Бенефис двойников, или Хроника неудавшейся провокации
Шрифт:
– "Крайслер" 1975-го года, а что?
– Да так, ничего. Я слышал, они хорошо горят и плохо тушатся. Пока пламя собьют, от вас мало что останется. Так что давайте-ка без глупостей! Вот ваши документы.
Джо выложил на стол визу и паспорт с вложенным в него авиабилетом.
Открылась дверь, и в ординаторскую вошел седеющий человек в больничной пижаме.
– Доктор, - обратился он к Уорбиксам, - это какое-то безобразие! Мне уже вторую неделю не могут дать ланолиновый крем! Я буду жаловаться помошнику президента по здравоохранению!
–
– заорал на него Джеймс.
– Вы что, не видите: у нас консилиум!
– Вы с ума сошли, - проговорил человек в пижаме.
– Моя фамлилия Рокфеллер!
– Кто Рокфеллер?
– опешил Джо.
– Я!
– человек ткнул себя пальцем в грудь.
– У вас могут быть неприятности на работе.
– Вы врете, - не поверил Джо.
– Владелец заводов, газет, пароходов, и вдруг - псориаз! Этого не может быть.
– Еше как может, - возразил Рокфеллер.
– Болезнь досталась мне в наследство от отца Рокфеллера-старшего. А мой дядя по материнской линии страдал диффузным нейродермитом. Эти два болезнетворных начала сошлись в моем теле и дали такой букет, что врачи только руками разводят. А тут еще ланолиновый крем кончился!
– Я похлопочу за вас, - пообещал Джеймс.
– Спасибо!
– Рокфеллер, расстроганный, вышел.
– Кто бы мог подумать?
– Джо поскреб под мышкой.
– Слушай, Джеймс, а ты уверен, что псориаз не заразен? У меня все тело чешется!
– И у меня, - признался брат.
Они тревожно переглянулись и уставились на Фрайера:
– А у вас?
– Дайте марафетику...
– попросил тот.
Но Уорбиксы уже не слушали его. Сопя и отталкивая друг друга, они бежали к выходу.
– Куда же вы?
– крикнул им вслед Фрайер.
Хлопнула дверь, было слышно, как братья скатились вниз по лестнице, затем наступила тишина. Фрайер усмехнулся и приступил к изучению содержимого ящика стола.
ГЛАВА 17
СССР. Москва. Аэропорт Шереметьего-2. 5 ноября. На световом табло 17-08.
Только что совершил посадку самолет рейсом ВашингтонМосква. В зале прибытия номер 1 в креслах - Сэм Стадлер и Эдуард Стерлингов. Они ждут, повернув головы в сторону взлетно-посадочной полосы. На сходе с экскалатора среди прочих пассажиров появляется Теодор Фрайер. На нем мышиного цвета "танкер" и спортивная сумка через плечо.
– Вот он, - шепнул советолог Стерлингову.
– Вижу, - ответил тот.
– Я подойду.
– Но он не понимает по-русски, - напомнил ему Стадлер.
– Зато я понимаю по-английски, - Стерлингов встал и, надев темные очки, пошел навстречу.
– Мистер Розенблат...- позвал он негромко.
Фрайер посмотрел сквозь него стеклянными глазами и прошел мимо. Стерлингов растерялся. Какой-то толстый турист с большим увешанным цветными бирками чемоданом налетел на него. Чемоданы раскрылся, и оттуда как из рога изобилия посыпались джинсы.
– Встал тут, рот разявя, валенок!
– закричал американец на чистом русском языке.
– Заткнись!
– посоветовал ему Стерлингов.
– В багаж вещи сдавать надо, жлобье
У самых дверей Фрайера нагнал Стадлер, дернул за рукав:
– Эй, Теодор!
Актер рассеянно обернулся:
– А, это ты меня встречаешь? Хэллоу!
– Привет.
Они вышли на улицу. У бордюра блестел хромированными частями "мерседес". Лупиньш, вытянув мощную шею, зачарованно следил за тем, как садятся и взлетают сомолеты. Через минуту появился Стерлингов, он был весел и в руке держал пакет с новенькими джинсами.
– Презент, - показал он на штаны.
– Знакомый предприниматель из Портленда подарил. Все, малыш, заводи, поехали.
В дороге Фрайера стало трясти.
– Вам что нездоровится?
– спросил по-английски Стерлингов.
Фрайер мотнул головой.
– Обыкновенная акклиматизация, - ответил за него советолог.
– Преодоление часового барьера, четверть суток в воздухе, к завтрому все пройдет.
– Я кое-что уже наметил на сегодня, - нахмурился Стерлингов.
Когда "мерседес" подкатил к особняку в Переделкино, возле дома прогуливался, поджидая их, человек высокий и худой, как чертополох. В руке он держал черный кожанный портфель с блестящими замками.
– Ради Бога, извините, что заставил вас ждать, - проговорил Стерлингов, вылезая из машины.
– Самолет задержался. Вечно на этих международных линиях неполадки.
– Да полно вам, Эдуард Николаевич, - остановил его гость.
– Я и прождал всего ничего...
Он посмотрел на часы.
Подошли остальные.
– Сигизмунд Вильковский.
– представил гостя Стерлингов.
– Мой старинный приятель, парикмахер Божьей милостью!
– А это, - указал он на Стадлера, - Спивен Стилберг, американский ражиссер и продюсер. Слышали о нем?
– Как же , как же, - заулыбался Вильковский.
– Очень приятно, - советолог неловко сунул пятерню.
– Как, он говорит по-русски?
– удивлся парикмахер, принимая рукопожатие.
– Мистер Стилберг окончил режиссерские курсы при ленинградском Дворце пионеров, - пояснил Стерлингов. Любимый ученик Сергея Эйзенштейна.
– Ну надо же!
– всплеснул руками парикмахер.
– Самого Эйзенштейна!
– Да, - спохватился Стерлингов.
– Я забыл вам представить второго участника съемочной группы.
– Он посмотрел на Фрайера.
– Это восходящая суперзвезда Голивуда... Э...
– он замялся.
– Марафет, - мрачно буркнул Фрайер и отвернулся.
– Какая интересная фамилия!
– восхитился Вильковский.
– А этот молодой человек, - он указал на Лупиньша, - тоже актер?
– Нет, - ответил Стерлингов.
– Юноша только учится и мечтает о карьере авиаконструктора. Золотая голова!
– Жаль, жаль, - вздохнул парикмахер.
– Какая фактура, из него вышел бы отличный типаж!
– Ну, что ж , - Стерлингов дал понять , что время, отведенное на знакомство, истекло.
– Прошу всех в мои скромные аппартаменты. Отобедаем, чем Бог послал, и - к делу! Айвар, крошка, накрой на стол.