Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
Уже в первое же время службы в третьем отделе пришлось ознакомиться с организацией и ролью в нашей работе бригад НН, взаимодействовать с ними при решении ряда оперативных задач. При грамотном и целенаправленном использовании их возможностей, добивались качественного решения многих оперативных вопросов. А в случае халатности исполнителей, небрежности, порой формального отношения к решению получаемых от отдела заданий мы имели большие осложнения в оперативной работе. Из-за их промахов порой терялась уверенность в возможностях этой службы.
Все это познавалось в процессе текущей оперативной деятельности, методом проб и ошибок. Нарушив хронологию событий, сошлюсь на один пример не очень удачного взаимодействия со службой НН третьего отдела, основанный на личном опыте.
От
Как проверить достоверность этих сведений?
Что можно реально выжать из такой отрывочной информации? Посоветовались со специалистами из службы НН. Взять под наблюдение в этот день берлинские вокзалы — утопия! А вот в Ростоке наши ребята из НН уже бывали. Утром туда приходит из Берлина один поезд.
Здесь можно попытаться вычислить гостя уже на вокзале.
Одним словом, две бригады НН взялись за решение этой задачи, но только по городу Ростоку. Я был включен в эту бригаду на случай, если посланца с Запада они действительно выявят по приметам среди прибывших в это утро гостей города и будут работать по нему и его связям. Люди же по прибытии в чужой город обычно звонят по телефону своим знакомым. Вот тут могла потребоваться и моя помощь — прослушать и перевести их разговор.
А дальше? Дальше теоретически предполагалось, что после встречи с агентом — жителем города Ростока одна часть НН будет работать по установке его личности, а другая должна была, по идее, задержать связника и передать его мне для «откровенного» разговора. Таков был план!
А что было на деле? На первом этапе служба НН сработала блестяще. Выявили в живом потоке гостей города Ростока посланца с Запада, привели его в центр. Здесь он напрасно ждал кого-то минут 15–20. После этого стал нервничать, проверяться. Естественно, стали волноваться и ребята из бригады НН. Это мы слышали на своем подвижном КП, ловили их встревоженные реплики. Потом поняли, что объект идет в наш район ожидания, по направлению к телефонной будке, которая была недалеко от места нашей стоянки, через дорогу.
Настало время действовать и нашему КП. Мы трогаемся с места, разворачиваемся на ближайшем перекрестке, переезжаем на ту сторону дороги, где стоит телефон у маленького парка. Нам нужно подтянуться на определенное расстояние к будке, чтобы технические средства перехвата разговора по телефону сработали уверенно. Но тут перед нами возникло препятствие. Недалеко от будки стояла легковая машина. Водитель возится у мотора, подняв капот. Объехать эту машину будет нахальством: прямо за спину объекта наблюдения. Пристраиваемся вынужденно за этой злополучной машиной с водителем. Мы даже из-за машины видим объект у телефонной будки. Перед ним стояли две молодые девушки. Одна — в телефонной будке, другая в приоткрытую дверь что-то говорила ей, обеим весело, хохочут. Ну а девушки, как известно, коротко не говорят. У нас было время осмотреться и сосредоточиться. После окончания разговора девушка вышла из будки, телефон освободился. Объект зашел в телефонную будку.
Вижу, берется за трубку. В это время мне суют наушники. Настало мое время действовать. Слышу потрескивание — идет набор номера. Наконец-то! И тут у стоящего перед нами разгильдяя-водителя заработал молчавший до этого мотор. С треском, громкими выхлопами, облаком вонючей гари. А потом, как водится, следовала еще и перегазовка. Надо же было ему убедиться, что двигатель наконец-то заработал. Одним словом, я ничего не услышал из телефонного разговора этого связника. Видел лишь из-за клубов дыма, как он вышел из телефонной будки опять в ту же сторону, откуда пришел. То есть он не прошел мимо нашего КП.
А дальше было совсем плохо. После разговора по телефону связник заволновался, стал усиленно проверяться и… оторвался от бригады НН, скрылся от них. Город ребята почти не знали, да и силы были слишком малы. На деле ни мы — сотрудники третьего отдела, ни они не верили, что удастся выявить его на вокзале Ростока, сразу по прибытии. Поэтому и не было должного количества людей, необходимых в таких случаях. Решили просто поэкспериментировать.
Что мы реально получили? Номер телефона, который набирал незнакомец. Тут техника не подвела, записала. Разговор был, но я его не слышал из-за работы мотора. Мы знали дату и время события, но этому на первом этапе мы не придали должного значения. Мои планы по линии третьего отдела остались на бумаге.
При проверке номера телефона, выяснилось, что он принадлежит штабу Военно-морского флота ГДР. Третий отдел информировал органы военно-морской контрразведки ГДР о том, что по выявленному нами номеру телефона работает агент разведки противника.
Командировки в Росток в составе НН осталась у меня в памяти и потому, что после потери объекта, примерно в 16.00 мы все встретились на пляже Варнемюнде, недалеко от Ростока. Обе бригады НН горячо обсуждали причину неудачи, решали, как докладывать: так хорошо начали и так плохо закончили! Мне докладывать было нечего, и я, чтобы охладить свои негативные эмоции от пережитого, решил искупаться. Разделся и поплыл от берега. Сгоряча заплыл далеко. Вода оказалась ужасно холодной (был июнь месяц, и прекрасный большой пляж Варнемюнде был заполнен отдыхающими немцами, но почти никто из них не купался). Это я заметил лишь, когда вылезал из воды, с левой ногой скрюченной от судорожной боли в мышце. Ведь только мы, русские, зовем это море Балтийским. Немцы зовут его Северным (Nordsee). В июне месяце роза ветров здесь еще не благоприятствует купанию: основные ветры дуют с севера, гонят ледяную воду от берегов Скандинавии, отсюда и название моря.
Прошло, видимо, около года. Я давно позабыл об этой поездке в Росток. Вызывают к руководству отдела. Вопрос: помню ли я свою командировку в Росток? Сейчас по этому делу есть ко мне вопросы. А дело было в том, что по ориентировке третьего отдела органы военной контрразведки ГДР провели большую работу по владельцу выявленного техникой НН номера телефона. Хозяином телефона оказался вице-адмирал, начальник политического управления ВМФ ГДР. Немецкие друзья прислали к нам для ознакомления дело на него. Они пришли к выводу, что этот человек не может быть агентом иностранной разведки и спрашивали у нас совета, как быть дальше, так как ситуация в разработке у них тупиковая, а информация, послужившая основанием для заведения дела, исходила от нас. Я ознакомился с содержанием сопроводительной записки по делу. Друзья спрашивали, насколько надежен наш источник информации и нет ли у нас дополнительных данных по этому вопросу. Я бегло пролистал дело на начальника политуправления ВМФ ГДР. Жизнь и дела этого человека вызывали глубокое уважение: с юных лет в организованном рабочем движении, стойкий коммунист по убеждениям, участник боев в Испании, работа в аппарате Коминтерна, загранкомандировки в годы войны по линии подполья и др. Прочитав такую биографию, хотелось встать по стойке смирно или глубоко поклониться ее обладателю.
Да, я тоже согласен с выводом немецких коллег. Этого человека нельзя подозревать в причастности к разведке противника, не для этого он жил и работал! Но в то же время, ведь номер телефона в гостинице его! Интересуюсь:
— А почему друзья спрашивают, надежен ли наш источник информации? Мы что, разве написали им, что это агентурные данные? Ведь к выявлению его номера телефона ни один наш агент не причастен!
Мой собеседник лишь развел руками:
— Не знаю, не я писал ориентировку, а кто писал, того уже в ГДР нет. Составить же ответ в контрразведку Военно-морского флота ГДР поручено нам, мне и тебе, как свидетелю. Так что же будем писать?