Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Порой его явно что-то угнетало, он замыкался в себе, становился невнимателен и немногословен. Тогда он в тёплое время ночевал в пещере, сидел, смотрел на огонь. Нет, ничего не пил и ничем себя не одурманивал, как бывало в деревне с некоторыми, просто отрешённо смотрел на огонь. Касьяна отсылал, резко, кратко.
— Иди спать. И не суйся сюда сегодня.
На следующий день всё бывало уже по-прежнему.
Впрочем, один раз Касьян почему-то проснулся на заре, и не мог заснуть снова. Удивился, встал, оделся, вышел из дома. За деревьями слабо
Касьян побродил по двору, сходил за водой к роднику, потом заглянул в грот. Ириней спал на подстилке у погасшего костра. Мальчик осторожно зашёл, коснулся его руки, она была ледяной.
Касьян на миг даже перепугался.
Да нет, дышит.
“И зачем он так?” — с неожиданной жалостью подумал Касьян. Постоял минуту в нерешительности.
Ведь узнает, что он ослушался, и обругать может. Бывали такие случаи.
“Не суйся сюда”. Просто уйти?
Спящий пошевелился, сжался, тщетно пытаясь устроиться поудобнее в утреннем холоде.
“Ну и ладно”, - проворчал про себя Касьян и пошёл в дом за одеялом.
Когда он накрывал Иринея, то тот повернул голову и пробормотал во сне:
— Надо было сразу…
— Что — сразу? — шёпотом спросил Касьян, впрочем, сознавая, что тот его не слышит.
Ириней произнёс ещё несколько неразборчивых фраз на языке Юоремайи. Касьян не слишком хорошо его понимал, смог уловить только обрывок:
— Так не должно быть. Тэс, уедем.
Касьян молча поправил одеяло и вышел. С кем и откуда Ириней хотел уехать? Касьян в то утро от души его жалел, но помочь больше ничем не мог.
Ириней, кстати, про одеяло ничего не сказал. Ни плохого, ни хорошего. Касьян потом заметил, что он не стал его уносить, а свернул и положил в гроте в один из ящиков, где хранилась всякая утварь.
Вдруг понадобится.
Хоть так.
И всё-таки онспросил через несколько дней, к слову пришлось.
— Почему ты обосновался здесь, Ириней? Вдали от людей, от других учёных, от библиотек? Ведь есть же они где-то.
Ириней вздохнул.
— Почему я обосновался вдали от людей — тому причина была. Веская. Теперь её нет, и нет смысла о ней рассказывать.
— И ты мог бы вернуться к людям? Например, в Изберилл?
Его собеседник ответил вопросом на вопрос.
— А ты хотел бы в Изберилл?
Касьян сосредоточенно сдвинул брови, обдумывая ответ.
— Не знаю… Я люблю эти места. Я был бы огорчён, если бы пришлось их покинуть, но и рад тоже… потому что посмотреть мир очень хочется.
— Когда-нибудь увидишь… — неопределённо пообещал учитель.
— А ты? — уточнил Касьян.
Ириней нахмурился, потёр костяшками пальцев подбородок.
— Видишь ли, Касьян… Вряд ли я могу появиться в Изберилле. Если ты помнишь, царь дал мне поручение.
— Да, конечно, — живо вспомнил Касьян. — Труд по устройству нашего мира.
— Точно, молодец. Так вот, у меня для царя ничего нет. Я много наблюдал. Ставил много опытов. Изучал
— Почему не то? Это же удивительные вещи.
Ириней улыбнулся и помотал головой.
— Царю нужно великое открытие, которое изменит мир и прославит его имя. А это так, мелочи.
Касьян почтительно замолк. Он в мыслях царей ничего не понимал.
— Да, кстати, — продолжал Ириней, — почему я обосновался именно здесь — на то тоже была причина. Я её тебе собирался показать. Чуть позже.
— Когда?
— Когда будет летнее солнцестояние.
Горная гряда, у которой примостилось жилище Иринея с Касьяном, начиналась в этих краях и тянулась далее к северу. Горы были не слишком высоки, у подножия зарастали лесом, у вершин их покрывала низкорослая трава. Изредка встречались настоящие скалы, острые пики, без растительности.
Касьян привык бродить по этим склонам. Охотились, искали травы; иной раз самоцветы попадались — зелёные, фиолетовые, рыжие. Но в ночь на солнцестояние Ириней привёл его в место, где он раньше не был никогда. Недалеко, а откуда знать было, что стоит слазить именно на эту гору?
Встали задолго до рассвета, можно было б и не ложиться. Шли в темноте, хоть и по местам, где каждая ветка знакома, а всё равно ночью всё иначе. Наконец, добрались до подъёма.
— Что там? — спросил Касьян, мотнув головой вверх.
— Увидишь.
— А как мы туда в темноте полезем?
Ириней запалил свечу. Сперва склон был довольно пологий. Ломались под ногами стебли, похрустывали мелкие камешки. Потом выплыл из мрака высокий шероховатый уступ, грозно нависший над пришельцами. Ириней ускорил шаг и завернул за него.
Касьян догнал спутника, даже забежал вперёд. Пламя освещало ведущие вверх каменные ступени.
— Ого! — шёпотом воскликнул Касьян. — Вот это да, кто их сделал?
Ириней развёл руками, и огонёк дрогнул.
— Это не те, кто делал рисунки в пещере? — предположил Касьян.
— Да, думаю, это они [9] . Полезай, только осторожно.
Вскоре они по узким теснинам выбрались на плоскую вершину горы. Справа от них, в северной части, была груда крупных валунов. В остальном площадка казалась почти ровной, но разглядеть что-то было трудно.
— А теперь ждём, — сказал Ириней и уселся на землю, прислонившись к поросшему мхом камню. — Скоро рассвет.
9
Либо Ириней ошибается, либо здесь искусство и технология развивались иначе. В нашем мире возраст наскальной живописи измеряется десятками тысяч лет, а мегалитические сооружения строились гораздо позже — не ранее 5 тысяч лет до н. э.