Берлин: тайная война по обе стороны границы

Корнилков Аркадий Николаевич

Так вот, руководители спросили меня, знаю ли я, что такое «тайник» в работе разведки и как я себе это представляю. Я выложил свои теоретические познания о предмете разговора, которые, в общем и целом, соответствовали действительности.

Тогда мне поставили задачу. Нужно принять участие в проверке информации, полученной издалека, о наличии такого тайника на территории ГДР. Особенность дела состояла в том, что нам не было известно, ни кому он предназначался, ни когда вражеский агент будет им пользоваться. Судя по месту закладки, он был предназначен не для моментального изъятия. Дело усугублялось еще тем, что поблизости располагался военный объект Национальной народной армии ГДР (ННА ГДР). Организация стационарного поста наблюдения в этих условиях невозможна, да и передавать эти сведения органам госбезопасности ГДР на данном этапе было пока нецелесообразно. Но убедиться в том, что закладка в тайник произведена,

нужно. Тогда можно верить источнику информации. Мне было предложено в одиночку, под видом любителя «тихой охоты», то есть сборщика грибов, отыскать это место и проверить щупом наличие или отсутствие закладки в названной точке. Было известно, что вложение находиться не глубже 40-50 сантиметров. Мы знали так же, что при въезде на этот участок леса висели щиты с предупредительной надписью, что присутствие посторонних в этом районе леса запрещено, так как тут находится объект, охраняемый национальной народной армией ГДР.

Ну, а если здесь будет задержан один советский военнослужащий, любитель грибов, так ведь для «этих русских грибников» законы не писаны, да он, как советский гражданин, не может представлять опасности для армии ГДР. А грибы — они имеют странное свойство! Хорошо растут вблизи заборов особо охраняемых объектов. Нормальных и законопослушных грибников из числа граждан ГДР эта надпись отпугнет, а значит, сохранит растущее поколение грибов. Ну а русским любителям «тихой охоты» это только на руку.

Усвоив существо задания и легенду прикрытия, я отравился на его выполнение. В форме, с корзинкой и щупом в руках под видом палочки, с какими обычно ходят грибники. Машину с шофером оставил недалеко от грозной таблички, а сам пошел искать закладку.

Место нашел без особых затруднений. Недалеко был зеленый забор и колючая проволока перед ним. Для начала я набрал грибов. Вышел на опушку леса. Ориентиры закладки были выбраны действительно безупречно, со знанием дела. Любой зрячий определит это место. Я тщательно замерил расстояние между двумя запоминающимися соснами. Расстояние соответствовало данным ориентировки. Перепроверил дважды — точно все так. Теперь точно на середине должна быть закладка. Я присел на этом месте, осмотрелся, стал перебирать собранные грибы, сомнительные выбросил на землю. Должно же быть видно, что тут кто-то собирал грибы. Ну а между делом, определив квадрат примерно в 1,5 м2, стал зондировать почву подо мхом и остатками моих грибов щупом-палочкой на глубину 50 см, на щупе была метка по этой глубине. На отмеренных мной 1,5 м2 щуп спокойно входил в землю, не показывая наличия закладки, камней или каких-нибудь препятствий. Ничего! Мягкая песчаная почва, пусто! Этот условный квадрат от точки закладки я прошел еще дважды, на расстоянии спичечного коробка от каждого прокола. Пусто, ничего нет. Отдохнув, я еще раз проверил ориентиры — сосны на имеющейся у меня схеме. Никаких сомнений, место то, что на схеме, но закладки нет. Осмотрел окружающую местность. Сказывалась близость воинской части. По обе стороны от приметных сосен виднелись полуосыпавшиеся неглубокие окопы — следы солдатских учений. Я высыпал под одну из сосен остатки собранных грибов, как червивые. Вышел из леса к ожидавшей меня машине и поехал в Потсдам на доклад о результатах моих неудачных поисков тайника на местности.

Знаю, что после меня в этот злополучный лес направлялись уже вместе два «любителя грибов», которые подтвердили результаты моих неудачных поисков.

Ситуация пошла на контроль к опытному в таких поисках руководителю. Он пригласил меня, разобрал подробно мой отчет и результаты проверки моего отчета коллегами и обратил внимание на одну существенную для него деталь.

Вот она — истинная цена практического, а не теоретического опыта! Он взялся за анализ обстановки на местности, окружавшей тайник. Расспросил меня в деталях, действительно ли я видел у сосен следы вырытых ранее окопов? Может это просто естественные провалы почвы в лесу, а не окопы? Я воспротивился, нет, это не природные ямки, а именно бывшие окопы, так как их следы были видны вдоль всей опушки леса, где я предварительно прошелся, собирая для маскировки грибы. Тогда он спросил, куда же солдаты могли сбрасывать землю при рытье окопов, вглубь леса или на полянку, где мы искали тайник? Куда им было удобнее бросать землю? Конечно же, на полянку! Так как позади окопчиков была густая поросль леса, она бы затрудняла эту работу, бросать удобнее из-за обеих сосен на полянку. А ведь эта земля могла увеличить глубину закладки тайника, если, конечно, тайник был заложен раньше, а не после этих учений в лесу. Следовательно, искать надо было вновь на этом же месте, но не на глубине 40–50 см, а, допустим, 80 см.

Перепроверка этой версии уже другими сотрудниками подтвердила, что после солдатских учений

закладка оказалась на глубине 75 см. А это значит, что данные агента были достоверны, источнику информации можно было полностью доверять, а не делать из него «дезинформатора».

Это, естественно, вдохновляло оперработника на дальнейшую работу с агентом, заставляло больше думать о мерах его защиты и поощрения, о тщательной отработке перспективы дальнейшего сотрудничества.

Следующим этапом моего обучения, а точнее вхождения в работу третьего отдела по новой для меня области служебной деятельности была работа под непосредственным руководством тогдашнего начальника третьего отдела полковника Устинова.

Я бы это, с позиции сегодняшнего дня, назвал вполне обосновано, академическими курсами, а не рядовой практикой оперативной работы.

Опыт и знания, полученные мной под его непосредственным руководством, известны в чекистской практике под названием «оперативные игры с использованием перевербованных агентов-радистов». Это, пожалуй, одна из вершин контрразведывательных устремлений, взобравшись на которую, хорошо видно, что хочет знать разведка противника, видны ее силы и технические средства. На практике на агентов-радистов возлагается передача срочной наиболее важной информации в разведцентр. Это, как правило, агентура на перспективу, а не на потребности одного дня, их разведка хорошо обучает, экипирует, проверяет и готовит для работы «в особых условиях», то есть в военное время. В ряде случаев их готовят для участия в работе резидентур. По личным качествам такой агент должен соответствовать физически определенным требованиям, чтобы сохранить свое место в жизни, особенно в обстановке военного времени. Я уже не говорю об адском объеме работы для подготовки дезинформации, необходимой для передачи разведке противника, необходимости постоянной перепроверки такого агента, изучения новой радиотехники, условий работы на ней и многого другого. Кроме участия в решении новых задач эта работа потребовала от меня знакомства с основами радиодела в разведке и значительного пополнения словарного запаса немецкого языка в данной специфической области знаний. Не случайно мой начальник отделения Мухачев, когда узнал, что меня опять «увели на сторону» из рамок работы отделения, в этот раз сказал: «Ничего, работай, учись. Тебе это только на пользу. А потом полученный опыт и знания будешь сам передавать уже нам в отделении».

Обычно Мухачев очень ревниво относился к таким отвлечениям меня из рамок отделения на сторону, даже бросал мне иногда реплики: «Ты сам напрашиваешься на такие отвлечения!» Ну что мог я поделать, если все это происходило помимо моей воли и желания. Хотя при этом был и мой вклад в успешное решение ряда серьезных задач, стоящих перед отделом в целом.

Опять, только затронул болезненную для себя тему, всплыла в памяти ситуация первого года работы в отделе. На этот раз в кабинет к Мухачеву пришел начальник «антисоветского» отделения П. П. Симулин. Мухачев пригласил меня. Вижу в руках у Симулина пачку документов.

На верхнем листе синим карандашом жирно наложена резолюция (так писал на документах только начальник Управления генерал Г. К. Цинев) и указана моя фамилия. Мой начальник отделения расписался под этой резолюцией и сказал: «Закрывай сейф. Срочно в распоряжение Симулина! — И добавил в сердцах: — Дали мне работника, я его в отделении редко вижу!»

И все срочно. Быстро сели в машину, где нас уже поджидал, тоже новичок в отделе, как и я, капитан Береговой. Я было начал выпускать «пар»:

— Что же вам еще надо? У вас в отделении есть теперь хороший переводчик (его предшественник явно «не соответствовал» и был заменен), это неплохой специалист, зачем выдернули меня? Вы же слышали, что говорит мой начальник отделения! И я не переводчик! У меня свои оперативные задачи!

Симулин дал мне «разрядиться», а затем сказал, что резолюцию я видел, так что это не только его личная воля.

При этом он сунул мне в руки документ:

— Читай. Это совершенно другой уровень решения поставленной задачи.

Во время нашей перепалки Береговой не проронил ни слова. Мы мчались из Потсдама в Коттбус. Дорога не ближняя. Я занялся изучением документа… Задание! Да такой степени сложности!

Задачка, изложенная на пяти страницах мелкого машинописного текста. Сложнейшая оперативная ситуация.

Пути решения указаны в нескольких вариантах. В том числе и «отступной». Это на случай задержания нашего агента чужой вражеской контрразведкой. Кроме того, он должен также четко проинструктировать о линии поведения одного нашего соратника на Западе, который будет участвовать в крупном мероприятии американской разведки в Гамбурге. Там затевалось создание новой антисоветской организации, объединяющей под свою крышу все существовавшие до этого эмигрантские антисоветские организации в Западной Германии.