты перечеркиваешь свою жизнь, как будто ее вовсе не было.
Свиридов молча смотрел на мужчину и думал, что он, кажется, догадывается, что загадал ройт Ольгер возле Дерева Желаний. А еще Альк думал, что во всем этом есть что-то удивительно неправильное - жить ради того, чтобы достойно умереть.
Неизвестно, что было написано на лице Алька в тот момент, но, встретившись с ним взглядом, ройт нахмурился.
– Что-то мы слишком заболтались, - сухо сказал он, вставая на ноги.
– Давай-ка спать, иначе завтра глаз не продерем.
В следующие два дня путешествия они не перемолвились ни словом, не считая обычных распоряжений ройта - ослабь подпругу, оботри лошадей сухой травой, кто так седлает, бестолочь?
– и прочая. На привалах Ольгер либо беседовал с Маркусом, либо заворачивался в плащ и сразу засыпал. Иногда Свиридову казалось, что ройт Ольгер избегает оставаться с ним наедине. Возможно, ройт действительно жалел, что так разоткровенничался в прошлый раз, но, скорее, ему было просто наплевать на Алька, как и раньше, а случайная беседа на привале ничего не изменила. Впрочем, Альку тоже вскоре стало не до разговоров. Он, в отличие от ройта, не привык целыми днями проводить в седле, а потом спать несколько часов на жестких лежаках в "дорожном доме" или прямо на траве. Силы таяли с каждым днем. Порой Свиридову казалось, что наутро, когда ройт распорядится седлать лошадей и ехать дальше, у него не хватит сил подняться на ноги. Когда они наконец-то добрались до Бейтри, где их ждали настоящие постели, подогретая вода для умывания и хоть какой-то отдых, Альк готов был расценить это как чудо.
Поднявшись в верхнюю комнату, где было три кровати, Альк тотчас же растянулся на одной из них. На то, чтобы снять сапоги, его еще хватило, а вот на то, чтобы переодеться или хотя бы отмыть от пыли руки и лицо - уже нет. Когда дверь скрипнула, впуская ройта Ольгера, Альк находился в состоянии какого-то блаженного полузабытья, и готов был отдать все что угодно, лишь бы его хоть на несколько часов оставили в покое. Должно быть, Ольгер это понял. Он отпустил несколько нелестных замечаний о свинской натуре тех, кто не испытывает никакой потребности переодеться в чистое после долгого путешествия верхом и нескольких ночевок на земле, но все-таки не сделал ни одной попытки растолкать Свиридова. Вскоре до Алька донесся плеск воды, по которому он понял, что ройт умывается над оставленным в спальне тазом.
– М-ммм эаим этти?
– промычал Свиридов, силясь оторваться от подушки.
– Что?
– фыркнул невидимый для Алька собеседник.
– Мы выезжаем на рассвете?..
Ольгер рассмеялся.
– Думаю, что "на рассвете" тебя даже я не добужусь. Нет, завтрашний день я думаю провести в Бейтри. Утром мы с мейстером Кедешем пойдем в местную ратушу, а ты... ты, так и быть, можешь остаться здесь.
Альк зарылся головой в подушку, понадеявшись, что ройт расценит это как кивок. Конечно, ясно. Да и зачем ему куда-то идти, лучше он проведет все утро здесь, и будет спать, спать, спааать... Додумать эту мысль Свиридов не успел, погрузившись в глубокий сон без сновидений.
Проснулся Альк в прекрасном настроении, и сразу убедился, что проспал он очень долго. Судя по положению солнца за окном, сейчас было никак не меньше десяти утра. С тех пор, как он попал на службу к ройту Ольгеру, ему еще не приходилось спать так долго. Альк спустился в кухню, надеясь чего-нибудь поесть, и втайне негодуя, что ройт Ольгер не оставил ему денег. Впрочем, оказалось, что о завтраке для Алька Хенрик все же позаботился - перед Свиридовым поставили огромную шипящую яичницу с беконом и разбавленное местное вино. Почувствовав, что он ужасно голоден, Альк набросился на еду, проглатывая огромные куски и обжигая губы. Одновременно он подумал, что Хенрику Ольгеру, наверное, ужасно не хватало каффры, которую ройт обычно требовал на завтрак в Лотаре.
Ольгера с Маркусом все еще не было, и Альк не имел представления о том, когда они намерены вернуться. Чтобы скоротать оставшееся время, Альк, чуть-чуть поколебавшись, решил выйти в город - в конце концов, вчера, в день их приезда в Бейтри, он едва держался на спине у Шелковинки и меньше всего думал о том, чтобы глазеть по сторонам, а впечатления о новом месте очень пригодились бы ему для путевых заметок. Правда, Ольгер запретил ему куда-то отлучаться из трактира, но Альк быстро успокоил свою совесть тем, что он не собирается уходить дальше двух ближайших улиц. Хенрик ведь наверняка имел в виду, чтобы он не уходил далеко отсюда - ну так Альк и не уйдет. А ройт, скорее всего, вообще ничего не узнает об этой прогулке.
То, что решение выйти на улицу было подсказано ему самой судьбой, Альк понял далеко не сразу - сперва он просто дошел до конца улицы, внимательно осматривая каждый дом и сравнивая его с тем, что видел в Лотаре. Он уже собирался повернуть назад, когда его внимание привлекла шумная толпа, собравшаяся прямо на ближайшем перекрестке. Охваченный любопытством, Александр подошел поближе. Впрочем, ничего особо примечательного он там не увидел - то, что привлекло внимание зевак, больше всего напомнило Свиридову цыганский табор. Смуглые, темноволосые девушки в цветастых платьях, черноглазые мужчины и толпа чумазых ребятишек. Эта горстка оборванцев величаво и неспешно двигалась через город, не обращая никакого внимания на собравшихся вокруг людей - разве что самые маленькие из цыганских ребятишек беспардонно дергали прохожих за рукав, выклянчивая мелочь. Альк спросил стоявшего с ним рядом человека, кто все эти люди, и услышал в ответ краткое - "эшшари". Казалось, у жителей Бейтри эти самые эшшари вызывают смесь из самых противоречивых чувств - от раздражения до любопытства. Альк решил, что его это совершенно не касается, и уже собирался выбираться из тащившей его за собой толпы, когда его взгляд неожиданно упал на одну из девушек. Свиридова подбросило, как от удара током. Тонкие черты лица, распущенные по плечам темные волосы и эти невозможно-синие глаза... Девушка из квартиры Перегудовых! В тот раз он видел ее всего несколько минут, да и то в полутемном коридоре, но все-таки ошибиться было невозможно - эта была именно она. Та самая мерзавка, по вине которой он попал в этот проклятый Лотар.
Альк чуть не заорал от возмущения, но, к счастью, тут же понял, что это ни к чему не приведет. Если он закричит, то только привлечет к себе ее внимание, а эта негодяйка, вероятнее всего, засунула его сюда, преследуя какие-то свои тайные цели, так что вовсе не горит желанием вернуть Свиридова обратно. Ему еще повезло, что он сумел ее найти... Теперь самое главное - не дать ей ускользнуть от него снова.
Альк представил, как до боли стискивает тонкое запястье и требует немедленно вернуть его назад. Что если девушка не станет его слушать? Или решит сделать вид, что вообще не понимает, о чем речь?.. Станут ли остальные члены "табора" вступаться за нее, или среди эшшари так не принято?