Белый олень. Часть 1

Ипатова Арина

Трудно сейчас поверить. Но эта жуткая сцена разыгралась именно здесь.

Вот занесло!

Первым его побуждением было обойти поляну по краешку и скорее покинуть это место. Но он медлил.

Ириней говорил, что не нужно бояться ничего. Можно быть осторожным, но бояться не надо ни человека, ни дикого зверя, ни иного существа или явления. Страх притупляет разум.

“Я струсил? Чем могут угрожать мёртвые волки средь бела дня?”

Ничем.

Но в памяти всплывали, непрошенные, обрывки из мрачного рассказа

кузнеца.

“Тучи, совершенно чёрные, никогда таких не видывал, заполнили всё небо над прогалиной. Они всё время тревожно клубились, словно нечисть какая-то баламутила их сверху”.

“Молния полыхнула прямо напротив нас зигзагом, гигантская трещина, расколовшая небо, задержалась на несколько мгновений, озарив оскаленные волчьи морды, и померкла”.

Он стоял, кусая губы.

А велик соблазн вечером небрежно бросить Иринею: “А, ещё случайно забрёл на большую прогалину, ну, помнишь её, то самое место. Сейчас хорошо там”.

Если испугаться и уйти, не получится так сделать. Стыдно будет.

Ладно.

В конце концов, сейчас нет ни грозы, ни волков.

Касьян полез вверх по склону. Торчали из земли крупные камни с острыми гранями. Палило солнце. Наверно, он поднимается быстрее, чем тогда кузнец с товарищами, они ещё с телегой возились.

Конечно, быстрее. Ему хотелось скорее покончить с этим испытанием, которое он сам себе выдумал, поэтому он почти бежал.

Добрался до макушки холма.

На вершине была сухая, будто вытоптанная земля. То ли солнце её иссушило, то ли танцы тут устраивала лунными ночами лесная нежить. Трава редкая, ломкая.

Он ожидал увидеть груду костей. Её не было. Много уже лет прошло, давно звери всё растащили.

На самом высоком месте, наверно, именно там, где некогда Ириней установил металлический стержень, стоял чёрный камень. Не лежал, а именно стоял, вкопанный в землю.

На камне была выбита надпись. Касьян взглянул на неё и присвистнул от удивления.

Небеса, язык Юоремайи! Во всей округе было только два человека, способные её разобрать. Ириней и он сам.

Надпись была немногословна. “Покойся с миром”. И сложный иероглиф, обозначающий имя. Касьян не смог понять, как он читается. Но вид запомнил.

Ниже надписи оказался рисунок. Круг внутри круга. Внешний круг был выщерблен и казался светлее поверхности камня.

Солнечный круг. Внутренний — тёмный, внешний — светлый. Знак поклонения затмению в Юоремайе.

От любопытства всякий страх у Касьяна пропал.

Впрочем, он не сомневался, откуда взялось надгробие.

Вскоре после драмы на холме Ириней вернулся и похоронил здесь бурого волка. Прикатил камень, их тут легко найти, и выбил эту надпись. Но зачем? И главное, почему на этом языке, почему знак затмения?

Касьян побродил еще вокруг. За камнем торчала из земли желтоватая острая

палочка, он наклонился, потянул. Да, вот оно, вещественное свидетельство происшедшего, обломок кости. Повертел в руках, вернул кость лесу.

Домой он шёл, терзаемый любопытством, но почему-то уверенный в том, что ничего он сейчас не узнает.

Так и вышло. Разговор недолгий получился.

— Я сегодня случайно забрёл на большую прогалину. Помнишь её?

— А, — немногословно отозвался его собеседник, — и что?

— Я нашёл на холме надгробие, — как можно небрежнее заметил Касьян. — И на нём выбит знак затмения.

— Может, и выбит.

— Это ведь там зарыт бурый волк?

Ириней посмотрел на него отрешённо. Потом бросил:

— За водой сходи. Вёдра пустые.

Тем дело и кончилось.

* * *

Миновал ещё год. В середине весны произошло событие, совершенно перевернувшее жизнь Касьяна. Точнее, то было не событие, а озарение.

Снизошло это озарение на его учителя.

Касьян, хоть и почти взрослый уже был, так его до конца и не понимал. Ириней много работал, вёл рутинные наблюдения за небом, ставил опыты, писал в той колдовской книге, многому учил Касьяна. Кладезь знаний его был, казалось, неисчерпаем.

Жили они спокойно и размеренно, но этой весной что-то изменилось. На Иринея напала какая-то одержимость. Он забывал есть и спать. Целые дни что-то рисовал, чертил, делал вычисления, перечёркивал, с досадой кидал Касьяну неудачное для зачистки и снова чертил. Делал то же самое и ночью, пользуясь увеличением светлого времени суток, да и в тёмное время продолжал — палил дорогие свечи.

Касьян видел эти бесчисленные чертежи. Изображалось на них одно — земной диск. Так, сяк. Сверху, в виде круга, сбоку, в виде линии. В окружении светил и без них.

Земной диск, тот самый, что висит в пространстве без опоры. Что в нём? Ну диск и диск.

— Что ты делаешь? — спрашивал Касьян. — Я могу тебе помочь?

Ириней вскидывал на него воспалённые глаза и отрицательно качал головой.

Но как-то всё же ответил вопросом на вопрос.

— Вот скажи мне, Касьян… Почему мы считаем, что Земля — круглый диск? Почему не треугольник, не квадрат, не звезда?

Касьян быстро прокрутил в уме труды учёных из библиотеки Иринея, к тому времени подробно им изученные.

— Круг — более совершенная форма.

— Вот то-то и оно! Почему Земля суть диск, а другие небесные тела шаровидные?

Касьян задумался. В книгах не было этого разъяснения, только описание картины мира.

— Я не знаю, — ответил он не без досады.

Ириней глубоко вздохнул, откинулся на спинку скамьи.

— Мне кажется, я близок к решению этой задачи.

В его синих глазах вспыхивал лихорадочный блеск. Перо в пальцах подрагивало.